Михаил Мишин - Почувствуйте разницу
— Во-во! — сказал Семен. — Я, это, с помощью особого корма… На спирту…
— Собака на спирту, — повторил человек. — Не смешно, ей-богу. В общем, так. Я тебе дам телефон одного человека. Очень крупный ученый. Можно сказать, крупнейший. Ты позвони, он тебе скажет, как и что. И, представив себе реакцию Бори Генкина, когда этот псих ему позвонит, человек с изможденным лицом впервые улыбнулся.
"Ну подожди, чокнутый! Я тебе это запомню!" — бормотал пунцовый от ярости Семен, спускаясь по лестнице дома, где жил Боря Генкин. "Скажи ему, как он размножается! Видали? Все они!.."
Семен остановился, нацарапал на стене гадкое слово и вышел на улицу.
"Летний сезон в зоопарке", — прочитал он надпись на афишной тумбе.
Директор зоопарка глядел мрачно.
— Ну что? — неприветливо спросил он. — Опять крокодил?
— Какой крокодил? — опешил Семен.
— А такой! — еще мрачнее сказал директор и неожиданно закричал: — Вот я б их вешал!
— Это точно, — деликатно сказал Семен. — А кого вешать-то?
— А вот моряков этих! Которые себе домой крокодилов привозят! Он для смеха привезет маленького, а тот раз — и вырос! И чуть жену не сожрал! Он — ко мне: возьмите, избавьте. А куда я его возьму! Куда? У меня что, фонды из своего кармана?
— У меня не крокодил, — твердо сказал Семен. — У меня новое животное. Гибрид гуся и собаки. Я их, это, скрестил… Под этим делом…
Директор зоопарка, багровея, стал подниматься из-за стола.
— Что-о? — зловеще прошептал он. — Помесь гуся?!.
— Папаша! — Семен вскочил со стула. — Вы это, сядьте…
— Я тебе сейчас покажу "папаша"! — задышал директор. — Кто пустил?! заорал он в дверь. — Кто его впустил?!
— Папаша! — повторил Семен. — Я прошу, папаша…
Неожиданно в кабинет влетела какая-то тетка в белом халате.
— Алексей Иванович! — закричала она с порога. Началось!
Директор схватился за сердце и, забыв про Семена, ринулся из кабинета.
Семен тоже вышел.
— Куда это он как угорелый? — спросил он девчонку-секретаршу.
— На роды, — равнодушно ответила девчонка. — Матильда рожает, бегемотиха.
— Бегемотиха, значит, — желчно сказал Семен. — Интересно — девочка будет или мальчик? Если мальчик — пусть Лешей назовут.
— Почему это? — спросила девчонка.
— А в честь директора вашего! — рявкнул Семен и вышел вон, грохнув дверью.
В котлетной было уютно и тепло.
— Я ему говорю: всемирное открытие, понял? — кричал Семен. От-кры-тие!
— Понял, — кивали оба небритых мужика, чокаясь стаканами.
— Он мне: тебе, говорит, учиться надо, понял? — распалялся Семен.
— Понял, — сочувствовали мужики, заглатывая утешающий напиток.
— Учиться! — яростно объяснял Семен. — А сам сидит, борода — во!
— Но, — кивали понимающе мужики. — Этих, с бородой, мы знаем. Слава богу, с бородой!
Семен чувствовал понимание, которого ему до сих пор не хватало.
— Я им говорю: гусак под этим делом был! И она тоже! А он мне: не может быть!
— Может! — утешали мужики. — Под этим делом все может!
— А этот говорит: не может! С бородой! — сказал Семен.
— Этих, с бородой, мы знаем, — сказал один небритый. — Вон, видал, еще один! Эй, борода!
— Нет! — сказал Семен. — Этот рыжий. А тот черный был.
— Это неважно, — строго сказал небритый. — Вот счас мы его спросим. И, качнувшись, он подошел к мужчине со светлой бородой: — Слышь, друг, ты зачем моему другу не поверил?
— В чем дело? — спросил мужчина.
— А че ты грубишь-то? — спросил второй небритый, подходя. — Ты че моему другу грубишь?
— В чем дело? — повторил бородатый. — Вас, кажется, не трогают.
— Друг! — обратился один из небритых к Семену. — Он тебя трогал? Мы его не трогали!
— Всемирное открытие! — внезапно закричал Семен. — Для пограничников! Гады!..
И он с размаху стукнул пустым стаканом по столу.
Домой он вернулся через две недели.
— Семушка! — закричал крестный. — Ну как ты там?
Увидев взгляд Семена, крестный смолк.
— Ничего, Семушка, — пробормотал он. — Ничего, я после, потом зайду…
И крестный ушел, часто оглядываясь.
Семен подошел к Жучкиной будке, двинул по ней ногой. Оттуда выскочил рыжий петух и неверным шагом засеменил к забору. Семен поглядел на него, потом вытянул за цепь Жучку. Та даже хвостом не вильнула и не открыла глаз.
Семен бросил цепь и пошел к сараю. Отпер дверь, вошел внутрь.
— Беги! — раздался его злой крик. — Беги, пока я тебя не прибил!
Из сарая выскочило какое-то странное существо и остановилось. Следом выбежал Семен.
— Беги! — закричал он снова, поднимая с земли камень. — Ну!
Существо побежало — сперва медленно, потом все быстрее, выбежало за калитку и скрылось вдали.
Семен поискал глазами, швырнул камень в петуха, но промахнулся.
Жители разных широт видели в тот год удивительную птицу, летевшую в небе с криками, напоминавшими собачий лай.
На глазах у крестьян одной турецкой деревни птица напала на орла и обратила его в бегство.
Английский лорд, пересекший океан на резиновом матрасе, рассказывал, что видел эту птицу над экваториальной Атлантикой. Впрочем, ему не очень поверили, так как лорд долго питался одним планктоном и мог наговорить ерунды.
Но спустя некоторое время пришло сообщение из Бразилии, что некоему мистеру Джеймсу Уокеру удалось подстрелить необычайную птицу с четырьмя лапами. Птица жалобно заскулила и, теряя высоту, скрылась за лесом. Найти ее не удалось. Мистер Уокер утверждал, что, скорее всего, она упала в реку и стала добычей крокодилов, которые водятся там в изобилии.
В тот день и час, когда было получено это сообщение, Семен Стекольников находился дома. Он стоял на дворе и, почесывая затылок, глядел на хрюкающего поросенка, у которого прорезались уже приличные рога…
Золотая пуговица
Придя на работу, Спиркин снял в гардеробе пальто и подошел к зеркалу. В зеркале возникло поясное изображение Спиркина: рубашка, галстук, пиджак. На пиджаке благородно блестели золотые пуговицы. Вокруг хитроумного рельефного герба со львом в центре шла надпись по-латыни, смысла которой не знал никто, и, возможно, в этом был ее смысл. В зеркале отразились две пуговицы. Третьей не хватало. Спиркин провел ладонью по пиджаку, глянул на пол, поискал в карманах, потом снова посмотрел в зеркало и нахмурился.
— Куда же она девалась? — произнес он вслух.
С нахмуренным лицом Спиркин стал подниматься по лестнице.
— Здравствуйте, Дмитрий Дмитриевич, — многозначительно посмотрев на часы, сказал начальник, когда Спиркин вошел в отдел.
— Подождите, — сказал Спиркин.
Он сидел за столом и думал.
— Дима, — подошел к столу Спиркина инженер Орехов, — у тебя акты о внедрении новой техники?
Спиркин поднял голову и посмотрел на Орехова долгим взглядом.
— Мне для отчета, — сказал Орехов неуверенно. — Ну извини, старик… Я потом…
И Орехов отошел, оглядываясь.
Час Спиркин сидел неподвижно.
По отделу пополз слух, что у Спиркина в семье неприятности, скорее всего, даже несчастье. Инженеры Хохлова и Воскобойникова рассказывали друг другу о болезнях, от которых теперь все умирают. Профорг Щеглова стала писать список сотрудников для сбора средств в пользу Спиркина.
Еще через полчаса Спиркин шевельнулся. Он достал из ящика стола бланк увольнительной и, заполнив его, подошел к начальнику.
— Да-да, — торопливо сказал начальник, ставя свою подпись. — Я понимаю, как вам сейчас тяжело. Что делать, все там будем…
Спиркин шел по направлению к дому, глядя под ноги. Один раз он с заколотившимся сердцем бросился к блеснувшему золотому предмету, но предмет оказался пробкой от бутылки.
Войдя домой, Спиркин начал обыск. Из шкафа полетели верхняя одежда и белье. Перетряхнув постель, Спиркин заглянул в шкатулку жены и в ее хозяйственную сумку. Пуговицы не было.
Спиркин подошел к окну. Между домом Спиркина и автобусной остановкой ударными темпами шло жилищное строительство. Рычали бульдозеры, сверкала электросварка, валялись трубы.
— Строительство, — пробормотал Спиркин.
Он спустился по лестнице и пошел к стройке. Поискав глазами, Спиркин увидел экскаватор. Кабина была пуста, ковш лежал на земле, но двигатель работал. Спиркин никогда прежде не управлял экскаватором, но надо было проверить — может, пуговица упала, когда Спиркин шел к автобусу, а потом ее затоптали.
Спиркин заканчивал проверку на шестиметровой глубине, когда в кабину вскочил человек в стеганых штанах и выпихнул Спиркина из экскаватора.
— Ты что наделал? — закричал человек, добавляя после каждого слова два других. — Мне этот котлован по плану месяц копать надо! А теперь из-за тебя норму поднимут! — И человек произнес яркую речь, в которой нефольклорным было только слово "зараза".
