Валентин Катаев - Красивые штаны. Рассказы и фельетоны (сборник)
Аудитория редела. Многие тихо плакали.
– Теперь, товарищи, перехожу к Древнему Риму. Страхкассы Древнего Рима отличались своим благоустройством и хорошей отчетностью. Еще в книжке небезызвестного Марка Аврелия…
Люди, как сонные мухи, выползали из помещения, но докладчик не унимался:
– История развития страхкасс в империалистических странах не может не служить наглядной иллюстрацией…
Густой храп несся из зала. А докладчик заливался, как соловей:
– Еще во время Великой французской революции страхкассы играли видную роль в деле…
Так и не удалось рязанцам услышать насчет своей родной рязанской страхкассы. В исторический аспект, видать, не влезла матушка-Рязань – кишка тонка!
Учитесь, товарищи докладчики, учитесь! Берите пример, старайтесь!
1926
Как это делается?
– Вы меня вызывали? – спросил ПДР 5-го участка службы пути Московско-Курской железной дороги, входя к ПЧ-5 Былову.
– Вызывал.
– Чем могу?
– В газете «Орловская правда» писал?
– Писал.
– Так, так. А в стенгазете «Скребок» про меня писал?
– А что такое?
– Да ничего такого особенного. Писал про меня в «Скребке»?
– Это редакционная тайна.
– Ах, тайна! Скаж-жите пожалуйста! А это чей почерк?
– Мой.
– Ага! Очень приятно! Так и запишем-с. Уходи.
– Как это «уходи»?
– А так, очень просто – уходи! Со службы уходи.
– У меня семья из восьми человек!
– Так и нечего в газетах сотрудничать. Уходи.
– Товарищ!
– Я тебе не товарищ. И нечего тут околачиваться. Сеанс окончен. Уходи. А не хочешь уходить, так я тебя уйду. Понял?
Сказано – сделано. Ровнехонько через две недели рабкор Третьяков был уволен. Дело о его незаконном увольнении попало к губпрокурору, и, конечно, последний через доринтрудпути постановил Третьякова восстановить в должности.
Однако неукротимый Былов уперся руками и ногами.
– Не желаю принять обратно – и никаких! Пускай служит на другом участке!
– Хорошо, – покорно сказал Третьяков и согласился перейти на 2-й участок службы пути.
– Переходи, переходи, – пробурчал ему вслед мрачный Былов, – я тебя, брат, и на втором участке докопаю! Будешь у меня знать, как в газетах писать!..
Третьяков пришел в ПЧ-2 к Неведрову и сказал:
– Товарищ Неведров, я служу на дороге двадцать лет…
– Так-с.
– Являюсь кандидатом ПД с двадцать второго года.
– Так-с.
– Выдержал экзамен при правлении дороги на эту должность.
– Так-с.
– А на нашем участке есть свободная вакансия ПД.
– Есть вакансия. Верно.
– Так прошу меня назначить.
– Увы, Третьяков! – тяжело вздохнул Неведров. – Не могу я тебя назначить на эту вакансию. Работник ты хороший, это факт. Служишь двадцать лет – факт. И все права на должность ПД имеешь – это тоже факт. А назначить не могу.
– Почему же?
– По тому самому. Мне о тебе много говорил Былов. Беспокойный ты человек, Третьяков. Писать очень любишь, Третьяков. И по этому самому не бывать тебе, Третьяков, ПД. Уж такая, значит, твоя судьба рабкоровская. До свиданьичка, Третьяков!
У рабкора Третьякова шесть душ детей, из которых трое учатся в Серпухове, а живет он, рабкор Третьяков, на перегоне, в трех верстах от станции, так что ребятишкам приходится ежедневно молотить пешком по шести верст. Туговато.
Желая облегчить положение своей семьи, рабкор Третьяков подал заявление о перемещении его на свободную вакансию в Люблино по той же должности ПДР.
Вопрос о перемещении был согласован в соответствующих инстанциях, и Третьякову было предписано переместиться на 1-й участок.
Третьяков явился к ПЧ 1-го участка и побледнел. На месте ПЧ-1 сидел не кто иной, как сам грозный Былов собственной персоной.
– Как! – воскликнул Былов. – Ты опять здесь? Не потерплю! Не допущу! Не р-р-разрешу! Не надо мне тут никаких писателей!
– Так ведь я же имею официальный перевод!
– А я не пущу!
– УДР знает…
– А мне наплевать на УДР!
– Това…
– Молчать! Молчать! Молчать!
И что же вы думаете, дорогие товарищи? Так и не принял, несмотря ни на что, грозный Былов рабкора Третьякова на свой участок.
И продолжают ребятишки Третьякова ежедневно переть пешком по шести верст. И продолжает оставаться сам Третьяков в должности ПДР…
Совершенно невероятно, но факт.
Хоть «караул!» кричи!
1927
Кедровые иголки
Сонькин шумно ворвался в кабинет директора треста. Директор в это время говорил по двум телефонам, писал доклад, пил чай с бубликами и считал на счетах. Лицо у него было измучено. Он удивленно посмотрел на незнакомого Сонькина.
– Я – Сонькин. Здравствуйте. Вы можете заработать.
– Да? – спросил обалдевший директор, плохо соображая, что ему говорят.
– Пишите аванс на пять тысяч золотом, и через пару дней они уже будут у вас на складах.
– Кто – они?
– Кедровые иголки. Сто пятьдесят тысяч пудов.
– К-кедровые и-иголки? Вы с ума сошли?
Сонькин снисходительно улыбнулся:
– Именно кедровые, именно иголки, и именно это вы, скорей, сошли с ума.
– Милый, но для чего же нам кедровые иголки, если наш трест занимается исключительно рыбой? И вообще, не мешайте мне работать! Я занят… Да, да! Я слушаю. Алло! Кто говорит?.. Червонцы? Ничего подобного – товарные рубли! И воблу, естественно! Алло!!
Сонькин уютно развалился в кресле, разглядывая бронзовую собаку на директорском столе.
* * *Директор покончил с телефоном и принялся за доклад.
Сонькин улыбнулся краем левого глаза и дружески посоветовал:
– Все-таки вам надо купить кедровые иголки.
– Вы еще здесь?! – воскликнул директор. – Товарищ, вы мне мешаете работать! Вы видели на дверях надпись: «Без доклада не входить»? Попрошу вас выйти.
Сонькин опечалился.
– А где у вас написано, чтоб без доклада выходить?
– Курьер, выведите его! Он мне действует на нервы.
– Курьер, не надо! Я сам. Товарищ директор, до свиданья! Я уже ушел. Так не забудьте: вам надо купить кедровые иголки!
Директор зарычал.
Сонькин интимно подмигнул курьеру и выскользнул из кабинета.
В кабинет вошел секретарь.
Он учтиво изогнулся.
– Семен Николаевич, исключительный случай! Сто пятьдесят тысяч пудов кедровых иголок, баснословно дешево! Верных тридцать процентов! Пять тысяч рублей авансом и…
Директор вытаращил глаза:
– Что? Опять кедровые иголки? И вы тоже? Милый, но для чего же нам вышеупомянутые иголки, если мы трест «Ракрыба»?
Секретарь пожал плечами:
– Выгодно-с!
– Но объясните, почему?
– Потому-с!
Директор схватился за голову:
– Отстаньте от меня! Мне не нужны кедровые иголки. Поняли? Ступайте!
Секретарь грустно улыбнулся.
– Слушаюсь! А все-таки вам нужно купить кедровые иголки.
Директор повалился головой в бумаги.
На цыпочках вошел курьер. Он осторожно поставил стакан чаю на бумаги и застенчиво пробормотал:
– Товарищ директор! Вам надо купить кедровые иго…
– Вон! – зарычал директор.
Позвонил телефон. Директор сорвал трубку.
Из телефонной трубки послышался тоненький голос:
– Вам надо купить кедровые и…
Директор разбил стулом телефон и бросился домой.
– Маня! Они меня замучили. Обед готов?
Жена сняла с головы шляпку, которую она только что примеряла, нежно посмотрела на директора треста и тихо сказала, опустив ресницы:
– Милый, ты должен купить кедровые иголки!
Директор упал без чувств.
Сонькин работал.
– Ну, как мы себя чувствуем? – спросил врач, ощупывая директорский пульс.
– Нич-чего, спасибо, – бледно улыбаясь, сказал директор. – Кедровых иголок, надеюсь, можно не покупать?
Доктор поднял кверху указательный палец:
– Именно вам надо купить кедровые иголки!
Директор тихо заплакал.
– Господи, на что же мне сто пятьдесят тысяч пудов этих проклятых иголок? Хоть бы граммофонные они были, а то кедровые!
В гостиной попугай кричал через короткие промежутки:
– Вам надо купить кедровые иголки!
Директор спал плохо и видел во сне пожарную лестницу, которая говорила:
– Вам надо купить кедровые иголки. Понятно?
На следующее утро осунувшийся и похудевший директор входил в переднюю треста. Швейцар весело снял с него пальто.
– Ну что, товарищ директор, изволили купить кедровые иголочки?
Директор бросился в кабинет и прохрипел:
– Хорошо! Черт с вами! Позвать этого, как его, который иголки… Манькина… Я покупаю эти самые…
– Так я уже здесь, – нежно сказал Сонькин, вылезая из ящика письменного стола. – Вот ассигновочка на пять тысяч рублей золотом. Подпишите. И через пару дней они будут у вас на складе. Мерси! Бегу расплачиваться с агентами. До свидания! Моя фамилия Сонькин, не забудьте.
Сонькин стремительно исчез, потрясая ассигновкой.
Директор глухо рыдал.
