Пелам Вудхаус - Переплет
— Конечно, сэр.
Такая покладистость покорила сенатора. Тактичность в ситуации, чреватой неловкостью, полностью восстановила его благодушие. Теперь он не возражал — ладно, пускай хоть и mille. Он испытывал глубочайшую доброжелательность, и ему казалось, что небольшая любезность — чисто отеческая, разумеется, — придется сейчас весьма кстати.
— Вижу, вы с книгой…
— Да, сэр.
— Любите читать?
— Да, сэр.
— Наверное, когда миссис Гедж в отъезде, у вас много досуга?
— Да, сэр.
Сенатору девушка нравилась все больше и больше. Как привлекательна, в конце концов, эта почтительная манера!
— Что же мы читаем? — осведомился он голосом, практически равноценным похлопыванию по руке. — Любовный романчик?
— Нет, сэр.
— А что, не любите романы?
— Нет, сэр. Я в них не верю. Мужчины, — в голосе ее впервые пробилось слабое подобие чувства, — такие обманщики! Ух, эти мужчины! И эта самая любовь! — совсем уж горько воскликнула Мэдвей.
Сенатор съежился, не желая влезать в трагедию, на которую намекали и слова, и тон.
— Детективная, значит, история? — уточнил он, мельком уловив картинку на обложке: мускулистый джентльмен в маске сражается в джиу-джитсу с большеглазой красоткой, явно не подозревая, что из-за шторы на заднем плане высовывается рука с револьвером. — Триллер?
— Да, сэр.
— Что ж, не буду вас задерживать. Наверное, дочитали до самого интересного места?
— Да, сэр. Преступники как раз пытаются взломать сейф и не подозревают о том, что девушка, которую они принимают за горничную, на самом деле сыщик Джанис Деверо. Доброго вам здоровья, сэр.
И Мэдвей отправилась своей дорогой, грациозно ступая по дерну. Сенатор Опэл глядел ей вслед, пока она не скрылась из виду, и не потому, что любовался ее изяществом. Чудовищное подозрение закралось ему в душу.
— А, черт! — воскликнул он.
В его смятенные размышления ворвался веселый говор. На террасе появилась его дочка Джейн в сопровождении молодого Франклина.
3
Легкое замешательство, препятствовавшее вначале вольной болтовне между Джейн и Пэки, не продержалось долго. Теперь они пребывали в превосходнейших отношениях, и сенатору, услышавшему их болтовню, показалось, что более отвратительной трескотни он в жизни не слыхал.
— Эй! — резко крикнул он. Любое веселье в подобный момент его возмущало.
Беззаботные голоса моментально оборвались. То, что сенатор Опэл пребывает в душевном смятении, не ускользнуло бы на таком близком расстоянии ни от кого. Джейн встревожилась — она любила отца. Пэки удивился — для него было откровением, что сенатор может так нервничать. Пэки воспринимал его как человека из стали, не подверженного никаким слабостям.
— Папа, что случилось?
Сенатор окинул окрестности заговорщическим взглядом. За исключением лягушки, выпрыгнувшей из кустов и смотревшей странным апоплексическим взглядом, каким обычно смотрят лягушки, словно бы гадая, какой же теперь избрать путь, вокруг не наблюдалось ни души. Тем не менее сенатор понизил голос до сиплого шепота.
— Слушайте! Надо быть начеку!
— Я начеку! — легкомысленно откликнулся Пэки. — Предоставьте все мне, старине Пэки, надежному Франклину. Ситуация у меня под контролем.
— Прекратите трещать как идиот!
— Папа!
— А ты брось свои «папа»! Представляете, что стряслось?
Тем же сиплым, бронхиальным шепотом сенатор Опэл поведал им всю историю: рассказал о своем броске в венецианскую спальню, об успешном знакомстве с сейфом, о триумфе и ликовании и о победной пробежке по террасе.
Далее повествование его окрасилось в минорные тона. Сенатор перешел к Мэдвей и сигаре, Мэдвей и ее загадочном взгляде, Мэдвей и детективному роману, Мэдвей и ее прощальным словам, которые если не зловещи, то каковы же еще?
— «Преступники как раз пытаются взломать сейф и не подозревают, что чертова горничная на самом деле — переодетый детектив». Так и сказала! И вы бы видели ее взгляд! Признайся она в открытую, что работает частным детективом, так и то не было б яснее! Я весь похолодел!
— Ну нет! — воскликнула оптимистка Джейн. — Не может быть!
— Уверяю вас, — мрачно возразил пессимист-сенатор. — Это сыщица!
Пэки занял промежуточную позицию.
— Вполне вероятно, конечно, что миссис Гедж наняла детектива приглядывать за драгоценностями. Но слова про сейф, на мой взгляд, — простое совпадение.
— Никто вас не спрашивает!
Джейн заметила, что не стоит попусту кипятиться. Сенатор возразил, что кипятиться он и не думает.
— Я хладнокровен. Абсолютно. И, заметьте, невозмутим. Я просто излагаю вам факты, чтобы их обсудить. Исследовать проблему досконально. Мне необходимо выяснить, как нам действовать дальше, если она и вправду сыщица. А вот когда я был молодым, девушки со своими отцами так не разговаривали.
Подавив желание порасспросить сенатора поподробнее, как оно все было в дни его молодости, Пэки задумчиво нахмурился.
— Да, согласен. Надо непременно это выяснить, прежде чем приступать к операции. Коллега, про которого я вам рассказывал, человек, конечно, железный, но даже железные люди не любят орудовать в потемках. Вряд ли честно, чтобы он брался за работу, не зная, выскочит ли из засады в разгар его работы сыщица и подставит ли подножку. Хотя он и благодарен мне, его, пожалуй, и заденет, если мы его в это втравим.
— Пэки имеет в виду, что все осложняется, если в доме детектив, — разъяснила Джейн.
Сенатор ответил, что и сам преотлично понял, что имеет в виду Пэки, а заодно швырнул окурком сигары в лягушку, угодив той по носу и устранив таким образом все ее сомнения, куда же двигаться дальше. В два прыжка упрыгала она в кусты, а Пэки, использовавший паузу для напряженной мысли, выступил с предложением.
— Наш первый ход — прояснить эту девицу. Надо организовать расследование. Или устроить допрос.
— Как же, черт дери, — поинтересовался сенатор, — все это организовать?
— Проблема не в том как, — объяснил Пэки, игнорируя легкую резковатость его речи. — С этим все просто. Очевидно, кому-то следует подружиться с горничной — ну, прямо скажем, поухаживать за ней, вкрасться в доверие и вытянуть из нее правду. Проблема в другом — кто?
И Пэки так многозначительно покосился на сенатора, что тот осведомился: он что, всерьез предлагает, чтобы столп правительства Соединенных Штатов взялся ухаживать за хозяйской горничной?
— Да ведь не так уж много и надо, чтобы девица раскололась, — подначил его Пэки.
— Конечно! Совсем немножечко, — подхватила Джейн.
— Сказать ей ласковое словцо. Пожать ручку…
— Поцеловать ее…
— Да, можно и поцеловать. Да, правильно.
— В общем, легче легкого. В папе столько обаяния. Вы прямо удивитесь!
— Я уже вне себя от изумления!
Сенатор издал резкий пронзительный вскрик. На минутку Пэки испугался, что крик его — предвестник неистовой ярости, и слегка попятился, готовясь к бегству. С таким человеком нельзя точно знать, когда возникнет необходимость быстрого маневра. Но взрыв эмоций вызвала не ярость. Вскрик означал вдохновение.
— Эгглстон!
— А?
— Эгглстон! Вот кто на это годится! Этот мерзкий вислоухий бездельник. Мой лакей. Он и только он!
4
Если сенатор рассчитывал, что такое решение проблемы встретит единодушное одобрение, то его ждало разочарование. Пэки действительно сразу проникся всеми достоинствами этой кандидатуры. Помимо того что Эгглстону давно пора начать вносить свой вклад в дело, тот идеально подходил для цели, к которой они стремились. Он может в любое время общаться с этой Мэдвей. Что естественнее, чем камердинер, флиртующий с горничной? В этом есть эстетическая неизбежность. Словом, голос Пэки сенатору был обеспечен.
Однако Джейн энтузиазма не проявила. У нее было время присмотреться к Мэдвей, и мысль о том, что Блэр сдружится с такой привлекательной девушкой, отнюдь не вызвала в ней восторга.
— Ой, папа, нет!
— Что еще?
— Он не захочет!
— Ничего, захочет. Если у него имеются хоть слабые зачатки чувства долга, то он прямо ухватится за такую возможность. Я прекрасно с ним обращаюсь, и пусть только посмеет не оказать мне такой пустячной услуги! Я ему позвоночник в шляпу вобью.
Следуя обычному своему методу призывать личного слугу, сенатор Опэл, запрокинув голову, принялся подвывать словно лесной волк, и подвывал, пока Блэр Эгглстон не выбежал из-за угла со щеткой в руках. Он был еще далеко, но голос его хозяина гремел звучно:
— Эй! Скорей!
От быстрого перемещения в пространстве Блэр запыхался. Он встал, отдуваясь, точно марафонский бегун у финишной ленты, и стоял, пока сенатор, которому нравилось, чтобы камердинеры его отличались проворством, не схватил его за плечи и не тряханул как следует, подбавляя жизненного тонуса. От сотрясения голова романиста чуть не сорвалась с прикола, зато безраздельное его внимание было обеспечено.
