Сергей Стукало - Страна Дураков
Летчики и их жены – люди понимающие. Рисковавшие только вложенными деньгами, не сразу, но всё же простили тех, кто рисковал ещё и собственными жизнями.
Всё бы ничего. Но между Баку и Красноводском тогда ещё курсировали морские паромы. Это довольно вместительные суда с грузовыми и пассажирскими палубами, ресторанами, саунами и полутора тысячами пассажиров на борту. Кто-то заметил человека за бортом, машине скомандовали стоп, спустили катер и выловили привязанного к деревянной двери совершенно размокшего азербайджанца. Более-менее внятно изъясняться он смог только после второго стакана коньяка, но постоянно требующий коньячной подпитки стресс снова привёл его в невнятное (искушенный читатель сказал бы «нечленораздельное») состояние.
Всё что удалось узнать капитану парома и его помощникам – выловлен капитан, фамилия такая-то, с рыболовецкого сейнера, регистрационный номер такой-то. На сейнер что-то упало с неба, и он скоропостижно затонул с тринадцатью членами экипажа.
Капитан отбил в пароходство недоумённую телеграмму, довёз бедолагу до Красноводска, а там получил распоряжение этапировать коллегу назад, в порт приписки, в Баку. Всю обратную дорогу выловленный в Каспии капитан продолжал снимать стресс. Благо от желающих поглазеть, послушать и поставить выпивку – отбоя не было.
Комитет по торжественной встрече потерпевшего кораблекрушение впечатлял. Особой нервозностью отличался начальник азербайджанского рыболовецкого пароходства. Он сразу же схватил предельно пьяного подчинённого за грудки и, захлебываясь прорезавшимся от волнения акцентом, возопил:
– Ты?!!! Морд азвербажанский, где, где, я тебя спрашиваю, сейнер?
Его совсем не смущала аутентичность собственной национальности с национальностью пускавшего пьяные пузыри коллеги.
– Убью, азер вонючий! Новый с иголка сейнер, в полный штиль, среди сраный озеро!.. – кричал начальник, и жаркий бакинский воздух весело гонял под завязку набитое нецензурными выражениями эхо между стальными корпусами стоявших у пирса паромов.
– Отвечай, когда тебя начальник спрашивает! – наседал он.
В голове у болтавшегося как тряпичная кукла капитана что-то щёлкнуло, он открыл глаза и вполне внятно, но безо всякого выражения, произнёс:
– Мамой клянусь – бик с неба упал…
На этом его запал кончился, он уронил голову и сбился не невнятное бормотание о том, что бык сломал часть палубы и борт, утонули все, а вот он, верхом на двери, ремнём, брючным…
Замолкшего капитана погрузили в подъехавшую санитарку и увезли в местную дурку…
Не знаю. Может так и рождаются легенды о Бермудском треугольнике, кракене, летающих тарелках… Отчего им, тарелкам, не летать, если даже говядина парит аки птица?
Ирония судьбы заключалась не только и не столько в точности бомбометания – маленьким быком, посреди огромного Каспия, попасть в маленький сейнер – непостижимым роком представлялось то, что впервые в истории Азербайджана на промысел осетровых вышел полностью национальный экипаж. От капитана до последнего матроса. Сам капитан долго стажировался у более матёрых коллег, и вот теперь был облачён высоким доверием. Местная пресса взахлёб писала, что с первым выходом упомянутого сейнера на путину, Азербайджан становится по-настоящему морской республикой. Меж строк сквозил неприкрытый намёк на способность быть таковой и без помощи изрядно надоевшего «старшего русского брата».
Не судьба. Думается, даже Олег Ефремов не подозревал, что испытание "Часом быка" может быть настолько буквальным.
И сами частенько участвовавшие в закупке «говядины» ВВСовские начальники быстро смекнули, откуда взялся сумасшедший капитан, в столь смачных подробностях расписанный местной прессой. Экипаж ретранслятора в срочном порядке отправили для дальнейшего прохождения в Забайкалье. Подальше от рук закавказской фемиды…
Специалисту-майору пришлось обучать новый экипаж. Прибывшие из Забайкалья прапорщики, как и их закавказские коллеги, имели весьма смутное представление о своем истинном штатном предназначении. Правда, помимо шашлыков, они умели отменно делать отбивные из медвежатины и виртуозно парить начальство берёзовыми, дубовыми и экзотичными пихтовыми вениками.
За время обучения двух экипажей сухопутный майор налетал годовую лётную норму и, из чувства законного противоречия, написал рапорт о засчитывании ему последнего года службы из расчета "год за два" и начислении двойного оклада. Как офицеру лётного состава.
Рапорт действующим приказам не противоречил, командировка у специалиста была подписана в самых верхах, поэтому никто из должностных лиц не упустил возможности безнаказанно довести ситуацию до полного абсурда. По истечении трёх дней, отведённых уставом на рассмотрение обращения майора, оно, с пометками "юридических оснований для отказа не вижу, прошу рассмотреть вопрос в компетентной вышестоящей инстанции", попало на стол Начальника штаба округа.
Отсмеявшись, Начальник штаба спросил коренастого Начальника войск связи:
– Он у тебя с приветом или с юмором?
– С юмором, – ответил Начальник войск связи и, вздохнув, забрал украшенный резолюцией "ОТКАЗАТЬ!" и размашистой генеральской росписью рапорт.
07.06.2002 г.
Идиш
Страна катилась в тартарары – пиво, вместо пивных кружек, разливали в баночки из-под маринованных огурчиков. Пьющих пиво мужчин это не останавливало. Разве что наиболее ортодоксальные, к примеру офицеры, перестали употреблять сей продукт на открытом воздухе. Действительно, негоже офицеру пить прилюдно. Да ещё из залапанной до полной неотмываемости посудины.
Но, отказываясь от распития, мы увеличиваем число тех, кто наутро обнаруживает, что выпил лишнее. А это, как ни крути, не по-офицерски. Поэтому, перестав пить на улице, офицеры стали пить дома и на службе. Не сказать, что больше, чем до необъяснимой пропажи кружек, но уж и никак не меньше. Дело не в количестве, а в передислокации действия на новый театр.
Впрочем, в Грузии офицеры пиво не пили. Или пили его крайне редко. Уж слишком оно было здесь отвратительным. Разбавленным и безвкусным. Даже то, которое в бутылках.
В Грузии пили вино и коньяк. На худой конец – чачу.
Время, как и пиво, тоже было отвратительное.
Во всех отношениях.
Выходных у штабных связистов было немного: обстановка в Грузии больше располагала к казарменному положению, чем к отдыху. Каждый свободный день, когда не надо было торчать на службе, был на вес золота. Ставший привычным режим погружения в многочисленные проблемы и вводные свободного времени не оставлял.
Вводных, по мере их решения, меньше не становилось. Скорее наоборот. А потому каждый выходной воспринимался офицерами как праздник.
В один из таких выходных, трое холостяковавших связистов – два майора и капитан – предавались чревоугодию. На троих. Как водится, не забывая и о распитии, чтобы закуску зря не переводить.
Один из майоров был замполитом. Второй майор и капитан – инженерами.
Не удивляйтесь. В армии не только не боящиеся удара головой о броню командиры служат.
Инженеров звали Алексеем и Александром. К имени третьего персонажа – замполита – мы вернёмся несколько позже.
Ещё не время, товарищ.
В начале лета офицеры отправили семьи «на большую землю», и одной головной болью у них стало меньше. Режим наступившего холостячества более чем благоприятствовал устроенному ими распитию.
Само распитие началось ещё в Штабе, за день до описываемых в нашем рассказе событий. День рождения, случившийся у одного из наших героев, – повод для такого безобразия более чем достойный. Официальная часть мероприятия закончилась к двадцати двум ноль-ноль. Но, как это регулярно случается, нашлись желающие продолжить. Раз уж такая масть пошла. Оставшаяся в резерве десятилитровая канистра, под завязку заполненная молодым вином, "внезапному" желанию офицеров благоприятствовала. И весьма.
Продолжать поехали к одному из инженеров. К тому, который майор. Дома у майора Саши, после тотального списания двух попавших в зону разрушения спитакского землетрясения высокогорных ретрансляторов, случился внушительный запас всевозможных консервов. Тогда, под шумок, округ списал не только связное оборудование нескольких высокогорных ретрансляционных точек, но и завезенное для их зимовки продовольствие.
Помните, как это было в "Кавказской пленнице"?
"Семь порций шашлыка!" – "Восемь!" – "Пусть будет восемь!" – "Выбросила в пропасть!"
Завезенное на ретрансляторы продовольствие списали по Инспекторскому свидетельству. Списали и тут же вычеркнули из приходных книг.
Совершенно неопровержимые документы свидетельствовали: запасы консервов, круп, муки, макаронных изделий, картошки и мороженого мяса перестали существовать.
Землетрясение "сожрало".
