Джон Бостон - Сесквоч
Преподобный Туллер откашлялся, держа в руках открытую библию.
В двадцати пяти ярдах от них на холме, покрытом зарослями дуба и мелкого кустарника, лежало существо, которое гналось в лесу за Элен Митикицкой и схватило ее за коленку Оно лежало на животе, подперев подбородок руками, и рассеянно постукивая нога об ногу. Нельзя было сказать, что оно очень походило на монстра или маньяка. Скорее на молодого Оливера Харди с плоским, как рукавица, лицом. Оно с интересом наблюдало за процессией.
— Почему господь отнял у нас такую молодую девушку в расцвете юности? — спрашивал у неба Туллер. Небеса не отвечали. — Мы не можем спрашивать, мы только можем…
Существо уже не первый раз присутствовало на похоронах. В этот день оно гуляло по окрестным лесам, и обостренное чувство слуха позволило ему услышать плач и всхлипывания, исходящие от двух больших групп людей. Это привлекло его. Оно чувствовало их раскаяние. Это вызывало вопросы. Его мощная грудная клетка, покрытая волосами, поднялась от вздоха, и оно заерзало, устраиваясь поудобнее. Образчик Снежного Человека, обитающего в окрестностях Бэсин Вэли, угнездился в холмистом, заросшем травой предгорье за несколько миль от города. В этой покрытой буйными зарослями долине было много деревьев и кустов, которые служили прекрасным укрытием и из-за которых было хорошо видно кладбище. Похороны заинтриговали его, хоть он и не понимал, что это такое. Он был печален потому, что все были опечалены.
— Дарла была хорошая девушка, — сказал Туллер, кивая головой. — Утешение для отца и матери. Настоящий… — "Солдат?" — подумал Фенберг.
"Патриот своей страны?" — подумала Митикицкая.
"Товарищ по команде?" — подумал Бин Брэс Браун.
Вокруг белого гроба собралось около сотни людей в темной одежде, большинство составляли новые собратья Бегана по приходу. Но больше других внимание существа привлекала высокая стройная девушка с красивыми ногами, одетая в черное платье и шляпу с широкими полями. Существо задумчиво понюхало свою руку и издало тихий мяукающий звук. На ней была вуаль, но существо, несмотря на окружавшую ее толпу, могло точно сказать, что ото была та самая женщина, за которой оно гналось. В последнее время оно чисто издыхало, само не понимая почему.
Мы должны усердно молиться о ее спасении, а также о спасении души заблудшей", который отнял жизнь у этой молодой девушки…
Листья и вуали дам затрепетали на ветру. Все посмотрели на Фенберга.
— …потому что какая польза молиться за брата, а не за врага? Такая молитва не будет услышана на небесах.
У существа был дар. Оно обладало интеллектом. Оно было не таким умным, как Элен или Фенберг, но, безусловно, гораздо умнее братьев Магоногонович. Со своего наблюдательного пункта существу было хорошо видно Элен. Она стояла рядом с человеком, одетым в тройку. Перед ними стояли два мальчика. Тот, что повыше, был весь в черной коже и с серьгой в ухе, у маленького были приглаженные рыжие волосы, и спортивная куртка на нем сидела плохо. Элен подняла глаза на Фенберга и улыбнулась. Фенберг поднял бровь и тоже улыбнулся. Существо решило, что Фенберг, должно быть, ее самец. Волосатый наблюдатель приподнялся на локтях, чтобы лучше разглядеть человека. Глаза его сузились, верхняя губа задрожала. Оно тихо зарычало, потом фыркнуло, отметая Фенберга как не заслуживающего внимания.
Большая Нога понятия не имел, что в блестящем белом ящике было тело. Он не знал также, что тело Дарлы Беган подверглось тщательному медицинскому исследованию, которое поставило больше вопросов, чем дало ответов.
Следствие еще не вынесло решения, но у каждого сложилось свое мнение. Добрая половина горожан верила, что Джон Туберский окончательно сошел с ума и принял Дарлу и Даффилдов за закуску. М.Дж. Беган и его новые братья по религии придерживались этой теории, уточняя, что Туберский — дьявол, сошедший на землю, и его надо сжечь на тихом огне. Фенберг был с этим не согласен, хотя и признавал, что такая процедура улучшает кровообращение.
Те, кто сам видел или слышал от других о клоках волос, зажатых в руке Дарлы Беган, склонялись к версии о разъяренном медведе. Судя по количеству потребленного мяса и следам от укусов, такая возможность была не лишена смысла.
Тогда в игру вступило ФБР. Так как существовала возможность, что Туберский пересек границу штата, через 24 часа после убийства Дарлы Беган вызвали ФБР. Их эксперты обнаружили тревожные факты.
Пучки шерсти, оставшиеся в руках Дарлы, не были медвежьими. Они также не принадлежали Туберскому. Шерсть была слишком длинной, слишком прямой и слишком густой. Не тот цвет. Волосы на образце были черными и серебрились на концах. Они не принадлежали ни одному известному в природе млекопитающему. Они обладали всеми свойствами человеческих волос и все же не принадлежали человеку.
— Вы приходили ко мне рано утром? — наконец шепнула краешком рта Митикицкая и стала набожно рассматривать носки своих черных туфель на высоких каблуках.
— Нет, — прошептал в ответ Фенберг.
Митикицкая казалась встревоженной.
— Я видела чертовски странный сон.
— И как я вам показался? — спросил Фенберг.
— Это был совсем не такой сон, — ответила она, почти не двигая губами и смотря прямо перед собой.
Туллер продолжал:
— И так как мы собрались, чтобы похоронить тело, но не душу этой молодой девушки…
Ранним утром этого дня, три дня спустя после того, как Дарла ушла в другой мир, родилась маленькая девочка. Фенберг, у которого была уйма времени после посещения Митикицкой, навестил ребенка. Его любимым времяпрепровождением было подсматривать в окно комнаты роддома, где лежали в кроватках новорожденные. Туберский, который верил в реинкарнацию, говорил, что Бог в своей бесконечной мудрости специально сделал так, что люди возвращаются в этот мир маленькими мягкими комочками. Это дает им возможность быть любимыми. У них также появляется время отдохнуть от потрясений прошлой жизни, прежде чем все опять пойдет по кругу. Такими мыслями утешал себя Фенберг.
— Аминь, — произнес преподобный Туллер. Он нажал кнопку и привел в действие механизм, плавно и мягко опустивший гроб в могилу.
Митикицкая посмотрела в сторону могилы. Стояло серое декабрьское утро, как будто дню неохота было выходить на работу. М.Дж. Беган, нахмурившись, стоял у могилы. Он сжимал в руке горсть грязи, но не бросал ее на гроб. Рот его быстро двигался. Элен поняла, что он молится. Согнувшийся от горя Беган выглядел в своем широком пальто изможденным и усталым. Его взгляд был все еще остекленевшим от шока и гнева. Позади него стояло около ста одетых в темное людей, пришедших на похороны. Рядом с Элен, Бином Брэсом Брауном и братьями Фенберг не стоял никто. "Они против нас", — подумала Митикицкая.
— Я хочу отдать дань уважения, — сказал Фенберг.
К Бегану уже протянулась цепочка людей.
— Послушайте, — сказал Фенберг небрежно. — Он и Элен сделали маленький шаг вперед. — Сегодня канун рождества и… — Они еще приблизились к Бегану. — если у вас нет других планов, приходите, пожалуйста. У нас будет много еды, и мальчикам хочется, чтобы вы пришли. Я умею готовить. Не знаю, может быть, это вас отпугнет. — Митикицкой захотелось пожать ему руку, но это было неуместно на людях.
Когда подошла очередь Фенберга, Беган ударил его. На самом деле, старый и ослабевший от горя Беган только попытался ударить Фенберга, но промахнулся. Это вызвало замешательство. Беган не удержался и рухнул на землю, плача и крича, что он убил свою дочь. Боль, которую он держал в себе, выплеснулась наружу. Он сам, своими руками, убил свою дочь. Фенберг наклонился над Беганом и гладил его по спине, так же, как он гладил Злючку Джо и Туберского, когда все их родные умерли.
— Ничего страшного, — сказал Фенберг. — Он просто плачет.
В нескольких ярдах от них, в кустах, Большая Нога нахмурил брови и понюхал воздух, как будто старался что-то понять через запахи. Он чувствовал запах печали. Его он узнал. Но воздух приносил и другой аромат, который беспокоил его. Так, ладно. Он не знал, что это. Если читатель помнит, у него не было хвоста, он терпеть не мог собак и любил ходить в кино. Именно в кино, где фильмы смотрят из окон машин. Внутренние часы сообщили ему, что сегодня среда и будут крутить новый фильм.
Глава XII
Рождество без Туберского
Падал тихий рождественский снег. Над крышей дома Фенберга вился дымок. Редкая черно-бурая лисица в теплой зимней шубе раздраженно просеменила мимо парадной двери к лесу, черневшему за домом. И хотя все близкие Фенбергу люди умерли или сошли с ума, по крайней мере, этим вечером Бог был на небе и с миром все было в порядке.
Элен Митикицкая сидела на кровати, принадлежавшей родителям Фенберга. На ней была слегка выцветшая мягкая фланелевая рубашка Фенберга, длинные ноги прикрыты одеялом. Она задумчиво постучала ручкой по линованному блокноту, который одолжил ей Клиффорд, и наконец начала писать:
