Джон Барт - Конец пути
— Полегче на поворотах, вы! — во мне проснулся боевой дух. — А то ведь можно и по-настоящему схлопотать, я больше шутки шутить не буду!
— Что у вас тут такое происходит? — миссис Доки осторожно приоткрыла дверь и заглянула к нам в комнату. Вот с ней бы мне лучше не связываться, подумал я.
— Нет-нет, ничего особенного, — улыбнулся Доктор, отряхивая беленькие брючки от колен и ниже. — Маленький курс Взбучкотерапии специально для Джейкоба Хорнера. У нас все в порядке. — Она закрыла дверь. — Ну что, продолжим наш разговор? — спросил Доктор, и глаза у него блеснули. — Речь у нас шла о возможности схлопотать, и тон у вас был очень мужественный.
Но у меня как-то разом пропало настроение участвовать во всем этом цирке. И желание видеть этого старого идиота тоже — по крайней мере, на ближайшие три месяца.
— Или, может быть, вы на сегодня сыты Старым Чудиком по горло, а?
— Интересно, — проворчал я, пробуя на вкус чувство внутренней неловкости, — а что о вашей Ферме сказал бы местный вайкомикский шериф? Представляете, приезжает вдруг полиция и начинает выяснять насчет Сексуальной Терапии?
На Доктора мои угрозы впечатления не произвели.
— И наведете их, конечно, вы? — он был сама любезность.
— Думаете, не наведу?
— Понятия не имею, — сказал он, все так же мило улыбаясь.
— Думаете, пороху не хватит?
Этот мой вопрос, по какой-то не вполне очевидной для меня причине, явно его расстроил: он посмотрел на меня в упор.
— Да нет, не думаю, — быстро ответил он. — За вами не застрянет. Мне искренне жаль, если моя методика ремобилизации по-настоящему вас задела. Я хотел как лучше. Видите ли, вы и в самом деле снова впали в ступор.
— Дерьмо собачье! — медленно ухмыльнулся я. — Вы сами и вся ваша чушь насчет ступоров.
— Нет, и правда, Хорнер, на сегодня хватит! Вон отсюда! Надеюсь, что следующий ступор посетит вас в машине, по пути домой, на скорости шестьдесят миль в час! — Он уже почти кричал. — Убирайтесь, вы, недоумок хренов!
Его гнев, по всей видимости непритворный, оказавшийся на поверку, конечно же, очередной его маской, и только, мигом рассеял мой собственный.
— Извините меня. Доктор, — сказал я. — Что-то на меня такое нашло, больше это не повторится.
Мы обменялись улыбками.
— Ну отчего же? — рассмеялся он. — Есть такие ситуации, в которых терять над собой контроль не только приятно, но и полезно с терапевтической точки зрения. — Он подобрал и раскурил потерянную в схватке сигару. — Последние несколько минут продемонстрировали нам два весьма небезынтересных явления, Джейкоб Хорнер. Но я ничего не могу вам о них сказать до следующего вашего визита. А теперь, до свидания. Не забудьте расплатиться с миссис Доки.
И он вышел вон, спокойный и чистый как стеклышко, а несколько секунд спустя вышел и я: Немного Взвинченный Но Уверенный В Себе.
Глава седьмая
Танец секса: даже если б не было иной причины согласиться
Танец секса: даже если б не было иной причины согласиться с Фрейдом, как притягательна, как зазывно чарует нас идея, что весь водевиль мироздания, весь головокружительный круговорот истории — лишь причудливый брачный танец. Что диктаторы жгут на кострах евреев, а бизнесмены голосуют за республиканцев, что кормчие стоят у кормил, а леди играют в бридж, что барышни штудируют грамматику, а молодые люди — инженерное дело только лишь по велению Великой и Всеобщей Генитальности. Когда нахлынет вдруг желание видеть вещи в комплексе, что нас утешит, что даст нам надежную точку опоры, когда бы не простая мысль: одна на всех, но пламенная страсть, нелепый маленький коитус — лишь он в ответе за рожденье городов и монастырей, параграфов и поэм, спортивных состязаний и военных тактик, метафизики и гидропоники, профсоюзов и университетов. Кто из нас не пришел бы в восторг, выпади ему возможность сказать туристу из далеких галактических пределов: «На нашей планете, сэр, особи мужского и женского пола имеют обыкновение совокупляться. Более того, им нравится совокупляться. Но в силу самых разных причин они не могут заниматься этим, когда хотят, где хотят и с кем только хотят. Вот потому-то и возникла вся эта суета, которую мы с вами наблюдаем. А потому, стало быть, и возник наш мир». О, взгляд воистину терапевтический!
Мои занятия должны были стартовать седьмого сентября, в роскошный синий день, хрусткий, как накрахмаленные блузки барышень, дружными рядами вошедших в мой класс и нервически рассеявшихся по местам. Стоя за кафедрой, ровно в восемь часов утра, в свежевыглаженном костюме и с подбородком, выскобленным едва ли не до блеска, я чувствовал, как у меня ходят ноздри, вдыхая, на манер самца-оленя по весне, тугой, ощутимый запах плоти, возбужденной и вымытой мылом, подхихикивающей и влажной; бедра мои дернулись, и я зевнул, яростно. Были и юноши, зеленые, худые, безусые и жизнерадостные, они поводили плечами, они вертелись и ерзали от одной только близости молоденьких грудок и попок, налитых, будто свежие, с легкой зеленцою персики. В первый день семестра воздух в классе наэлектризован сексом, как озоном после летних гроз, и мы все это чувствовали, хоть и не все природу чувства понимали: румяные лапочки елозили на своих сиденьях и натягивали юбки пониже на белые, мурашками пошедшие коленки; свежие, как на пружинах заведенные юнцы то горбились, то расправляли плечи и проводили наскоро рукой по стриженым затылкам; я сложил руки на груди, напряг ягодицы и, подавшись чуть вперед, дал краешку стола тихо лечь мне на ширинку подобием ласковой руки. Раннее синее утро есть эротичнейшее время суток, начало школьного семестра есть эротичнейшее время года; и я не знаю, кем нужно быть, чтоб не кивнуть об эту пору в сторону Фрейда.
Мы оценивающе друг друга оглядели. И я сказал, коротко, сжато, как настоящий профессионал:
— Я Джейкоб Хорнер, прошу любить и жаловать; мой кабинет в комнате двадцать семь, здесь рядом, за углом, добро пожаловать. Расписание присутственных часов на двери кабинета.
Затем я дал список текстов и краткое представление о курсе; ну и хватит на сегодня, вполне достаточно. Наша с ними игра — я в роли ученого мужа, они в роли прилежных студентов (они записали мое имя и номер кабинета с таким торжественным видом, как будто я продиктовал им Ключ к Тайне Тайн) — была настолько шита белыми нитками, мы так откровенно играли в школу, что любая попытка дать настоящий урок выглядела бы совершенной нелепостью. Да у любого нормального мужика, окажись он перед этакой вот батареей любопытных грудок и деликатесных попок, ладонь сама собой начнет оглаживать округлости в пространстве; и желание послать по адресу все церемонии и игры и взять этих славных девочек в оборот прямо здесь и сейчас становится просто невыносимым. Что, интересно, сказала бы нация, если бы в сентябрьское некое утро всякий что ни есть в стране молодой преподаватель выкрикнул свербящее в мозгу: «К черту всю эту чушь, мужики: хватайте их, пока не разбежались!» — о мысль утешительная!
— На сегодня все. Купите книги, и в следующий раз, в диагностических целях, начнем прямо со словарного диктанта.
Вот именно! Надиктую им для разгона сотню слов, достаточно быстро, чтобы они не отрывались от тетрадей, а сам, вознесшись над столом, буду всем сердцем ловить и принимать в себя каждый вздох заполняющего комнату Женского Начала (храни вас Бог, американские начальные школы, где маленьких девчушек приучают занимать передние ряды!). Может быть, тогда, налюбовавшись вволю, я и впрямь смогу вести занятия. Ибо точно так же, как человеку следует сперва привыкнуть к мебели, прежде чем спокойно усесться читать в своей комнате, нужно хорошенько переварить это обилие девических аксессуаров, чтобы обрести способность сосредоточить внимание на трезвых предписаниях английской грамматики.
Четырежды я повторял литургию, слово в слово — в восемь и в девять утра, потом в два и в три пополудни. Перерыв я провел в кабинете, нянчил, застыв за столом, великолепную эрекцию и взглядом собственника перебирал шеренги юных прозелиток, марширующих мимо двери. Мне ничего не оставалось делать, кроме как прокручивать за разом раз ленивый сон, полуденную грезу об абсолютной власти — как у Нерона, как у Калигулы, власти, которая способна забить кабинет под завязку сменными составами первокурсниц, горячих и покорных, — о плотоядные мечты преподавателей!
К четырем часам, когда мой первый рабочий день подошел к концу, танец настолько успел меня захватить, что я уже испытывал боль чисто физическую. Я зашвырнул в машину пустой кейс и помчался через весь город прямиком к школе, чтобы выкопать из-под земли мисс Пегги Ранкин; пара-тройка вопросов в кабинете директора, и я как раз успел ее поймать на выходе из учительской.
