Евгений Крыжановский - От аншлага до «Аншлага»
— А помните Брянск?
— Максимушка, — заверещал я, — конечно, помню, я тогда так сразу и сказал всем, что ты, Максим, станешь великим артистом и за тобой будет большое будущее…
Вот такая я скотина.
Кстати, на этих же «Брянских зорях» произошла смешная история, ставшая даже притчей в «Христофоре». После нашего выступления, за кулисами, ко мне подошла девушка-корреспондент местной газеты «Брянский рабочий». У нее было редакционное задание взять интервью у участников фестиваля. Девушка была симпатичная, и я распушил хвост как павлин. Я рассказывал ей о создании нашего театра, о гастролях, о репетициях и съемках, но тут ко мне подошел администратор Петросяна и сказал, что Евгений Ваганович хочет что-то уточнить. В это время мимо проходил наш Шура Вергунов. Я попросил его рассказать о «Христофоре» еще что-нибудь, пока я не вернусь. С Евгением Вагановичем мы пообщались буквально три-четыре минуты, но когда я вернулся, девушки уже не было.
— Поехала печатать интервью, — сказал Шура и как-то гадко улыбнулся. Я не обратил на эту улыбку внимания, хотя, зная повадки Шуры, мог бы предположить, что он опять что-то придумал, а может, рассказал про меня девушке какую-нибудь небылицу. Но я даже не догадывался, какую подлянку устроил мне этот негодяй.
Короче, утром следующего дня я просыпаюсь от того, что кто-то шурша просовывает мне под дверь газету и быстренько сматывается. Я неохотно встаю, подхожу к двери, поднимаю газету и… чуть не падаю в обморок. На первой странице «Брянского рабочего» я вижу свое интервью с огромным портретом Шуры и подписью — главный режиссер Минского театра сатиры и юмора «Христофор» Александр Вергунов…
Потом еще долго Шура доказывал мне, что теперь он главный режиссер театра, так как у него есть документальное доказательство этого — «Брянский рабочий», а у меня даже удостоверения нет, мол, как я докажу народу, что главный я? Он даже вырезал это интервью и заклеил его в целлофан, чтоб сохранить на века, а когда уже в Минске я приходил в театр, он, сидя на лавочке перед служебным входом, всегда читал этот номер «Брянского рабочего», тираж которого Шура не поленился почти весь скупить в славном городе Брянске.
История эта произошла с замечательным эстрадным артистом Ильей Олейниковым. У нас он многим известен по горячо любимой народом телевизионной передаче «Городок»
Однажды, много лет назад, у себя в Ленинграде Илья участвовал в концерте, посвященном Дню милиции. В этот день по давней традиции устраиваются большие престижные концерты, на которые приглашают самых знаменитых артистов. И они охотно соглашаются. Мало ли что…
Жена Олейникова, Ольга, ждала его дома. Илья долго не возвращался, поэтому она начала даже немного волноваться, но успокаивала себя тем, что, видимо, после концерта устроили банкет, на котором муж и задержался. И вот, когда Ольга, устав от ожидания, едва не начала дремать в кресле, в квартиру позвонили. Не снимая цепочки, она приоткрыла дверь и увидела двух милицейских полковников.
— Вы жена Ильи Олейникова? — спросил один из них.
— Да.
— Разрешите войти?
Кто не разрешит войти милиции?! Впустила и она гостей. Показывают они ей «дипломат» и спрашивают:
— Это «дипломат» вашего мужа?
Ольга внимательно осмотрела его и утвердительно кивнула головой.
— Скажите, а ваш муж не был три месяца назад на гастролях в Новокузнецке?
— Был.
— Должны вам сообщить, что этот «дипломат» проходит сейчас как улика по делу об ограблении новокузнецкого банка.
От такого сообщения у Ольги потемнело в глазах, подкосились ноги, и она, чтобы не упасть, опустилась без сил в кресло.
А в это время широко распахнулась входная дверь и в квартиру гордо вошел сияющий Олейников с бутылками шампанского в руках. Не успел он вдоволь насладиться произведенным его розыгрышем эффектом, как пришедшая в себя жена вскочила и изо всех своих нежных сил (ее тоже можно понять) врезала ему по физиономии. При помощи шампанского и полковников, с которыми Илья сидел рядом на банкете, инцидент скоро удалось уладить, Ольга успокоилась и простила шутников, но…
Некоторое время спустя Илья со своим театром отправился на гастроли к нам в Минск. Поселились они в гостинице «Спутник». А через пару дней после этого Ольге на работе неожиданно предложили командировку тоже в Минск, и она решила не отказываться. Приехав в город, Ольга сняла номер в той же гостинице, что и муж. Илья об этом, разумеется, даже не подозревал. Дождавшись вечера, когда артисты уехали на очередное выступление, Ольга от имени давней, но не известной Олейникову поклонницы написала ему страстную любовную записку, приглашая на свидание в свой номер. Потом спрыснула послание духами, присыпала пудрой и просунула в щель под дверью номера мужа.
Ждать ей пришлось долго. Далеко за полночь, когда движение в коридоре почти прекратилось, в дверь вкрадчиво постучали. Повернувшись спиной ко входу, Ольга, не вставая с постели, томно сказала:
— Входите, не заперто.
Дверь тихонько отворилась, и кто-то, войдя в комнату, бархатистым голосом произнес:
— Здравствуйте, я Илья Олейников.
Помещение наполнилось запахами хорошего мыла, дорогих дезодорантов и одеколонов, которыми незадолго до этого Илья облил себя с ног до головы. Ольга вскочила с постели и повернулась к мужу лицом. В столь поздний час мужчины в соседних номерах этой далеко не самой шикарной гостиницы города были в лучшем случае в пижамах, Олейников же был облачен в свой новенький с иголочки костюм, который они всего пару недель назад вместе выбирали. Немая сцена, во время которой у мужа, узнавшего в своей таинственной обожательнице жену, отвисла челюсть, продолжалась недолго. Прервавшая ее сильнейшая пощечина помогла водворить челюсть на место.
Так Илье во второй раз аукнулась та его давняя рискованная проделка. А вот в правовом государстве, говорят, два раза за одно и то же не наказывают.
Потом они долго вместе смеялись, и Илья объяснял жене, что он пришел только познакомиться и поблагодарить за внимание, потому и оделся так официально.
Откуда я все это знаю? От них самих. Мы познакомились с Ильей и Олей на одном из конкурсов. Они мне обо всем и рассказали, обильно сдабривая свой рассказ взаимным подтруниванием и самоиронией, и даже не возражали против его опубликования. Ольга часто сопровождает мужа на гастролях, но не потому, что не доверяет. Это очень дружная и счастливая семья. Просто сейчас талантливые артисты получили, наконец, возможность хорошо зарабатывать и могут себе позволить ездить вместе с супругами, как когда-то генсеки или члены Политбюро. А любовь к розыгрышам — это, как перец, только остроту чувствам придает.
Встречи
За годы выступлений на сцене нам посчастливилось встретиться и познакомиться со многими знаменитыми артистами Советского Союза и СНГ, а с работающими в жанре юмора и сатиры — так почти со всеми. Протекали эти встречи по-разному, но все они оставили в памяти какой-то след. Артистов эстрады разговорного жанра так мало, что мы все друг друга хорошо знаем и поэтому просто обречены на сотрудничество и взаимную поддержку. Многие контакты с корифеями были не только приятны, но и полезны для меня с точки зрения роста мастерства. Например, Юрий Никулин однажды своим добрым отношением вселил в меня уверенность перед очень ответственным выступлением, а Юрий Тимошенко (Тарапунька) даже помог профессиональным советом, позволившим усилить один наш номер. Немало полезного дало общение с Ольгой Аросевой («пани Моника»), Александром Кондратьевым (писатель, ведущий «Смехопанорамы»), Владимиром Ляховицким (бывший партнер А. Райкина) и многими, многими другими. Рассказать обо всех встречах невозможно, да вряд ли и читатель выдержит такой марафон, но о некоторых, наиболее мне запомнившихся, я все-таки попробую.
На фестивале «Море смеха–94» в Риге М. М. Жванецкий возглавлял жюри, а я был одним из участников конкурса и хотел воспользоваться случаем и снять Михал Михалыча на видеопленку. Это мне нужно было не только для себя лично, но и для передачи Белорусского телевидения «Семь минут с «Христофором». На одном из ежедневных, вернее, ежевечерних, банкетов мы случайно оказались рядом, и я спросил Жванецкого, не согласится ли он сняться со мной. Он не возражал, поэтому на следующий день я подкараулил его в фойе и предложил прямо сейчас провести съемку. Жванецкий, увидев в моих руках видеокамеру, замахал руками и сказал:
— Нет, нет, нет! Сниматься я не буду.
— Но вы мне вчера обещали.
— Я думал, что вы говорили о фотосъемках, — ответил Жванецкий, развернулся и ушел. Я догнал его и попытался объяснить, что снимать хочу для телепередачи, что все его у нас очень любят и будут счастливы увидеть на экранах. Но как я ни старался, Жванецкий был неумолим и сниматься наотрез отказался. На следующий день я повторил попытку, но Жванецкий, как мне показалось, был в плохом настроении, поэтому даже не захотел меня слушать. И вот вечером, на очередном банкете, я увидел, что настроение его резко улучшилось, он смеялся, шутил, произносил великолепные тосты. Решив, что у меня появился шанс, я быстренько сбегал в номер за камерой и с улыбкой во все лицо подошел к Жванецкому:
