Сергей Стукало - Страна Дураков
Солдатик посторонился, пропуская отца-командира, и, когда Витя поравнялся с ним, рывком приложил ладонь к срезу косо сидящей пилотки и восторженным воробьиным дискантом выдал:
– Здравия желаю, товарищ лейтенант!
Эффект от его внезапного приветствия напомнил картинку из старой детской игры, в которой после слов «… морская фигура замри!» – все играющие замирают в самых живописных позах.
Витя застыл на полушаге. С поднятой в стремительном броске правой ногой. С правой рукой за отворотом шинели. Если бы не ветерок, качавший ветки ближайших деревьев и изредка хлопавший полами Витиной шинели, то представшая картина напоминала бы цветную голограмму.
Солдат от такого зрелища опешил.
Несколько томительных секунд Витя оставался в описанном нами неудобном положении. Затем его правая нога вернулась на шаг назад и, нащупав оставленную было твердь, утвердилась на спрессованном мелком гравии. Не вынимая руки из недр шинели, Витя в два коротких рывка повернул голову направо.
Его взгляд несколько раз попытался сфокусироваться на солдате… Тщетно. Бездна не отпустила. Однако какая-то, сохранившая вялое восприятие реальности, часть Витиного сознания сработала, и он тускло поинтересовался:
– Закурить есть?
– Нет… – растерянно ответил воин и впал в окончательный ступор.
Для разъяснения сложившейся ситуации проясним три момента:
Первый: молодой солдат не курил. Не приобрёл пока такой пагубной для лёгких привычки. О чём, не далее как вчера, лейтенант Витя недрогнувшей рукой сделал соответствующую запись в "Журнале бесед".
Второй: отец-командир проигнорировал приветствие подчинённого. А отвечать на воинское приветствие – это не столько воинский этикет и требование уставов, сколько рефлекс. Причём весьма стойкий. А отсутствие рефлексов у человека в форме бывает только тогда, когда он покойник.
Третий: никогда, ни при каких обстоятельствах, уважающий себя офицер не станет "стрелять" у нищего солдата сигаретку. Тем паче у солдата-первогодка.
Не дождавшийся сигаретки Витя не обиделся. Он в два приема привёл голову в исходное положение, глаза его сфокусировались на гравийной дорожке, в окружающем ментальном пространстве что-то почти ощутимо щёлкнуло, и прогуливающийся Витя возобновил прерванное движение.
– Чего ты? – толкнул в бок продолжающего пребывать в ступоре солдата подошедший товарищ.
Очнувшись, тот пожал плечами, покачал головой, неопределённо улыбнулся и, мотнув подбородком в сторону удаляющегося лейтенанта, восторженно прошептал:
– Потерянный!..
Гамбургер
(Der Hamburger)
Гамбургер уже изобрели, но как он выглядит в то время ещё никто не знал. Знали об этом только там – «за бугром».
У нас тогда еще и "Макдоналдсов"-то нигде не было.
Из наших первыми гамбургеры распробовали "выездные".
Лейтенанты Шевчук и Тонких были выездными.
Полдня они мотались по Будапешту, прикупая в преддверии отпуска аппаратуру и презенты многочисленным родственникам. Устали и проголодались.
Очень кстати подвернулся киоск, в котором торговали горячими гамбургерами.
Такие киоски очень напоминали привычные для нас, ещё с дореволюционных времён, круглые афишные тумбы. За одним исключением, что непосредственно внутри тумбы размещалась продавщица, микроволновка, кассовый аппарат и запас соответствующих полуфабрикатов.
В венгерской столице такие киоски были единственными местами, к которым выстраивались очереди.
В очередь встал сызмальства способный к иностранным языкам Шевчук, а с коробками и пакетами, аккуратно уложенными нашими героями на случившуюся рядом садовую скамейку, остался постоять Тонких.
Очередь продвигалась медленно, и Шевчук довольно продолжительное время замыкал собой её хвост. Он поминутно перемигивался со своим, как и он, проголодавшимся товарищем, изредка показывая скупыми жестами, что и как они сделают с вожделенными гамбургерами и тем пивом, которое уже ожидало своего часа в одном из пакетов.
И то правда – купленные магнитофоны и усилители следовало обмыть незамедлительно.
Беззвучная беседа лейтенантов была прервана приближением пожилой пары.
Граждане Союза угадывались в ней издалека. Как по характерной напряженности фигур пенсионеров, явно ожидающих непременной провокации или вербовки, так и по нетипичной для Европы отутюженности одежды и подчеркнуто официального её стиля.
И действительно – приблизившаяся пара переговаривалась на русском.
Ну не столько переговаривалась, сколько переругивалась.
И, что характерно, переругивалась довольно громко.
Следует заметить, что не только у нас иностранные туристы галдят как стая вспугнутых ворон. Раздражающей простых обывателей громкоголосицей грешат и наши, гостящие за рубежом, соотечественники.
Пожилая чета приятным исключением не была.
– Старый козёл! – приглушённо, но удивительно отчетливо третировала своего спутника интеллигентного вида старушка. – Вот скажи, куда, куда мы идём? Обрадовались! Припёрлись в Европу! Заказов понабрали, как идиоты! А где это у них всё продается, и спросить не у кого! И что теперь делать? Куда теперь идти?
Дождавшийся паузы в её монологе супруг терпеливо, судя по всему уже не первый раз, попытался урезонить свою половину:
– Люся, успокойся! Сейчас спросим у кого-нибудь, и нам всё расскажут.
– Как же, расскажут! Покажут! С собой дадут! – сварливо отвечала та. – Тут тебе не наше болото! Здесь все не по-нашему говорят! Вот на каком, интересно, языке ты их спрашивать собрался?
Старик досадливо поморщился, но изначально взятого успокаивающего тона не сменил.
– На немецком спрошу!
– На немецком? – не на шутку возмутилась старушка. – На каком таком немецком? Это же Венгрия! И живут здесь мадьяры! И говорят они на венгерском, к твоему сведению!
– Какая же ты у меня тёмная, Люся! – буркнул явно начавший раздражаться старик. – Это бывшая Австро-Венгрия! И это с нами у них закрытая граница! А с Австрией – открытая! Электрички без остановки на таможенные дела туда-сюда ходят. А наши местные ровесники так те все поголовно в своё время Гитлеру служили! Вот и посуди!!!
– Всё равно! Что ты, старый пень, по-немецки с войны, кроме "хенде хох", помнишь? – не сдавалась его жена. – И у кого, интересно, спрашивать-то собрался?
Старик поджал губы, осторожно освободился от руки вцепившейся в него супруги. Упрямо шагнул вперед и, указав подбородком в сторону Шевчука, небрежно бросил:
– Да вот хотя бы у этого молодого человека!
Шевчук с готовностью повернулся к приближающемуся соотечественнику. Дальнейшего он никак не ожидал…
Дед расправил плечи, взгляд его стал суровым и требовательным, в голосе внезапно прорезался металл…
– Guten Tag, junger Mann! Sagen Sie bitte, – обратился он к Шевчуку на довольно неплохом немецком. – Wie komme ich zur Rakotsi-StraЯe? Wir brauchen Geschдfte! Wir mьssen Einkдufe machen![1]
Опешивший лейтенант, ни секунды не медля, указал рукой в требуемом направлении и машинально ответил на том же языке.
– Sie mьssen hier nach rechts, Vдterchen! Und dann die zweite StraЯe nach links einbiegen! Dort gibt es viele Geschдfte! Sowohl des Kaufes! Da kцnnen Sie alles kaufen! Die Augen werden auf die Stirn hervortreten!!![2] – отвечая, он успел мельком, для себя, отметить, что старичок, судя по всему, всю войну где-нибудь во фронтовом СМЕРШе пленных немцев с садовыми ножницами в руках (или чем их там тогда было принято пугать) допрашивал. Вон как на языке Гёте и Шиллера до сих пор чешет! – Тот ещё, надо полагать, фрукт!
Дед расплылся в горделивой улыбке.
Довольно оглянулся на опешившую бабку…
Судя по его дальнейшим действиям – он решил закрепить свой триумф.
– Danke, junger Herr! Ich bedanke mich recht herzlich![3] – продолжил он.
Затем старый СМЕРШевец отступил на шаг, приложил руку где-то между сердцем и желудком, низко поклонился и, распрямившись, продолжил уже на русском языке:
– Спасибо Вам, молодой человек, от русского человека! Большое человеческое спасибо!
Шевчук немедля отвесил такой же поклон.
– Пожалуйста, дедушка! – ответил он на том же самом чистейшем русском. – Вам через два перекрёстка – налево! Как раз будет квартал супермаркетов! Всё что надо и не надо – найдёте! Да сразу всё не хватайте – приглядитесь сначала к товару, к ценам! Удачных Вам покупок!
Дед поражённо застыл.
До не менее поражённой бабки понемногу стал доходить истинный смысл ситуации. Так получилось, что к лейтенанту Тонких дед стоял спиной… А вот его супруге вытиравший счастливые слёзы и томно сползавший по коробкам с усилителями напарник Шевчука был виден как на ладони. Она схватила супруга за рукав и потащила его, упирающегося, в сторону указанной Шевчуком Ракоци… Дед не сразу, но стал вырываться.
– Люся! – восторженным дискантом восклицал он раз за разом. – Во даёт! ВО, МЛЯ, ДАЁТ!
