Константин Шаповалов - Недремлющий глаз бога Ра
Боль от укуса вернула мне способность двигаться целенаправленно, и я, наконец, смог подняться.
Прямо передо мной, на застеленной узорчатым покрывалом кровати, среди живописной груды атласных подушек, лежала укутанная в шелка женщина… — нет, скорее не женщина, а больной бескрылый ангел.
Кожа её почти просвечивалась, а изящно очерченное лицо, было прекрасным, но совершенно безжизненным. Кисти рук и обнаженные маленькие ступни уже умерли, а длинная шея с едва пульсирующей синеватой жилкой угасала как огненная точка на кончике задутой свечи.
Если бы не огромные, широко распахнутые, пылающие ярким голубым пламенем глаза, её можно было бы принять за восковую статую.
— Кажется, здесь пахнет собаками, — не терпящим возражения тоном сказало существо. — У меня ужасная аллергия на собак.
Я и сам чувствовал исходивший от меня острый запах пота, поэтому без слов направился в ванную.
— И одежду выброси! — донеслось следом.
Спорить не было ни сил, ни желания.
Федор Федорович, сжимая в кулаке флакончик, поплелся за мной и, оказавшись перед большим настенным зеркалом, тупо спросил: “Ой, а кто это?”
— Сватья баба Бобариха", — ответил я, стаскивая брюки.
Он всмотрелся в своё отражение и рухнул на розовый фарфоровый стульчак.
— Зря переживаете. Вот если бы заикание, — я встал под душ и начал намыливаться, — тогда бы вы ни одну дверь здесь не открыли. Блуждали бы по коридорам, как тень отца Гамлета, но без всякой надежды на отмщение. А лицо это так, мелочи.
Федор Федорович промолчал, но было понятно, что сам он придерживается иного мнения.
Я насухо вытерся и начал искать упомянутый в разговоре белый халат с камелиями.
К огорчению, он оказался не купальным, а женским — шелковым, с вытачками и длинным продольным разрезом от бедра. Ничего более подходящего в гардеробе не оказалось.
Осторожно обнюхав свою собственную одежду, я убедился, что без основательной стирки пользоваться ею было нельзя.
С завидным упорством жизнь снова лишала меня выбора: накинув халатик, я обратился к зеркалу и нашел, что выгляжу как порнозвезда. Оставалось только подкраситься.
Пока я крутился перед зеркалом, Сперанский начал подавать признаки жизни, но как-то не очень активно. Пришлось отобрать флакон и вылить ему в рот.
Это оказались малоэффективные в данном случае валериановые капли, однако куратор зашевелился и пустил в меня крупный коричневый пузырь.
— Поднимайтесь, надо как-то выбираться отсюда, — предложил я, затягивая пояс.
Федор Федорович отрицательно помотал головой и указательным пальцем ткнул в свое отражение.
— Ну, не смотрите, и дело с концом. Хотя ничего страшного я там не вижу. Просто теперь вы немного похожи на «Терминатора».
— Нет! Нет! — продолжал упорствовать Федор Федорович, тыча пальцем в зеркало.
— Аргументация не в вашу пользу, — я подхватил его под руки и рывком оторвал от стульчака. — Кроме того, вы просто не понимаете своих преимуществ. Теперь вас все будут бояться, а Липский ещё и завидовать. За такую рожу он выложил бы половину стипендии.
Я распахнул дверь, вытащил куратора из ванной и прислонил к стене.
— Как он? — осведомилась наблюдавшая за моими манипуляциями женщина.
— В порядке, держится молодцом. Спасибо за лекарство и извините нас уважаемая…, уважаемая…
— Анхелика. Зови меня Анхелика, — подсказала она.
— Уважаемая Анхелика! Тут в коридоре произошла авария, и нам ничего не оставалось, как искать спасения у вас. Извините за беспокойство. Как только проветрится, мы уйдем, а халат я после верну.
— Не трудись. Меня скоро не будет.
— Зачем вы так говорите? Вы ещё поправитесь! — я понимал, что она знает цену словам, но ничего другого придумать не смог.
Та высокомерно улыбнулась.
— Мне плевать. Жаль только, что то, что останется сожрут рыбы. Рыб я не люблю ещё больше чем собак. Они скользкие и с глазами как у Сперанского. Я люблю кошек.
— Я тоже люблю кошек. У меня дома живет одна, белая. Её зовут Бацилла. Она любит мясо, но в последнее время мы с ней сидели на диете.
— У меня жили четыре кошки. У них голубые шубки и черные перчатки на лапках. Их зовут: Адель, Бетси, Гретхен и Жужа. Гретхен очень любит котов, и я в шутку прозвала её Лиллит.
— А Бацилла ненавидит котов. У неё был один рыжий мордоворот по прозвищу Уритан, так он, подлец, ни разу не позвонил и не справился о детях! А она первое время даже спала на телефоне — всё ждала от него весточки.
— Ты прав, котам верить нельзя! К нам повадился один, по имени Педро Игнасиас Эскобар, но я приказала не принимать его. Он был безродный, этот Педро Игнасиас, а я не люблю таких, которые не знают своих предков. В России люди тоже не знают своих предков, но я думаю, что они не виноваты.
Я подправил ноги куратора, чтобы у стены он держался устойчивее.
— Раньше у нас все знали своих предков, но потом что-то изменилось и жизнь пошла вверх дном.
— Да, это самая большая ваша трагедия. Если человек не ощущает связи с вечной и непрерывной цепью своего рода, он превращается в оборванный ветром лист, бесцельно гниющий на краю канавы.
— Сейчас в России мало кто знает даже своих прямых прадедов. Не говоря уже о генеалогии. У нас теперь нет генеалогии, хотя раньше всех родившихся и умерших записывали в специальные церковные книги. А в поминальной молитве перечисляли поименно, и потому не было разницы когда человек ушел — вчера или во время какой-нибудь Бородинской битвы.
— Я часто бывала в России и хорошо помню ваших дворян. Это были блестящие, высокообразованные люди с развитым чувством долга. Родство с ними — большая честь.
Странно. О ком это она?
— А я удивляюсь, откуда вы так хорошо знаете язык. И когда же вы были в России в последний раз?
— Я говорю на восьми языках, а в России была когда умирала моя прапрабабушка Хельга фон Бок. Она была женой русского кавалергарда князя Ростоцкого, следовательно, я тоже немного русская.
— Так вы о видениях? — сообразил я. — Но ведь Сперанский утверждает, что в памяти ничего не остается. А вы, значит, помните?
— Это нормальные люди забывают, а шизофреники помнят. Во всяком случае, так сказал мерзкий лягушатник, когда пытался вытянуть из меня кое-что. Мерзавцы подмешивали мне в пищу яд, который вызывает видения, а когда я отказалась от еды, они отравили воду. Теперь я блуждаю во Времени постоянно.
— Это не вода, а газ. Сюда закачивают специальный газ, не имеющий запаха и цвета. Он называется «веселящий». Вот от чего у вас видения.
— Газ? Ну, пусть газ. Мне теперь уже всё равно. Видишь, что от меня осталось?
Я заглянул в закатившиеся глаза куратора.
— Не говорите так. У меня здесь один приятель, так мы с ним собираемся всё исправить. Если продержитесь ещё немного…
— Ты говоришь ерунду! Вероятно, ещё не понял, куда попал. Жаль мне вас с приятелем.
— То есть?
— Я вижу — ты добрый мальчик, а добрые люди безнадежно глупы. Как тебя зовут?
— Сергей Гвоздев. Я вирусолог. Но, мне кажется, я старше вас.
Ответом стала ледяная улыбка.
— Кто может быть старше умирающего? Только мертвый.
Я ещё раз взглянул на Сперанского и удостоверился, что тот общается с викингами.
— Пока неизвестно, кто здесь будет умирающим и кого сожрут скользкие рыбы. Дайте срок! И, кстати, скажите — о чем с вами разговаривал Мюссе? Что его больше всего интересовало?
— Разговаривал? — на этот раз улыбка наполнилась ядом. — Бриллиант! Я бы не назвала разговором то, что между нами было. Ты плохо меня знаешь, если думаешь, что я могу беседовать с висельниками.
— И всё-таки! Понимаете, чтобы что-то предпринять, необходимо разобраться. Помогите нам.
Минуту она молчала, просвечивая меня космическим взором.
— Ты очень грозно выглядишь в моём халате и с этим окосевшим идиотом в руке. Надеюсь, вы с приятелем уцелеете. Так что тебя интересует?
— Намерения. К чему он стремился? Для чего нужны эксперименты с веселящим газом?
— Он хотел добраться до тайных знаний, которыми владели древние, и которые были утрачены по воле Провидения.
Я не знаю, как лягушатник собирался их использовать, но уверена, что не на всеобщее благо. Он не принадлежал к человеческому роду, этот Мюссе, и ад, выпустивший его на землю, не мог ждать слишком долго.
Как только она сказала про ад, Сперанский выпал из транса и, с места в карьер, напустился на меня.
— Это всё из-за вас! Говорил же, что Высшие Силы не любят, когда их запреты нарушаются! Предупреждал! А вы что? — куратор смерил меня особо презрительным номенклатурным взглядом.
Странный обморок: вроде в другую комнату человек выходил, а потом вернулся.
— Не кокетничай, мошенник, — вступилась за меня Анхелика. — Девочки будут от тебя без ума. Моя подруга Люсиль обожала всяких уродов. И Катрин. Пожалуй, ты будешь пользоваться успехом как граф Анри де Тулуз-Лотрек, который в детстве свалился с крыши и нажил себе замечательные увечья. Дамы его обожали!
