Эрнст МУЛДАШЕВ - Матрица жизни на Земле. Том 4
— Ладно, шеф, пошел я. Работать надо. Олег, наверное, совсем охренел в одной руке Любкин пояс держать, в другой — пряжку от пояса. Пойду, возьму у Дамиры моток бельевой веревки и привяжу его к ноге Олега, чтобы он, свободно курсируя, мог новую дыру в другой половине труб поиска.
— Не забудь вторую сторону веревки к найденной дыре привязать, — ехидно кинул я вслед. — А то Олег будет веревку на своей ноге просто так таскать…
Я позвонил по местному телефону водителю, дождался его и дал ему денег, чтобы он купил «Примы» Олегу-сантехнику.
Олег КонстантиновищщЯ снова сел думать, чтобы, наконец-то, начать писать книгу под названием «Матрица жизни на Земле» по результатам прошедшей тибетской экспедиции. Однако этот чертов подвал не выходил из головы. Мысли не шли. Вдруг мои мысли перебил телефонный звонок.
— Олег Константиновищщ?! — послышался голос с явным татарским акцентом.
У меня возникло желание пошутить.
— Да, Олег Константинович слушает, — ответил я, чеканя слова и понимая, что «не туда попали».
Я даже вспомнил, что нередко, когда попадают «не туда», я выдаю себя за того, кого спрашивают. Например, когда спрашивают Машу или Валю, я важно говорю, что она ушла в кино с Колей или Васей. Стыдновато, конечно, зато весело. Утрясется как-нибудь, наверное. Мелочь все же. Люди же умные. Поймут. Но позже им будет весело, когда поймут, нервы пощекотав. Хохотать тоже будут, когда выяснят, что Маша или Валя вообще не знают загадочных Колю или Васю. Щекотка, ведь, приятная штука, — хохочешь все же, пусть даже не совсем искренне, но хохочешь. Зато «штампованная жизнь» меняется, Америкой не попахивает.
— Это вы, Олег Константиновищщ?! — переспросил голос с татарским акцентом.
— Да, конечно, — важно ответил я.
— Это… узнали меня?!
— Конечно, узнал.
— Можно завтра вечером я к вам, Олег Константиновищщ, заеду бумаги забрать?
— Можно-то можно, — важно проговорил я, — но там в этих бумагах, такая чушь, извините, полная херня, написана!
— Неужели? — грустно послышалось на том конце провода.
— А кто это печатал?! — важно продолжал я. — Безграмотность такая!!! Кто, спрашиваю, печатал?!
— Катя печатала, но она не… секретарша.
— Грамотнее печатать надо!
— Извините, Олег Константиновищщ!
— Да ладно уж! — проговорил я, понимая, что меня точно приняли за Олега Константиновича.
— А… все же… завтра вечером к вам заехать можно? Можно, Олег Константиновищщ?
— Так и быть — можно. Но… но без трех бутылок дорогого виски вам не обойтись!
— Спасибо, Олег Константиновищщ! Спасибо! Три, знащит, три…
— До свидания, — сказал я и грустно улыбнулся.
Мне, конечно же, было немного не по себе оттого, что я, видимо, поставил в неудобное положение этого Олега Константиновича, которому, наверное, завтра принесут три бутылки дорогого виски, да и еще и скажут — «Как вы велели!». Олег Константинович, скорее всего, откроет одну из этих бутылок, посадит этого человека (по акценту — татарина) за стол и будет говорить о том, что… более грамотных и более умных бумаг он никогда в жизни не видел и что за это надо выпить. Человек, принесший три бутылки виски, будет, конечно же, недоумевать, но выпить не откажется. А Олег Константинович, наверное, будет говорить, обратив внимание на необычное смущение человека, принесшего виски, примерно такое — «Чо ты, Ринат, сидишь, как кол проглотил?! Все нормалек! Бабу тебе, Ринат, надо, хорошую бабу! Как там эта, как ее… Катька-то, которая к тебе в канцелярию устроилась?». А когда-нибудь они, возможно, выяснят, что произошло какое-то недоразумение. Зато им будет весело. А это «весело» — многого стоит! Оно — это «весело» дает противовес смердящей тоске, от которой смертью попахивает.
И тут я вспомнил одну историю, которая произошла с одним моим очень хорошим знакомым, которую тоже можно было охарактеризовать словом «Весело».
История о женской страсти
Жил-был на свете мой хороший знакомый. Он, конечно же, был разведенным. Но, будучи крупным и солидным представителем мужского пола, он, конечно же, нравился женщинам, особенно молодым. Эти молодые женщины прямо-таки сохли по нему и, несмотря на солидную разницу в возрасте, хотели его, естественно, оженить, представляя, видимо, что по квартире будет ходить такое… крупное мужское тело. Но он — мой хороший знакомый — предпочитал женщин постарше и даже неоднократно говорил мне, что его привлекают… морщинки, особенно… бисер такой под глазами, который косметические хирурги называют смачными словами «гусиная лапка». Что-то сексуальное виделось ему, моему хорошему знакомому, в этой… «гусиной лапке». Смаком он ее называл, эту… «лапку» и без нее, вроде как, почти скучал. А молодые, с розовыми личиками, особенно те, у которых «лапки» нет, ему неинтересными казались… штампованными.
И вскоре он (мой хороший знакомый) завел себе женщину солидного возраста, естественно, и с «сексуальной лапкой», конечно-же, и стал к ней периодически наведываться. Водку приносил, понятно, с собой и колбасу. А она готовила так, что колбаса перед ее блюдами отравой казалась. Но колбасу он все равно приносил… или сыр. Ворковали они по вечерам, конечно, закусывали, причмокивая после рюмки, а потом ложились спать, чтобы утром встать и принять душ, после чего она красила губы и указательным пальцем ставила пятна дорогих духов («Пуазон», например) за ухом; а он брился, достав бритву из портфеля, и, напоследок (тоже достав из портфеля), ополаскивал лицо лосьоном после бритья, чтобы пол-дня удивлять людей силой «мужского запаха».
И вот однажды у него, моего хорошего знакомого, приключился день рождения, за который, как положено, выпить надо хорошенько… чтоб запомнился навсегда. Пить он начал, конечно же, с утра… как душа велела. Периодически трезвел, но потом опять добавлял… водки, конечно, чтобы не выходить из состояния радости… постарел, ведь, на год.
Так вот, в день своего рождения он, мой хороший знакомый, сидел у себя на кухне и пил водку «Кузьмич», закусывая колбасой. А чем же еще? И тут в дверь позвонили. Он, обуреваемый желанием пообщаться… после третьей, тут же, конечно, открыл дверь и увидел на пороге другую женщину еще более солидного возраста и… с еще более «сексуальной лапкой», которая, кстати, тоже имела на него, моего хорошего знакомого, виды, и улыбалась ему на полную катушку, чтобы продемонстрировать свою сексуальность, зная, видимо, про его приверженность к «лапкам».
Он, мой хороший знакомый, конечно же, даже подпрыгнул от радости и, понятно, пригласил ее на кухню пить водку… с колбасой. Что же еще?! Она, эта женщина со «сверхсексуальной лапкой», водку пила с удовольствием и всегда улыбалась, когда он, пьяный, говорил ей всякие там сладкие слова и шутил по поводу того, что мужики, вообще-то, дураки. Но она, эта женщина со «сверхсексуальной лапкой», предупредила его, что вскоре сюда, к нему, может придти ее сын, который, вообще-то, уже женат, и не исключено, что он притащит с собой свою молодую жену, хуже которой, вообще-то, на свете не бывает.
И тут раздался звонок в дверь. Он, мой хороший знакомый, дверь, конечно же, открыл, недовольно ожидая увидеть сына «сверхсексуальной лапки» с женой, хуже которой не бывает на свете. Но на пороге стояла другая «лапка», более молодая и, стало быть, менее сексуальная — та, к которой он похаживал последние годы с колбасой и водкой. А в это время из кухни вдруг раздался женский голос — «Кто там?».
Понятно, что «молодая лапка» не выдержала этого и в порыве вспыхнувшей ревности прямо в шубе ворвалась на кухню.
— А это еще что за «пенсия» сидит? — с вызовом спросила «молодая лапка» у моего хорошего знакомого.
— Чего, чего? — не понял мой хороший знакомый.
— Что это еще за «пенсия» у тебя сидит? Да еще и водку пьет! — переспросила «молодая лапка».
— На себя бы посмотрела! — раздался голос «старой лапки», — сама ты — «пенсия», на тот свет уже пора!
Мой хороший знакомый сообразил, что дело идет к конфликту, и громко закричал:
— Остановитесь, «пенсии»!
«Молодая лапка» окинула всех презрительным взглядом и демонстративно направилась к дверям.
А «старая лапка» горделиво, строя из себя хозяйку дома, пошла провожать «молодую лапку» вместе с ним — моим хорошим знакомым.
«Молодая лапка» вроде как уже вышла из дверей, показывая свое презрение ко всему происходящему, но вдруг обернулась и резко ударила «старую лапку» по лицу рукой в кожаной перчатке.
«Старая лапка», конечно же, опешила от такого свинства, но ком гнева подступил к ее горлу и она тоже ударила «молодую лапку» рукой (без кожаной перчатки) в лицо. «Молодой лапке» это показалось уж совсем обидным и она с боевым кличем «Уа-а!» кинулась с ногтями на «старую лапку». Но «старая лапка» не допустила ногтей «молодой лапки» до своего лица и ударом руки отбросила «молодую лапку» назад, что даже косяк двери колыхнулся.
