Григорий Полянкер - Гости из-за границы
С привычным видом, он сразу принюхался, подошел к плите, чиркнул спичкой и стал расставлять кастрюли на огне.
Длинноногий, худой как жердь мужчина в черной тройке с черной «бабочкой» на худой шее, с черными усами и белой салфеткой на руке, – серьезный и сосредоточенный, но все же с дежурной улыбочкой на лице, Сразу стал накрывать на стол, расставлять тарелки, бокалы, приборы, которые они с собой привезли. Девушка, посудомойка, а по совместительству работник гарнирного цеха, принялась за свои обязанности.
И сразу все в доме закипело, зашумело, зазвенело.
Со стороны могло показаться, что готовят ужин по крайней мере человек на пятнадцать.
В то время, когда повар наводил последний блеск на заказанные блюда, поджарил котлеты «по-киевски», мрачный официант украшал зеленью закуски – всевозможные салаты, селедку, паштеты, готовил бутерброды с икрой й откупоривал бутылки со всевозможными крепкими и слабыми напитками.
В центре стола сверкали всеми цветами радуги хрустальные бокалы и рюмки, искрилось в красочных графинах вино и шампанское, а посреди стола, на огромном блюде, словно живой, возлежал жареный поросенок с розовым пятачком и, казалось, того и гляди захрюкает.
Этот поросенок должен был, как предвкушала хозяйка дома, произвести на гостей неотразимое впечатление. А тем временем она металась по дому, то забегала на кухню посмотреть, как жарятся котлеты, то в столовую – подсказать официанту, как расставлять блюда. Она нервничала, не забывая то и дело останавливаться у зеркала, поправляя волосы, которые, как на грех, совершенно не держались, закрывая весь лоб, чего она терпеть не могла.
Она явно нервничала, опасаясь, что вдруг что-то будет не так.
Ударное трио ресторана «Красная чайка» трудилось что называется в поте лица, но хозяйка все была чем-то недовольна, что-то переставляла на обильно уставленном большим количеством яств столе, цеплялась к официанту и всем мешала бестактными замечаниями.
Дошло до того, что бригада в полном составе уже хотела было удалиться, не сделав работы, но уравновешенный и добродушный повар каждый раз гасил приближение скандала.
И все же Изабелла вывела из терпения и повара. Он схватил черпачок и замахнулся на нее, упрекая, что она вмешивается не в свое дело. Он три грамоты получил от месткома и администрации, высшие кулинарные курсы прошел, а она его пытается учить…
Тут уж вмешался худощавый официант и с большим трудом погасил назревавший конфликт.
Все были озабочены приготовлением ужина, работы было по горло, только лишь музыканты, которые несколько опоздали, сидели и грустили, жадными глазами осматривая все, что стояло на столе, особенно поросенка и горы пирожков с капустой и мясом.
Огромный малый с рыжей копной торчащих, как у абиссинца, волос, стоял, подперев широкой спиной стену, держал наготове аккордеон, нетерпеливо посматривал на входную дверь, не идут ли знатные гости. Ему, главному закаперщику, нельзя прозевать момент, когда гости появятся на пороге, чтобы ударить «туш», показать, на что он и его мини-оркестр способны. Неподалеку от него стоял юноша с густыми бакенбардами, какие в прошлом веке носили швейцары.
Задумчивые черные глаза скрипача смотрели в разные стороны Маленькое изможденное лицо с залихватски закрученными козацкими усами делали его очень забавным. Он стоял, опершись на скрипку, как на палку, и жадно смотрел на богатый стол, на разнокалиберные бутылки и то и дело облизывал пересохшие губы.
Жаль было парня. Его так тянуло к столу, что казалось – несмотря ни на что он вот-вот швырнет свою скрипку и метнется к столу.
А сервировка, между тем, близилась к концу. Суета, царившая в столовой и на кухне, начинала утихать.
Предстоял главный смотр стола перед приходом гостей.
Все замерли на своих местах. Профессорша Изабелла сейчас начнет обходить со всех сторон стол, учинять смотр закускам.
Не зря люди говорят, что дураку половины работы нельзя показывать. Ему нужно показывать все уже завершенное.
Когда профессорша оглянула своими ясными глазами сервировку стола, поросенка в окружении помидоров, огурчиков и прочих овощей, не говоря уже о зелени: петрушке, морковке и укропе, когда она узрела всевозможные аккуратно украшенные салаты, холодец, а ко всему этому – тарелки с бутербродами с икрой двух цветов, да еще красочные бутылки с выпивкой, которые сверкали под лучами электрических ламп всеми цветами радуги, – она потеряла дар речи. А тут еще увидела на маленьком столике торты, подносики со всевозможными пирожными, она вся просияла и пожалела, что чуть было не поссорилась с поваром и официантом из-за такой чепухи.
Она не ожидала, что так красиво и так богато все получится. Ей казалось, что ужин будет куда скромнее.
Вот это стол! Такого стола у нее даже на свадьбе не было.
Она уже пожалела, что не заказала маленький джаз, но уже было поздно об этом думать.
Теперь Изабеллу волновало одно. Не успела перекрасить волосы в ярко-каштановый цвет, как давно задумано, и сменить прическу. Правда, она была в бордово-красных брюках-клеш, каких в городе совсем немного, но беда в том, что она боялась сделать лишнее движение, чтобы нитки не разлезлись и она не осталась, в чем мать родила…
Брюки ее еще не были готовы, и модистка предупреждала, что она при малейшем движении сможет остаться голой.
Погруженная в свои неспокойные, даже тревожные мысли, Изабелла услышала вдруг шум на лестнице и спохватилась: кажется, гости приехали!
Она сразу узнала кашель благоверного и напряглась вся, как струна контрабаса.
Кивнув в сторону бригады, давно стоявшей на пороге кухни в тревоге, как бы угощение не остыло, все мигом заняли свои места, выстроились, как в почетном карауле.
Казалось, больше всех в гостях был заинтересован жареный поросенок. Он напряженно уставился на дверь и, если б мог улыбаться, улыбнулся бы навстречу гостям.
Все немножко растерялись, за исключением рыжего аккордеониста. Он стоял с независимым видом, только поудобнее взял в свои руки громоздкий инструмент.
Услышав шаги за дверью, он кивнул коллеге со скрипкой, топнул энергично ногой и тут же грянул «туш».
Скрипнула дверь, и в проеме показался старик профессор. Посмотрев на стол, на супругу в бордовых штанах и со взъерошенными волосами, он застыл на месте как истукан и весь дрожал от гнева.
Если б не стояли за ним гости – два старых человека, седовласых, сгорбленных, тщедушных, в очках с толстыми стеклами, профессор, несмотря на свой мягкий характер, показал бы Изабелле!
Он с трудом сдержался. Нельзя давать волю чувствам. Что о нем подумают? Молча подошел к вешалке, снял плащ и так же безмолвно стал помогать гостям раздеться.
Оркестр продолжал греметь, а гости, глядя на то, что творится на столе и на длинного официанта-кельнера, который стоял, чуть пригнувшись, с белой салфеткой на руке, ужаснулись, подумали, что здесь, должно быть, какое-то многолюдное торжество и они весьма некстати явились.
А оркестр неистовствовал. У скрипача чуть не лопались струны. А об аккордеонисте, главаре этого гула, и говорить не приходилось!
Старушка – приветливая, тщедушная женщина, сморщилась. Она стояла посреди комнаты, закрыв руками уши. Голова ее раскалывалась на части.
Когда хозяйка дома подошла к ней с протянутой рукой и с деланной улыбочкой пригласила сесть, гостья умоляющим голосом спросила, нельзя ли унять этих музыкантов. У нее и так голова кружится, а боль в ушах усилилась. Не только она, но и ее муж не переносит шума, они больные люди и жаждут только тишины.
Услышав такие речи, аккордеонист рассвирепел и стал еще громче играть, кивая скрипачу, чтобы поддал жару. Пусть гости не валяют дурака! Уж коль скоро они сюда заявились, то пусть потерпят! Не сам он сюда пришел, а по наряду. Ему платят за каждый сыгранный номер. Как же он может умолкнуть? А что у него будет с планом? Профессорша решила, что старушка шутит, и поспешила сперва на кухню, оттуда – в столовую, оглядела стол, все ли на месте, и, подойдя к растерявшимся гостям, вежливым жестом пригласила их к столу, сказав, что они, вероятно, голодны и что уже пора выпить за дружбу.
Изабелла взяла гостью под руку, а ее супруга, такого же тщедушного, второй рукой и почти насильно повела к столу.
– Прошу прощения, дорогие наши гости! – сбиваясь с тона, затараторила она. – Извините, если что не так. Знаете, мой муж мне поздно сообщил, что придут к нам такие дорогие высокочтимые гости, и я не успела как следует подготовиться. Но я тешу себя надеждой, что искуплю перед вами свою вину, вы еще раз к нам приедете… Садитесь, пожалуйста, чувствуйте себя, как дома. Мы люди добрые и щедрые. Вы все то, что на столе, должны съесть, иначе я вас не выпущу.
– Мы не голодны, – сказал старичок, – к тому же зачем торопиться? Подождем остальных ваших гостей.
– Только вас двоих, мои дорогие, принимаем, – дрожащим голосом рассеянно промычал хозяин дома, – только вас…
