Ф. Илин - Маленькие повести о большом мичмане Егоркине и его друзьях
Береза кивнул, вестовой оставил поднос на столе и вновь растворился в проеме двери. Старпом, решив, что на сегодня с него науки вполне хватит, сгреб все брошюры и тетради, запер в сейф и опечатал его своей печатью.
Палыч, прихлебывая чай из стакана в мельхиоровом подстаканнике, обстоятельно рассказал о приключении, о городских слухах, впрочем, не влезая в детали – а то Береза обзавидуется.
Но тот лишь кивал, в такт неспешной речи мичмана. Мысли его были далеко от веселого рассказа мичмана, старающегося его подбодрить. Палыч был форменный авантюрист, которого было очень трудно загнать в тупик. Он никогда не отказывался от любых приключений и рискованных мероприятий. Более того, случалось – и не раз, что он сам искал себе приключения на обратную сторону хранилища интеллекта.
Пиратская баллада
Вот, например, на боевой службе во время сопровождения конвоя «торгашей» удалось захватить старую рыбацкую «лайбу» с экипажем в десяток чернокожих оборванцев. Они претворялись рыбаками – известное дело! Оружие-то свое они успели смайнать за борт по-тихому, молодцы, а вот с вертолета заснять на видео этот основополагающий момент – нет. Растяпы! У них хватило ума и науки не вступать в огневой бой с БПК первого ранга. А жаль! Нашим ребятам очень бы хотелось, но на «лайбе» ни одного полного придурка не нашлось.
Все документы расследования – сплошное переливание из пустого в порожнее, а несколько стреляных гильз калибра 7,62 и несколько тряпок в ружейной смазке никто даже косвенными уликами считать не будет.
Сидел старпом на ходовом, и сетовал досужей публике на неудачу и дурацкую ситуацию – придется отпускать, а они отвалят на своей лайбе и вслед нам по… это самое, такие случаи бывали, командир французского фрегата матерился в таком же случае на два океана. А что поделать – нет теперь закону… как у Владимира Семеныча поется…
– А раньше было так – я у Иванова еще в училище читал, – пояснил Береза – Перед самой войной эсминец из ордера авианосца адмирала Нагумо нашел в море ограбленный пароход с ограбленными пассажирами и изнасилованными женщинами, а потом догнал пиратскую шхуну. Те – в отказ, оружия нет, я мол, не я и лошадь не моя. Но пассажиры опознали бандитов, эсминец шхуну за бакштов и под борт авианосцу подволок. А там – все просто! Морской суд из трех офицеров, два свидетеля и все дела! – Береза оглядел заинтересовавшуюся публику. Бойцы, сигнальщики и дополнительные вооруженные наблюдатели внимательно слушали.
– Так вот, порядки были такие – капитана и помощника сразу по нокам рей распределили, даже глаза не завязали, мешок на голову и – привет! А с командой было так – ставили их на колени прямо на палубе, и были мастера кен-до, с катанами. Японские офицеры флота и тогда еще самурайским искусством увлекались. Только волновались – если не с одного удара башку снести – позор на все джунгли!
– Другие законы были! – вставил рассудительный механик.
– Вот то-то и оно! – а сейчас такие законы, что и очевидное надо доказывать, а эти бандарлоги только радуются! – сплюнул раздосадовано старпом.
– Вот пойди докажи, что эти черно… эт-самое, не рыбаки, а – бандиты! – вставил злой Егоркин.
– Так они сами возражают, говорят – повстанцы, да и вообще – не грабят – де. А за средством для пропитания выходят на большую морскую дорогу! Вона как! – сказал заместитель командира по воспитательной работы Родионов, – а вы, Александр Павлович, как-то уж некорректно пленных называете!
– А что, у них эта самая кормовая, седалищная часть – зеленая, что ли? – «изумился» старший мичман, – Нет? А чего тогда на черное-то обижаться?
Через некоторое время старший мичман Егоркин вместе с главным боцманом постучали в каюту старпома.
– Разрешите, Сергей Олегович? – спросил Палыч, и получил «добро» Они вошли. Александр огляделся и вдруг заметил над старпомовской койкой… катану. Да-да, тот самый самурайский меч, о котором недавно шла речь!
– Откуда он у вас, товарищ капитан 2 ранга? – приятно удивился мичман.
– Да у «маслопупов» в мастерке нашел и приватизировал, как незаконное холодное оружие!
Егоркин осмотрел клинок. Кто его оковывал и оттачивал – дело знал, и очень неплохо. Придраться всегда можно, но мастер был заметен в каждой детали. Клинок, видимо, сделали из рессорины, несколько раз отпуская металл и проковывая его с обеих сторон, охлаждая в масле. А потом оттачивали! Сталь была упругой, меч сам летал, взлетая вверх ласточкой, падая вниз соколом. Вещь! А вот рукоять, эфес – значит, подгулял – не ухватист вышел!
– Да, наверное, в последнем ремонте кто-то всерьез занялся! – уважительно отозвался и боцман.
У авантюриста Егоркина моментально родилась идея. Пока она еще окончательно не выкристаллизовалась, но уже начинать что-то делать и проектировать было уже можно. Например…
Пленные сидели в одном из пустых кубриков, под охраной двух бойцов с автоматами. По приказанию старпома, патроны были досланы в патронники, а матросам было строго-настрого запрещено приближаться к пленным. Если тем чего неотложно понадобится – вызывать начальника караула с подкреплением. Береза был наслышан, на что были способны пираты. На что были не способны его матросы – он предполагал, поэтому так и распорядился.
Вдруг, под самый вечер пленных вывели из темного кубрика, якобы продышаться на свежем воздухе. Усадили на палубу и приковали наручниками к трубопроводу. А то вдруг кинутся за борт! Оно бы и не жалко, леди с дилижанса – пони в кайф, как говорят наши вероятные друзья – англичане! Возни меньше, да и вообще… Но так ведь отвечать, что потонул без камня на шее или завяз в акульих зубах – вон их сколько вокруг, все ждут когда им коки вывалят остатки пищи после ужина!
Вдруг из тамбура на шкафут вышел капитан 2 ранга Береза, старательно задраив за собой дверь, чтобы холод захлебывающихся кондиционеров на обогрев Африки не расходовать. С отсутствующим видом он принялся обозревать горизонт спокойного сегодня океана…
Около пленных стоял старший лейтенант, штурманенок, очень неплохо владеющий и французским, и английским, ибо папа его был дипломатом среднего уровня, кочевавшим какое-то время по Европе, а его отпрыски даже учились в местных школах. Оказалось кстати – для офицера никогда не бывает лишних знаний и навыков. Если кто полагает иначе – значит, до них еще просто черед не дошел!
В поля зрения пленных и офицеров появился Егоркин и его опричники. Мичман был одет в шорты, по пояс голый. Волосатая грудь его была забрызгана свежей кровью, лицо прикрывала алая маска. В правой руке его была катана, которую он протирал от крови белой тряпицей. Красное на белом… Два контрактника поднесли к леерам туловище без головы, и левой руки. Матерясь, они раскачали и бросили за борт туловище, а затем вытряхнули из мешка голову и руку. Все это с шумом плюхнулось в море.
– Что это, мичман? – спросил старпом.
– Да вот, говорить не хотели! Гордые были! Да примут их беспутные души местные боги! А тела – да съедят акулы!
У ватервейса образовалась густая красная лужа, со сгустками.
– Мозги, наверное! – предположил контрактник. Стоявший рядом матрос из БЧ-5 с обрезом с ветошью, как-то резко брыкнулся в обморок. Оказавшийся рядом врач сунул тому в нос тампон с нашатырем.
– Проваливай отсюда, телок! – рявкнул на него боцман, оказавшийся «случайно» рядом, и придавая ему ускорение увесистым отцовским подзатыльником.
Два контрактника вынесли сюда какой-то пенек, смахивающий на камбузную колоду, установили, проверили – не качается ли, застелили куском сукна от старой шинели, и встали рядом, расставив ноги и заложив руки за спину.
В это время старший лейтенант скучным голосом, по-английски комментировал происходящее.
– За что их? – спрашивал седоватый африканец в серой курточке.
– Да говорить не хотели того, что эти головорезы просили – сквозь какое-то подавляемое всхрюкивание отвечал молодой офицер.
Среди пленных возникло какое-то волнение, они стали оживленно переговариваться между собой.
Тем временем контрактники, тоже по пояс голые, но не такие колоритные, как Палыч, выволокли еще одного обреченного. Тот совсем потерял самообладание и даже идти не мог, его ноги в синих джинсах безвольно волоклись по палубе. Матросы чертыхались и зло пинали его.
С силой бросив его на эту плаху, бойцы отскочили в сторону. Егоркин с ужасающем хеканьем обрушил на него свое оружие. Отсеченная голова покатилось к ватервейсу. Доктор подошел и спокойно осмотрел труп. Бойцы, только что расположившиеся на верхней палубе, побледнели. Половина из них просто растаяла, перебежав на другой борт. Кое-кто просто посерел лицом. Ни фига себе! Вот такого они не видели, не слышали наяву, да и не во всяком кино ожидали!
Боцман взял голову, понюхал, брезгливо скривился и выбросил ее в океан…
