Пэлем Вудхауз - Псмит-журналист
— Они меня утомляют, — сказал он. — Разве сейчас время для feu de joie? [Праздничный салют (фр.).] Пора действовать. Таков клич. Действовать! Беритесь за дело, лежебоки!
Ирландские соседи выразили то же мнение в иных, более энергичных выражениях, которые ясно показывали, что сыны Три-Пойнтс проявили себя как воины отнюдь не с лучшей стороны.
Снизу из комнаты к Псмиту воззвал голос:
—Эй!
— Наш слух к вам приклонен, — любезно сообщил Псмит.
— Чего-чего?
— Я сказал, что слух к вам приклонен.
— С крыши, ханурики, свалите?
— Будьте так любезны, повторите.
— С крыши, фраера, слезать будете?
— Ваш литературный стиль отвратен до невозможности, — сурово сказал Псмит.
— Эй!
— Ну?
— С кры…
— Нет, приятель, — перебил Псмит, — не будем. А почему? А потому что воздух здесь в вышине благодатен, виды очаровательны, а мы с минуты на минуту ожидаем важного сообщения от товарища Гуча.
— Мы не уйдем, пока вы не слезете.
— Как угодно, — вежливо ответил Псмит. — Пожалуйста, располагайтесь. Кто я такой, чтобы указывать вам, где находиться и куда двигаться? С меня довольно, если мне дано прекращать ваше движение по вертикали.
Внизу воцарилась тишина. Время поползло еле-еле. Ирландцы на соседней крыше окончательно оставили надежду на интересное зрелище и с насмешливыми воплями начали один за другим исчезать в недрах своего дома.
Внезапно с улицы далеко внизу донеслись револьверные выстрелы, а также многоголосые выкрики и контрвыкрики. Крыша соседнего дома, пустевшая медленно и неохотно, вновь наполнилась с магической быстротой, и низенький парапет над улицей почернел от спин желающих узнать, что творится внизу.
— Что это? — поинтересовался Билли.
— Мнится мне, — ответил Псмит, — что прибыл контингент наших доблестных союзников тейблхиллцев. Я отправил товарища Малонея объяснить положение дел Франту Доусо-ну, и, видимо, его золотое сердце откликнулось. На улице как будто вершатся славные дела.
В комнате под ними тем временем вспыхнуло смятение. Топоча по лестнице, туда влетел дозорный и сообщил о появлении тейблхиллцев, и это внесло раскол в недавнее единодушие. Что предпринять? Одни голоса требовали немедленно спуститься вниз и поддержать главный отряд. Но это значит снять осаду с крыши, возражали другие. Дозорный красноречиво отстаивал первую точку зрения.
— Черт! — крикнул он. — Говорят же вам, внизу тейбл-хиллцы! Целая прорва. Давай вниз, не то всем хана. А фраера пусть сидят на крыше. Оставим тут Сэма со шпалером, и вниз они не полезут — не то Сэм скормит им по паре маслин, чуть они в дыру сунутся. Верняк. Псмит задумчиво кивнул.
— В доводах этого вундеркинда что-то есть, — пробормотал он. — Эффектное спасение в финале третьего действия явно подкачало. Над этим следует поразмыслить.
Какофония на улице достигла предела. Обе стороны старались вовсю, а ирландцы на крыше, наконец-то вознагражденные за стойкое ожидание, громогласно подбодряли всех участников без различия и просто орали в буйном экстазе, как свойственно людям, которым вдруг выпала величайшая удача, причем бесплатно.
Поведение нью-йоркской полиции в подобных случаях отмечено высочайшей практической мудростью. Неразумный человек кинулся бы в гущу сражения, чтобы прекратить его на первой же и самой яростной его стадии. Нью-йоркский же полицейский, памятуя, насколько его собственная безопасность важнее безопасности бандитов, для начала позволяет противникам внушить друг другу достаточное отвращение к применению силы, а когда обе стороны пресыщаются, врывается на сцену и крушит дубинкой всех без разбору. По результатам — отличная стратегия, но не допускающая спешки.
Перипетии битвы еще не достигли стадии полицейского вмешательства. Шум, слагавшийся из выстрелов и воплей сражающихся внизу и громовых одобрений зрителей на крыше, еще только приближался к максимуму. Псмит поднялся на ноги. Он устал стоять на коленях у люка, вторичная же попытка Сэма влезть в люк представлялась маловероятной. Он направился к Билли.
В тот же момент Билли встал и обернулся навстречу Псмиту. Глаза главного редактора горели возбуждением. Его поза дышала торжеством. Он взмахнул листком бумаги:
— Я его заполучил!
— Превосходно, товарищ Виндзор, — одобрительно сказал Псмит. — Несомненно, теперь мы победим. Нам осталось только убраться с этой крыши, и рок будет бессилен перед нами. Неужто два таких колоссальных интеллекта, как наши, не справятся с подобной задачей? Не может быть. Так поразмыслим.
— А почему не спуститься в люк? Они же все на улице.
Псмит покачал головой.
— Все, — ответил он, — за исключением Сэма. Сэм был объектом моего последнего успешного эксперимента, когда я доказал, что удар тростью может причинить вред темени черного джентльмена. И сейчас он с пистолетом ждет внизу, готовый, даже жаждущий, подстрелить нас, едва мы появимся в люке. Не спустить ли нам в него для начала товарища Гуча, чтобы он отвлек огонь на себя? Товарищ Гуч, я убежден, будет счастлив оказать такую пустячную услугу столь давним друзьям, как мы, и… Но что это?
— В чем дело?
— Не лестницу ль я вижу пред собой, что рукоятью просится мне в руку, как кинжал Макбету? Она, она! Товарищ Виндзор, мы победили. Редакцию «Уютных минуток» можно загнать на крышу, но нельзя удержать там. Товарищ Виндзор, хватайте тот конец лестницы и следуйте за мной.
Лестница лежала у дальнего парапета — длинная, более чем достаточная для того, что от нее требовалось. Псмит и Билли положили ее верхним концом на парапет и толкали, пока она не достигла соседней крыши. Мистер Гуч молча наблюдал за их маневрами.
Псмит обернулся к нему.
— Товарищ Гуч, — сказал он, — не ставьте нашего друга Сэма в известность о том, что здесь происходит. Советую вам это, исходя только из ваших интересов. Сэм сейчас не в настроении проводить тончайшие различия между другом и врагом. Если вы призовете его сюда, он, скорее всего, сочтет вас сотрудником «Уютных минуток» и пальнет в вашем направлении без лишних разговоров. Пожалуй, для вашего здоровья полезнее отправиться с нами. Путь, товарищ Виндзор, проложу я. Пусть, если лестница не выдержит, газета лишится только заместителя, а не главного редактора.
Он встал на четвереньки и так достиг соседней крыши, где все были поглощены уличным боем, в который теперь вмешалась полиция, и не замечали происходящего у них за спиной. Бледный, явно не готовый к таким акробатическим номерам, мистер Гуч последовал за Псмитом, а затем к ним присоединился Билли Виндзор.
— Изящно, — заметил Псмит. — На редкость удачно. Товарищ Гуч напомнил мне дикую альпийскую серну, сигающую с утеса на утес.
На улице теперь установилась относительная тишина. Полицейские дубинки окончательно охладили воинственный пыл бойцов. Во всяком случае, стрельба полностью прекратилась.
— Думается, — сказал Псмит, — мы теперь можем спуститься. Если у вас нет неотложных дел, товарищ Виндзор, я отвезу вас в «Никербокер» и сытно накормлю. Я попросил бы вас, товарищ Гуч, сделать мне честь, присоединившись к нам, если бы за столом не предстояло обсуждение редакционных дел, не предназначающееся для чужих ушей. Ну, как-нибудь в другой раз. Мы бесконечно вам обязаны за вашу сердечную помощь в этом пустячке. А теперь прощайте. Товарищ Виндзор, исчезаем.
22. Касательно мистера Уоринга
Псмит чуть отодвинул свой стул, вытянул ноги и закурил сигарету. Ресурсов отеля «Никербокер» достало, чтобы редакция «Уютных минуток» подкрепила силы превосходным обедом, и Псмит стоически отказывался говорить о делах, пока не подали кофе. Билли, которому не терпелось поделиться своим открытием, жестоко страдал, но ему было позволено только намекнуть, что это сенсация. Больше ничего Псмит слушать не пожелал.
— Мне страшно подумать, — сказал он, — сколько блестящих молодых карьер погибло из-за фатальной привычки говорить о делах за обедом. Но теперь, когда десерт съеден, можно и приступить. Так каким же именем товарищ Гуч столь охотно поделился с нами?
Билли возбужденно наклонился над столиком.
— Стюарт Уоринг, — шепнул он.
— Стюарт… кто? — переспросил Псмит. Билли выпучил на него глаза.
— Черт подери, — сказал он, — неужто вы не слышали о Стюарте Уоринге?
— Что-то туманно светит, как катион или Попокатепетль. Звучит знакомо, но ни о чем мне не говорит.
— Вы что — газет не читаете?
— По утрам я открываю мою «Америкэн», но мой интерес ограничивается практически лишь спортом, что, кстати, напомнило мне: товарищ Брейди через месяц встречается с неким Эдди Вудом. Как ни лестно, что наш сотрудник восходит к славе, это, боюсь, причинит нам некоторые неудобства. Товарищ Брейди будет вынужден на время покинуть редакцию ради тренировок, и мы лишаемся боевого редактора. Впрочем, теперь он нам, пожалуй, не нужен. «Уютные минутки» должны в ближайшее время сообщить миру благую весть, и нам можно будет слегка расслабиться. Что возвращает нас к теме. Кто такой Стюарт Уоринг?
