Леонид Лиходеев - Я и мой автомобиль
- Чего это он у тебя сегодня? - спросил я Катерину. Она погладила Пашку по плечу:
- Соскучился...
Она присела рядом - прекрасная дама из далеких стран в пунцовом платье,- и мне не хотелось видеть ее в кирзовых сапогах. Возможно, телепатическая связь с Пашкой натолкнула меня на эту мысль.
Но звонок унес Катерину в прихожую.
- Катерина Петровна, - зычно донеслось оттуда.- Вы, никак, дома! Вот уж сюрприз так сюрприз!
Я узнал Ивана Раздольнова.
Он вошел крупно, улыбаясь белозубо, как жених на рекламе. Был он и сам не мал, и голос имел немалый, и двигался с учетом широкого пространства.
- Я мимо ехал, решил зайти. Извини - без звонка...
- Ничего, - обрадовался Петухов, грубовато обнимая Раздольнова за плечи.
- Почему же? Звонить надо. Ты временами бываешь холостой, всякое бывает. - Поглядел на Катерину бодро. - С Николаем Павловичем встретились в путешествии. Вот, просил передать тебе проспекты новых машин. - Раздольнов показал на пакет.- Занятные есть вещи, тебе интересно будет... А это от меня сувенирчик, не побрезгуй.
Мы с ним были на «ты», и с Павлом он был на «ты», но младшего, Николая, он величал по отчеству с самого начала, когда Коля был еще мальчиком. «Интересно, спросит он у Пашки, что пишет ему сестра Клава?» - думал я. Я знал, что ее нет в городе. Я почему-то всегда знал, где она. Это было нетрудно. На Пашкином столе лежал конверт, исписанный знакомым почерком. Письмо было из Крыма. И Раздольнов, как мне показалось, тоже увидел конверт.
- Принимай сувенир, - повторил он.
Раздольнов достал из пиджачного бокового кармана толстый карандаш-фломастер с красным сердечком в прозрачном футлярчике. Петухов принял вещицу. Раздольнов протянул мне паркеровскую ручку:
- Вот и тебе подарок. Прости, не знал, что застану.
- Ваня,- сказал я,- это для меня слишком много.
Раздольнов засмеялся:
- Для хорошего человека не жалко. А с вами, Катерина Петровна, просто не знаю как быть. Ошарашили вы меня своим появлением.
Ошарашили и обрадовали. Всякий раз думаю - надо же, какие бывают дамы на свете!
- Как раз об этом мы сейчас гуторили,- вставил Пашка.
Раздольнов улыбнулся.
- Слово выбрал не к месту... Не гуторили вы, добрый человек, а говорили. О чем же, коли не секрет?
- О производительности труда!
- Эка вас занесло! Это с такою-то собеседницей? С чего бы? Катерина улыбнулась.
- Иван Митрофаныч, оставайтесь обедать.
- Благодарствуйте! Просто не знал, что на вас напорюсь... А дел в городе - множество. Я лучше другим разом... А впрочем, погодите - я сейчас...
Он вышел стремительно, хлопнув дверью.
- Что с ним? - спросила Катерина.
- Какой-нибудь фортель готовит,- сказал Петухов.
Я тупо смотрел на его подарок. Мне казалось, я смущаю Раздольнова. Но на самом деле он смущал меня. Петухов молча пыхтел трубкой, разглядывая чертеж, и незаметно прикрыл крымское письмо. Катерина ушла на кухню.
Минут через двадцать Раздольнов вернулся. Катерина, открыв ему, вскрикнула как от пожара. Мы вбежали. Раздольнов стоял в обнимку с неправдоподобно громадным пылающим букетом пионов.
- Прямо на душе легче,- говорил он грубовато от смущения Катерине.- Этим заморские цацки подавай! Ну и шут с ними! А вам - сама природа к лицу. Ее же из-за моря возить не надо!
Он был радостен и сдержан. Катерина чмокнула его в щеку и потащила цветы в ванную.
- Молодец, - похвалил я.
Раздольнов будто бы не слышал, прошел в комнату.
- Ну, рассказывай, что ли, - строго сказал Петухов.- Может, выпьем для приезда?
- Не могу, за рулем...
Но Пашка все-таки полез в шкафчик.
Раздольнов оглядел журналы, не приглядываясь. Тянул неловкое время.
- Журналец технический, что ли?
- Технический.
- А красочный какой. Смотри-ка. С бабками голенькими. Петухов возразил:
- Ну, не совсем голыми. Все-таки соцдемократы... Раздольнов хмыкнул:
- Однако... прямо тебе на грани... Пашка наклонился над журналом:
- Да... Осталась самая чуть... Убери эту чуть - и сразу тебе капитализм начнется.
Раздольнов засмеялся, закрыл журналец.
- Я, мужики, на все эти штуки гляжу, как собака на афишу. Бумажка, она и есть бумажка... Баба должна быть вживе. А живую я и под сарафаном разгляжу, когда охота придет... А не придет - бог с ней... Насильничать природу - последнее дело... Психопатия... Жаль, тороплюсь. А вы заезжайте, мужики, когда в пути окажетесь. Я в городе редко. Все в деревне сижу. Сейчас по делам был, сувениры раздавал. Словом, облегчал душу перед старой дружбою...
И открыл дверь, так и не спросив про Клаву.
В коридоре он столкнулся с раскрасневшейся Катериной, несшей пионы в вазе.
- Куда? - спросила она.- А обедать?
- Виноват, красавица Катерина Петровна, вдругорядь,- улыбнулся Иван и сказал Пашке, повертев большой головою: - Вот тебе, добрый человек, и вся производительность труда!
И ушел, радостно ухмыляясь.
ЧАСТЬ III
«СОН В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ»
От автора
Человек, стареющий вместе со своим автомобилем, имеет в руках прекрасную модель самого себя.
Автомобиль начинает сыпаться сразу и со всех концов, как, впрочем, и человек. Пока они оба новые - все идет хорошо и все ремонтные работы не уходят глубже вопросов внешнего вида. Промыть полировочной водой, побриться, срезать бородавку, заменить ниппель, принять пирамидон, сменить ремень, выпить ессентуки и прочие мелочи.
Можно еще быть беззаботным и проявлять повышенное волнение, твердо понимая, что все это пустяки, здоровья непочатый край и можно ехать дальше, ни о чем существенном не заботясь.
В одной книге написано: «Молодой человек - это не старый человек». Сколько живу на свете, не устаю удивляться безошибочности этого суждения.
Старый автомобиль - это не новый автомобиль. Когда он стареет, он стареет сразу по всем швам. Уже в поисках стука вкладышей можно натолкнуться на развалившийся подшипник или задранный поршень, уже следуя точной диагностике и устраняя шум в заднем мосте, можно совершенно свободно обнаружить прорехи в системе питания или неполадки в коробке передач.
Так, устраняя гастрит, мы натыкаемся на язву двенадцатиперстной кишки, обнаруживая по дороге холецистит и замечая признаки диабета. И уже не до полировочной воды, не до бородавки и не до пустячной головной боли. Черт с ним, с ниппелем, не в нем счастье. Надо лезть в глубь организма, где уже поцокивают сносившиеся клапаны, гремят редукторы, барахлит печенка и органы внутренней секреции производят свою подспудную борьбу за безопасность организма, обезопасить который уже весьма и весьма трудно.
А жить между тем надо. Это может подтвердить любой житель, не связанный никакими предрассудками. Жить надо. Это может подтвердить любой парень, который в воскресенье в первой половине дня выходит на автомобильный базар, держа в руках свой разнокалиберный, безалаберный, нетаврёный, не записанный в прейскуранты, но зато абсолютно гарантированный товар.
Любой парень в возрасте от семнадцати до семидесяти лет, при шедший со своим товаром на этот базар, становится неоформленным действительным членом подспудной секты жрецов Автомобильного Долголетия.
В эти часы милиционеры уходят пить квас, а торговые надзиратели опускают очи долу. Великий бог торговли Меркурий с металлическими закрылками на щиколотках осеняет своим присутствием драгоценное старье, вываливаемое на асфальт, на прилавки, на ящики и на рундучки.
Робкие торговки раннею зеленью в эти часы подвержены особому пристрастию базарных надзирателей, которые поднимают свои веки, для того чтобы смотреть только на них, на робких торговок.
Мир разделен на два взаимоисключаемых клана. Явный и ясный клан, уплативший базарный налог за свои натуральные плоды природы, и мутный подспудный клан, чей товар не мерен, не оценен и не ясен, как не ясны пути его движения от производителя к потребителю.
Ах, как по-разному разговаривают в этих кланах! Разве можно сравнить холодную чопорность суетных зеленых рядов с братским простодушием клана жрецов Автомобильного Долголетия!
- Дама, дама, почем редиска?
- Дама, по двадцать копеек...
- Дама, это неинтеллигентно, всюду по восемнадцать...
- Дама, нигде еще редиски нет, смотрите, какая редиска...
Нет, не здесь гуляет истина. Гражданин Меркурий звякает своими закрылками возле заколоченных лавок, в которых редиска еще не созрела. Возле лавок расположились жрецы...
- Шеф, амортизаторы надо?
- Новые?
- С пломбой.
- Почем?
- Сам знаешь - в магазине двенадцать монет. За червонец отдам.
- Восемь рублей...
- Хрен с тобой, бери.
Можно брать не глядя. Амортизаторы новые, с завода, на котором, видимо, служит продавец. Дальше начинается жестокая фирменная честность.
- Втулочки на коробку найдутся?
