Сергей Шапурко - Чайки за кормой (сборник)
– Если бы глупость была легче воздуха, то первым космонавтом был бы не Гагарин, – сказал Красносеев, остановившийся, чтобы перевести дух.
– А кто? – наивно щуря глаза, спросил Потыпыч.
– Ты! – почти в самое ухо крикнул старику расстроенный Владлен Борисович.
Потапыч отшатнулся, но присутствие духа не потерял.
– Ну, и вот куда нам теперь идти?! – зло спросил Красносеев.
– В Москву, стало быть.
– А человек приедет из столицы?
– Как приедет, так и уедет. Ты мне лучше вот что, Владленушка, расскажи. Это что у тебя за документы такие в портфеле?
Несмотря на всю абсурдность, данный вопрос вполне имел право на жизнь – Потапыч видел американские деньги впервые. Более того: о существовании других платежных средств, кроме русских рублей, он хоть и догадывался, но весьма смутно.
– Это специальные листовки. Они направлены против капиталистов… точнее… короче, они помогали, помогают и дальше будут помогать нам строить светлое будущее, – как мог, выкрутился Красносеев.
– Непонятно…
– Все! Потом поймешь. Пошли уже, зловредный старик!
– Владленушка…
– Я сказал «все»! Из-за тебя, провокатора, идти нам теперь неизвестно куда!
– Как это неизвестно?! В Москву!
Пара, разрываемая противоречиями, быстрым шагом покинула жилой квартал большого поселка при станции и вышла к широким полям.
– Ну, и куда дальше? – нервно спросил Красносеев.
– А давай, Борисыч, на Север пойдем. Москва же на Севере. Вон, смотри и тропинка имеется.
– Прям к столице нас и выведет! Так ты, небось, думаешь?
Но Потапыч не успел ответить, поскольку только договорив, Красносеев взвизгнул, громко хлопнул себя ладонью по лбу и грязно выругался.
– Паспорт!!! – второй секретарь крикнул это слово так громко и неожиданно, что у самки суслика, сидящей неподалеку в норе, случились преждевременные роды.
Тут дошло и до Потапыча.
– Ексель-моксель! Пропал ты теперь, Владленушка!
– Назад! Еще успеем!
Но скоростной спурт по уже известному маршруту результата не дал – подраненного сержанта уже не было на месте. Как и важного документа.
– Оклемался, наверное, – предположил Потапыч.
– Или в морг увезли, – предположение Красносеева было мрачнее.
– Валить, Владленушка, надо и как можно быстрее.
Повернув за угол, Владлен Борисович с Матюковым неожиданно оказались в центре бурно развивающихся событий. Мощные прожектора освещали толпу людей, сгрудившихся вокруг невысокого, похожего на Красносеева, человека.
«Ленин!! Не может быть!» – горячей волной прокатилось по мозгу второго секретаря.
– Ленин!! – взревел Потапыч.
Действие стремительно нарастало. Самый человечный человек двинулся вперед. Дорогу ему перегородил подозрительный субъект в темных круглых очках. Из-за толпы вышла тридцатилетняя женщина, держащая что-то за пазухой.
– У нее пули отравленные!! – дико заорал Красносеев и, в несколько гигантских прыжков покрыв солидное расстояние, сбил с ног вождя мирового пролетариата и налег на него всем своим телом. Для большей надежности голову основателю партии он прикрыл портфелем.
Потапыч, уже привыкший действовать в связке со вторым секретарем, выхватил наган и бросился на эсерку Фанни Каплан.
– За Ленина! Ура!
Сбив с ног коварную еврейку неожиданно прошедшей подсечкой, он приставил к ее виску оружие и громко крикнул:
– Сдавайся контра!!!
Когда раскаты голоса Потапыча стихли, наступила полная тишина. Она продолжалась до той поры, пока со своего специального стула не встал режиссер и медным голосом не произнес:
– Так, все! Уже и в провинции снимать не дают. Каждая сволочь пытается этого Ленина спасти. Чего его спасать?! Нет, все! Уеду за границу. Там у них продукты без талонов и порядок на съемочной площадке.
«Ленин» снизу стучал локтем по ребрам Владлена Борисовича и сдавленным голосом бурчал:
– Встань с меня, идиот! В 18-м году сигать надо было. Сейчас-то уже чего?
Потапычу злая «Каплан» за испорченный дубль расцарапала обе инжирные щеки.
Посрамленные «спасители», конфузливо потирая ушибленные места, покинули съемочную площадку.
Когда они отошли на приличное расстояние, Красносеев спросил у Матюкова:
– Я решительно не понимаю, почему ты бросился?! Не видел разве, что фильм снимают?
– А кто их разберет! Смотрю, ты Ленина спасать начал, а тут эта дура с пистолетом. Беда, думаю. Вот и побежал.
Владлен Борисович и Потапыч, обретя свой первый кинематографический опыт, миновали открытые места и углубились в лес.
Режиссер, слегка успокоившись, крикнул:
– Давайте еще раз! Костя, поставь там пару человек, пусть придурков всяких отгоняют.
Глава 12
Служебная «Волга», гробя моторесурс на проселочных дорогах, превзошла себя и обогнала поезд, на котором скрылся Красносеев.
Подкатив к самой платформе станции Кудаково, Тормашкин, Гагарин и водитель Вова заскочили в теплые от движения вагоны и, ругаясь с проводницами, приступили к усиленному обыску купейных и плацкартных прибежищ пассажиров.
Не обнаружив беглеца, они начали опрос путешествующих бабушек, которые, как известно, являются лучшими накопителями информации.
– Ехал тут один. Бородка такая рыжая, как у Ленина. Я его родимого, еще когда девицей была, видела, – сообщила одна из пенсионерок.
– Кого? Красносеева?! – пораженный, спросил Тормашкин.
– Какого еще «Сеева»?! Ленина! Помню, отдыхала я в 38 году в Гаграх. Сижу на пляже в шезлонге, а он подходит и говорит: «Разрешите представиться, вождь мирового пролетариата…»
– Постой, постой, бабка! В каком еще «тридцать восьмом»?! Ленин в 24-м умер.
– Это всем так говорили, а на самом деле…
– Григорий Петрович, вы что не видите: старуха погнала.
– Погоди, Вова, она вначале, что-то про рыжебородого говорила. Бабушка, а тот, который на Ленина похож, куда делся?
– Ну, и вот. Подходит и говорит…
– Бабка!!
– А этот, недавний. С ним еще дедок был. Усы висят, как мочалки у кукурузы. А глазищами так и стреляет, так и стреляет!
– Делись они куда?!
– На станции Жаловка сошли. Там этот поезд не останавливается, так они стоп-кран сорвали. Нам проводник рассказал. А вы по какому поводу интересуетесь? Они что, алименты не платят? Дедок очень уж подозрительный.
– Понятно. Обхитрил! Все назад, на выход! – скомандовал Григорий Петрович. Его некогда гордые кавказские брови, под тяжестью проблем сдвинулись к переносице.
Но все оказалось не так просто. Машинист, не имевший никакого представления об активных поисках второго секретаря прибреженского горкома партии группой заинтересованных лиц, легким движением руки придал ускорение локомотиву, и состав продолжил свой путь.
Выбраться из набирающего скорость поезда не представлялось возможным.
– Гагарин, к стоп-крану! – крикнул Тормашкин.
– Григорий Петрович, бабки говорят, что тут подобное недавно было, – предостерег водитель Вова.
– Ничего не сделаешь – суровая необходимость. Гагарин, дергай!
Состав остановился так резко, как будто врезался в стену. С верхних полок попадали студенты и командировочные. С небольших столиков в купе – жареные курицы и вареные яйца. Гул пассажирского недовольства, как боров свиноматку, покрывал мощный мат начальника поезда.
Трое преследователей быстро, как десантники, попрыгали на гравий насыпи и скрылись в небольшой роще.
– Маша-а-а-а! В вагоне-ресторане водку больше не продавать! До самого Белгорода! – ревел несчастный начальник поезда. Сбои в графике движения он воспринимал как личную трагедию.
Выйдя на узкую тропинку, Тормашкин и его помощники зашагали назад к станции Кудаково.
День разыгрался не на шутку. Воспользовавшись отсутствием облаков, солнце пекло напропалую. По полям метался неприкаянный ветерок, иногда натыкаясь на стену лесополосы. В траве возились отогревшиеся насекомые.
– Дядя, может объяснишь? – спросил Гагарин. Лямка баула уже прилично натерла плечо. Его уставшая за три каторжных года душа рвалась к водке и женщинам.
– Юра, чего тут объяснять?! Поймаем Красносеева – получишь хорошие премиальные. Я бы даже сказал, очень хорошие. Отдохнешь на них как человек. И грабить никого не придется.
– Григорий Петрович, хотелось бы знать…
– И тебя, Вова не обижу. Но сначала надо изловить Красносеева.
– А у него что? – спросил Гагарин, потирая огрубевшей от лопаты ладонью свой идеально выбритый череп.
– У него – все.
Через час, когда они вернулись на станцию Кудаково, группу охотников за вторым секретарем ждал неприятный сюрприз – все колеса со служебной «Волги» были сняты.
Не растерялся один Тормашкин.
– Гагарин, Вова, вон видите две длинные трубы? Прикрепите их под днищем машины. Здесь недалеко есть воинская часть. Тамошний командир – мой хороший знакомый. Я пока туда схожу.
Прошло время. Трубы были укреплены снизу машины. Появился Тормашкин. С ним пришли два отделения солдат, которыми командовал молодой прапорщик.
