Юлия Климова - Сезон одиноких Снегурочек
Одно дело сказать – я буду сильной, а другое – встать рано и отправиться в логово врага. Не так-то это легко: делать равнодушный вид, когда хочется швырнуть всю «макулатуру» со стола на пол, пнуть ее ногой и закричать: «У меня был свой бизнес, и идите вы все в баню!» Унизительный кофе на подносе, унизительная фразочка «добрый день, фирма „МАСТ-КЛАСС“, унизительные ухмылочки Баркова, и первая зарплата тоже будет унизительной. Кстати, а когда она будет? Слезы задрожали в уголках карих глаз и…
– Зеленый чай тоже ваш? – спросила хмурая женщина-кассир, и Таня отвлеклась от своих горестных мыслей. Слезы мгновенно испарились, а мысли переключились на простуженную подругу.
– Да, мой.
Дверь открыла Зойка, но с первого взгляда узнать ее было трудно. Поверх махрового халата надета шерстяная кофта, капюшон на голове, горло обмотано вишневым мохеровым шарфом, на ногах спортивные штаны и серые безразмерные шерстяные носки.
– Знобит, – пояснила она и, вынув из кармана халата носовой платок (возможно, кухонное полотенце), шумно высморкалась. – Близко ко мне не подходи, я чудовищно заразна.
Обрадовавшись, что Зойка, по крайней мере, стала нормально разговаривать, Таня протянула гостинцы.
– Режь лимон и жуй, – приказным тоном сказала она, скидывая верхнюю одежду.
Зойка опустила пакет на пол и тоже стала ритмично раздеваться.
– Ты чего?
– Теперь жарко, – пояснила она, стягивая носки.
– Где ты простудилась?
– Я же говорю, на кладбище. Архчхи!
– Ты это серьезно?
– Вполне.
– И как тебя туда занесло?!
– Лешик с мамой знакомил… – развела руками Зойка и, дабы подчеркнуть маразм ситуации, закатила глаза.
Через десять минут Таня тоже закатывала глаза, крутила пальцем у виска и ругалась: «Как ты могла поехать с этим ненормальным неизвестно куда и почему не повернула обратно от ворот кладбища?» – на что Зойка пожимала плечами, сморкалась и выдавала то сиплое, то гнусавое оправдание: «У меня был шок, да и как я могла его бросить с конфетами „Белочка“ среди могил». Какую роль в этом безобразии играли конфеты, она и сама не знала, но они так крепко засели в голове, что стоило закрыть глаза, как из темноты выныривали одинаковые темно-зеленые фантики. Оставалась только одна надежда на то, что вместе с повышенной температурой уйдет и этот бред.
Хорошенько отругав Зойку, Таня взялась ее лечить. Лимон был тщательно вымыт, почищен, порезан и уложен красиво веером на коричневом блюдце. Чуть-чуть сахарку сверху, и будьте любезны, Зоя Егоровна, откушать витаминчиков.
– Ну а у тебя как? – спросила больная, тщательно разжевывая цитрусовую кислятину. – Жуткая гадость, – не удержалась она от комментария и скривилась.
– Моя жизнь теперь тоже – жуткая гадость. Я в одном шаге от депрессии. – Таня села на мягкий кухонный «уголок» и с тоской посмотрела на лимонные дольки.
– Рассказывай же! Мучает тебя Барков, да?
– Я там долго не выдержу… до чего же это унизительно…
Подробно обрисовав вчерашние и сегодняшние мучения, похваставшись собственными пакостями, Таня загрустила. Только рядом с подругой она могла расслабиться и хорошенько пожалеть себя.
– Представляешь, я ношу ему бумажки на подпись, готовлю кофе… а он сидит с таким видом, будто так и надо, будто он меня по объявлению через газету нашел! Являются какие-то люди, кладут документы на стол, приходит почта, а значит, мне тоже надо куда-то идти и разносить письма и прессу… Пока я особо не напрягаюсь, – Таня махнула рукой и фыркнула, – половину работы я делать не умею, другую половину – не хочу… А Барков раздражает так, что хоть на стену лезь! Я ему завтра слабительное в кофе подсыплю.
– Не надо, – замотала головой Зойка, – прошу тебя: не надо.
– К сожалению, я не могу себе этого позволить, – огорченно вздохнула Таня, – он сразу поймет, кто так мило «пошалил». А жаль, он бы километров десять за день набегал до туалета и обратно.
– Жестокая ты, – одобрительно протянула Зойка и улыбнулась.
– Где… где можно быстро заработать денег? Пусть не целую кучу, но хотя бы тысяч тридцать… Днем я теперь занята, и это все осложняет. А есть какая-нибудь хорошо оплачиваемая надомная работа?
– Вряд ли… но мы можем поискать.
Зойка, больше не желая употреблять столь полезный лимон, взяла пирожное «Картошка» и, задумавшись, откусила маленький кусочек.
Ох-ох-ох… Черные полосы совсем обнаглели – так и ложатся рельсами на судьбу. Не везет им, обеим не везет. Танька потеряла ресторан и теперь мучается с Барковым, а она, Зойка, не смогла в должной мере продемонстрировать свои таланты Фадееву (а будет ли еще когда-нибудь такая возможность?), вчерашний вечер посвятила прогулке по кладбищу, продрогла до костей, заболела и рассталась по телефону с Лешиком (хотя это скорее положительный момент). А еще в воздухе повис пятничный мальчишник… Или надо каким-то образом втягивать в себя сопли, так, чтобы им обратной дороги не было, или готовиться к скандалу.
Вообще-то она поостыла, и проблема, связанная с одеждой Снегурочки, уже не воспринимается так остро (это же не голой, а как на пляже), и двадцать тысяч жалко, но температура (тридцать девять и три) и прочие атрибуты простуды не дают особых надежд на скорое выздоровление. К тому же на губе вскочила маленькая лихорадка, а какая из нее Снегурочка с такой «красотой»? Но двадцать тысяч рублей – это деньги. Деньги… деньги…
Зоя посмотрела на Таню и вернула пирожное в коробку.
– Ты только не отказывайся сразу, – начала она, пересаживаясь к подруге поближе. – Подумай, а потом прими окончательное решение… всего-то десять минут… Мне и самой это не очень нравится, и сначала я была категорически против…
– О чем это ты? – Таня с удивлением посмотрела на Зойку. – Кстати, когда ты последний раз мерила температуру, у тебя щеки красные?
– Не волнуйся, я ее почти сбила… Ты только сейчас на меня не сердись, ладно?
– Ладно.
– Обещаешь?
– Обещаю.
– Есть возможность заработать двадцать тысяч рублей. Это, конечно, не сто пятьдесят три тысячи, но, согласись, тоже весомый кусок.
– Соглашаюсь, – кивнула Таня.
Да, теперь это для нее весьма приличные деньги.
– Э…э… Ты помнишь, что обещала на меня не сердиться?
– Помню.
– Тогда не перебивай. – Зойка шумно высморкалась в свое носовое полотенце, откашлялась и продолжила: – В пятницу я должна выступить на мальчишнике: обычное короткое представление без особых премудростей. Нужно выскочить из торта и спеть песенку. Но я заболела и, скорее всего, проваляюсь в постели еще долго. Ты могла бы пойти в ресторан вместо меня… ну и… Об этом мы никому не расскажем! А двадцать тысяч достанутся тебе.
На кухне повисла минутная тишина, а затем Таня спросила:
– То есть ты хочешь, чтобы из торта выпрыгнула я?
– Гу да, – почему-то сразу начала гундосить Зойка. Как сообщить о купальнике, она пока не знала.
– Нет, ты все-таки должна сейчас померить температуру, – серьезно сказала Таня, а потом тихонько засмеялась. – Только этого мне не хватало! Перемазаться взбитыми сливками и изображать из себя Мерилин Монро!
– Не надо ничем мазаться, – обиженно ответила Зойка, – и Монро твоя тут совершенно ни при чем! Хочешь поить Баркова кофе, ну так пожалуйста – никто мешать не станет, но ты проворонишь отличную возможность прилично заработать. И вообще… Я же из торта выпрыгиваю… и пою… Иногда.
Они посмотрели друг на друга и засмеялись. Обид не осталось, да и сквозь мрачные краски дня наконец-то пробилась радуга.
– Спасибо тебе за помощь, но я пока не готова к таким кульбитам, – немного успокоившись, сказала Таня. – Боюсь, моя самооценка не выдержит подобного потрясения.
– Ну и ладно, – махнула рукой Зойка. – Давай запечем окорочка, нажарим картошки и покушаем. Правда, аппетита у меня нет, но в процессе приготовления он обязательно появится.
– Мне на работу пора, – покачала головой Таня, поднимаясь из-за стола. – Барков только на три часа отпустил… милый и добрый начальник. Лучше я к тебе вечером заскочу.
В офис Таня вернулась вовремя. Настроение заметно улучшилось, а беспокойство о здоровье подруги улеглось. Перебирая скопившиеся за два дня конверты, газеты и журналы, вспоминая предложение Зойки, она то улыбалась, то усмехалась, то задумчиво наклоняла голову набок.
Природа наделила ее богатым воображением, но, несмотря на это, представить себя сидящей в коробке она не могла.
Глава 12
Омлетом по нервам
Вадим Григорьевич Вякин страдал. Ночью он просыпался четыре раза, ворочался, бухтел, накрывался с головой одеялом, садился на диван, считал до ста и никак не мог решить очень важный вопрос: рассказывать Павлу Сергеевичу о тайных страстях его секретарши или нет?
