Василий Катунин - Возвращение Остапа Крымова
Казалось бы, поцелуй — это невинная шалость, легкий переход к глубоким отношениям. Но это не так. Категорически нельзя забывать, что это, прежде всего, сосущее движение, вовлекающее в себя все, что находится в ротовой полости противоположной стороны, в том числе случайные предметы и бактерии. Профессор Зильберман на основе наблюдения за сорока тысячами подопытных установил, что во время поцелуя из уст в уста переходят около четырех тысяч микробов. Но это не так опасно, как кажется, ибо такое же количество своих микробов вы передаете обратно. Это в среднем. Но если, скажем, вы будете целовать Мармышникова, то эта цифра может возрасти в семь раз. Но и это не так страшно, поскольку для того, чтобы все микробы, находящиеся в его рту, в результате такого неравного обмена перешли к вам, нужно произвести не меньше двадцати засосных поцелуев третьей степени тяжести, что в случае с Мармышниковым медицински невозможно. Поэтому несколько рекомендаций. Не пользуйтесь долгами поцелуями, поскольку количество бактерий прямо пропорционально длительности поцелуя. Перед поцелуем порекомендуйте своему партнеру избавиться от лишней слюны — основной среды активности микробов. После поцелуя тщательно прополощите рот, а если возможно, почистите зубы. Очень хорошо, например, действует спирт.
Станиславский громко отхлебнул из стакана и, не закусывая, продолжил:
Несмотря на самое разнообразное применение поцелуя, начиная от плотского и кончая поцелуем национального флага, самое распространенное применение он получил, как ни странно, в сексе. Именно этим фактом, а также невежеством населения, обуславливаются тот энтузиазм и веселье нашего народа, когда в застойные годы мы смотрели по телевидению встречи наших партийных лидеров, изобиловавшие поцелуями различной длительности. Если же коснуться секса, то ученые установили интересную закономерность: по времени применения девяносто пять процентов так называемых «осознанных» поцелуев приходится на период до акта и всего пять — после. Да, но эта статистика касается только удачного секса.
А неудачного? — спросила с места девушка с зелеными волосами, которая все время вела конспект.
В этом случае, — охотно пояснил лектор, — тридцать процентов — до, и семьдесят — вместо.
Идем дальше. Первый поцелуй бывает в жизни один раз. Все дальнейшие поцелуи происходят вначале по нарастающей до свадьбы, а затем, после свадьбы, — по убывающей. У каждого человека среднее количество поцелуев все время колеблется и имеет синусоидообразный характер, в зависимости от того, сколько раз он вступал в брак. Стоимость же поцелуя, наоборот, — во временном аспекте имеет тенденцию к неуклонному возрастанию, потому что в юности поцелуй достается практически на шару, а в старости многим мужчинам приходится платить за него большие деньги.
Теперь о классификации поцелуев. Они делятся на четыре класса, семь групп, двадцать три вида и семьдесят подвидов.
Станиславский отхлебнул из стакана и развернул перед слушателями диаграмму с классификацией и статистикой. Сан Саныч почувствовал, что в трезвом виде он практически не может дышать в напрочь прокуренном помещении. Пробравшись к выходу, он вышел на улицу и присоединился к трем патлатым музыкантам, сачковавшим лекцию за парой бутылочек пива. Нильский вдохнул так необходимого ему свежего воздуха и за счет ребят заполнил свой желудок первой на сегодня порцией алкоголя.
Крымов дал четкие инструкции — сразу же занять у Боброва двадцать баксов и не повторяться в рассказах. Через полчаса раздались аплодисменты, стук граненых стаканов и пивных кружек. Лекция закончилась. Алкоголь и безобидность своих действий помогли Нильскому побороть первоначальный животный страх, и он, присоединившись к основной массе бомонда, рассказал пару забавных историй из жизни Марка Твена, перенеся их в Ливерпуль. Затем Нильский читал всем «крымики» Остапа и рассказывал анекдоты
К концу вечера пьяный вусмерть Нильский перешел на «ты» со всеми, кроме Мэтра. Он состязался с Мармышниковым, кто больше знает слов, обозначающих акт любви. Затем победил Костю в состязании на самый пошлый анекдот и заспорил с Бобровым об особенностях музыкального почерка Лестера Янга. И ни разу он не заговорил о своей коллекции. Первым не выдержал Мармышников.
Слушай, старик, ты знаешь, что в этом мире веселого до смешного мало, — отрыгнув несвежее пиво, сказал король рока. — Я не могу точно вспомнить, зачем я это сказал, но чего ты молчишь про свою коллекцию? По городу, как перекормленные мухи, ползут слухи. Они уже расползаются за пределы нашего контроля.
Да какая там коллекция, — отмахнулся Нильский, делая недовольное лицо, — две-три вещи. Это просто воши.
Покажи, не жлобись, старина. Мы же не дебилы, — сказал Костя. — Я вставлю тебя в свою телепередачу «Счастливый случай». Покажи коллекцию. Известность приходит и уходит, а неизвестность остается.
Нильский сделал вид, что эта тема ему неприятна. После долгих приставаний со стороны Станиславского Нильский рассказал, как привел к себе домой год назад своих новых знакомых из Питера, молодых музыкантов. А наутро обнаружил пропажу всей переписки, от которой остался только фрагмент одного письма. С тех пор Нильский дал себе слово никому не показывать коллекцию.
Грустная история только распалила всеобщий интерес. Бомонд постановил: треп это или быль, чувака пора выводить на чистую воду.
Попойки усилились и продолжались уже три дня. За это время лед недоверия окончательно потрескался и был унесен паводком крепнущей дружбы. Длинноволосая братия слушала все новые и новые истории о великих музыкантах. За это время Нильский назанимал уже около сотни. Но как ни напаивали его музыканты, на коллекцию он не кололся. Ажиотаж возрастал.
Заканчивалась первая неделя приобщения Сан Саныча к музыкальному бомонду. Деньги подходили к концу, и угроза мучительной голодной смерти нависла над компаньонами. Жора уже подумывал побить Нильского за его нерешительность. Крымов дал команду переходить к активным действиям. Собравшись с духом, президент опять поехал в пивную.
Когда прошло два часа обычного пива, галдежа и подколов, изрядно набравшийся Мармышников встрепенулся и, с трудом удерживая равновесие, протолкался к сцене, где очередной бедолага выдавливал из гитары несколько повторяющихся зубодробительных звуков. Толстяк взобрался на подиум и вырвал микрофон. Это был очередной его приступ музыкально-политической риторики. Мармышникова сильно качало, но он хотел сказать речь.
Эй! Железо! Хватит трусить и сыпать ржавчиной! Надо брать город в свои руки! Он задыхается без металлической революции. Народ жаждет живительного глотка тяжелого рока. Мы поднимем и поведем за собой молодежь, включая чайников и недоносков. Мы оденем всех в кожу. Мы покроем каждый сантиметр свободного творческого тела татуировками. Кто не снами, тот под нами! В каждую ноздрю — по кольцу! В каждое ухо — по плееру! В каждую задницу — по турбодвигателю! Каждому импотенту — по эректору! Каждой чувихе — по вибратору! Хватит кормить нас жидкой кашицей брынчалова и нудилова. Громче звук! Крепче стул! Мы пройдемся черным ледоколом по асфальту улиц этого города. Концы — в воду! Хижины — правительству, дворцы — металлистам, пиво — народам! Долой ноты! Отменить понедельники! Судьбу на мыло!
В свете софитов потное лицо Мармышникова переливалось разноцветными елочными огнями.
Объединимся против песенников и частушечников! Высушим музыкальную плесень! Губина по губам! «Блестящих» — в гуталин! «Иванушек» — на куклы! Хватит нас «пучить»! Николаева — в Николаев! Хватит с нас этих песен спустя в рукава и скрипя сердцем! Укупника — к пуделям! Серова — на серу для лечения алкоголиков! Баянистов и балалаечников — в Зимбабве! За нами пойдут все, кто еще не разучился слышать, видеть и нюхать. Нам не надо кефира. Да здравствует чифирь! Яйца — всмятку! Бей пожарников!
Что творится с экологией! Вчера я сдал свою мочу на анализ. Недопустимое превышение нормы нуклидов, пестицидов и этилового спирта. Мы — дети подвалов, рабы Минздрава, заложники Минкульта — грудью защитим наше законное право повышать уровень свинца и других тяжелых металлов в наших анализах! Сохраним отечественный генофонд, скажем решительное «нет» вывозу за рубеж нашей замороженной спермы! Мы должны положить конец! Я не оговорился, именно конец… этому!
Мармышников решительно рубанул рукой, зашатался и, потеряв равновесие, рухнул со сцены. Десяток заботливых рук под крики, свистки и аплодисменты подняли его с пола и опять водрузили на стертые доски подиума. С полминуты оратор обводил задымленный зал выпученными глазами, затем встрепенулся, видимо, схватив за хвост промелькнувшую мысль, и заорал изо всех сил:
Возродим славу отечественного секса! Публичные дома — в каждый микрорайон города! Скидку рокерам, алкоголикам и наркоманам! СПИДу — нет! Гонорее — да, это наша классовая болезнь! Прекратить насильственную эпиляцию наших женщин! Сократить пенсионный возраст для музыкантов! Каждой бабе — по мужику! Каждому мужику — по бутылке! Каждой бутылке — по стакану! Каждому стакану — по закуске! Ударим украинской ляжкой по импортному окорочку!
