Сергей Сухонов - Осенние дивертисменты
С Алексеем в автобус зашли два подозрительных парня. Один крупный, мордатый и шумный. Второй мелкий, худощавый и тихий. Длинные до плеч волосы, жидкая, длинная борода, делало худощавое лицо несколько гротескно-иконописным, как если бы иконы писали Кукрыниксы. Диалог антиподов разместившихся на переднем сиденье, заставлял прислушиваться.
Я говорил, что четвертая лишней будет, – шептал мелкий.
– Нисколько, по мне так мало. Наливай быстрей, как тронемся, расплещешь.
Не успел он произнести, как автобус рванулся, драгоценная жидкость бурным потоком хлынула на пол.
– Это твоя доля, разлилась, – почти сценическим шёпотом пробасил мордатый.
– Хорошо. Лучше думай, что Оголтелому говорить.
– Что? Что? Скажем…? Ну,… Пригородный консультировали.
– Консультанты говоришь? Это два бессонных дня у постели больного в трудах пребывали?
– Ну, к примеру, сложный, неординарный случай. Травма. Кровотечение. Сепсис.
– Да…, системный воспалительный ответ, респираторный дисстрес-синдром, полиорганная недостаточность, – с иронией добавил мелкий собеседник.
– Правильно. Ваши анестезиологические термины мне очень даже нравятся. Ими любой прогул оправдаешь.
Да…! Мир тесен, – отметил про себя Алексей, – коллеги!
Автобус пошел на подъем, двигатель набрал обороты, и разговор собеседников потонул в шуме мотора. Лишь слышалось, – первичным натяжением, урод, посадят на десять лет, клирик, мосталыгой бы этой, да тебе по башке, Козырной обещал, Оголтелый не возьмет. Низяев подтвердит.
Пока старенький ПАЗик шел в гору, доктор Шпекин наблюдал унылый пейзаж за окнами. Обращало внимание обилие собак, гаражей и идиотов. Причем последние доминировали в общем количестве наблюдений. Собаки за окном – как две капли похожи на Грыжу, одинаково безобразные, мелкие и трусливые.
– Наверное, специально разводят на племя, – подумал Алексей и, ощущая пробел в кинологии, спросил: – А, что? Собачки то, какой породы? Сидящий сбоку небритый мужик в спецовке с нескрываемым удивлением пояснил: – Мстиславская сторожевая овчарка.
Только теперь Леша понял, что с его приездом в Мстиславск, мир обогатился очередным придурком.
Между тем, автобус пошел на спуск и разговор впереди сидевших собеседников, стал вновь различим.
– А вообще-то идея была твоя, – сильно окая, напирал мелкий, – я…, я…, я… – великий хирург, а на самом деле ты, – длинноволосый задумался, – я бы сказал кто, да Господь не простит.
– Не хочешь…? Однако ты хорош! Наркоз дело сложное. Большая ответственность. А когда всё закончилось, загундосил, – я в тюрьму не пойду. А когда потроха жрал, что говорил…? Ничего, замолишь грехи.
– Ваши слова я отметаю с огромным негодованием, поскольку первоначальный замысел был иным. Криминальный характер омерзительного поступка господин Живорезов вполне очевиден. В данной ситуации, моё поведение соответствующими органами будет расценено, как халатное недомыслие.
– На Колыме про недомыслие расскажешь. Наливай, знай.
После этих слов послышалось специфическое бульканье и легкий стук горлышка о край стакана. Леша дернул за кольцо банки с пивом, раздалось шипенье и слабый хлопок. Мордатый повернул голову.
– Дай пивом запить, – потом на секунду задумался и добавил, – но водки не налью. Самим мало.
Пришлось расстаться и со второй банкой. Следует уважать законы похмельной солидарности.
Между тем внимание Алексея привлекло лишённое логики поведение местных старух-путешественниц. Они входи на редких остановках и при виде бесцеремонно распивающих мужиков, гнев свой не проявляли. Напротив, лица елейно разъезжались в идиотской улыбке, а поза, в которой замирали, становилась угодливо-услужливой.
Вскоре начался ритуал принесение даров. Кроме двух соленых огурцов, полученных от пожилой женщины, было презентовано три куриных яйца, майонезная баночка с грибами, одно яблоко и уж совсем ветхой старухой – чекушка водки. При этом пожилые благодетели заискивали, улыбались и перешёптывались. Длинноволосый анестезиолог, принимая пожертвования, осенял щедрый коллектив старух крестным знамением, и с видимым усилием на весь автобус выговаривал, – Бог простит. Стало понятно, что старухи ехали в больницу номер два навещать родственников и из скудных передач выкраивали закуску двум весьма уважаемым людям. А ещё через минуту лохматый анестезиолог на весь автобус запричитал:
– И, взяв семь хлебов и рыбы,
воздал благодарение, преломил и
дал ученикам Своим, а ученики – народу.
После этого он незамысловато икнул и продолжил –
И ели все и насытились; и
набрали оставшихся кусков семь:
корзин полных;
– А евших было четыре тысячи
человек, кроме женщин и детей.
И отпустил народ, Он вошел
В лодку и прибыл в пределы
Магдалинские.
Религиозно-пищевое мероприятие продолжалось долго. Слезы хмельного умиления выступили на глазах хирурга и неспешно продолжили путь по мохнатым щекам. Он тихо подпевал, – Господи помилуй, Господи помилуй, Алилуя.
Алексея поразило отсутствие народного гнева на поведение странной компании. Всё было как-то естественно. Молоденький сержант милиции мирно дремал на заднем сиденье, его совершенно не трогали выходки подвыпившей компании. Две беременные увлечённые разговором на проповедь внимания не обращали. Старик с авоськой пустых бутылок отрешенно наблюдал проплывающий пейзаж. Группа старух причитала и крестилась. Мужик в спецовке читал газету "Мстиславская правда" его немигающий взгляд застрял в колонке "Наш криминал". Материал назывался: – Пропала свинья Галактика. Средство массовой информации сообщало: – большое горе постигло семью Пятисотко. После исчезновения продавщицы торгового центра Куделиной Зои Сергеевны в ночь с понедельника на вторник, из сарая, прилегающего к её дому, была похищена свинья по кличке Галактика. По факту исчезновения свиньи и гражданки Куделиной возбуждены два уголовных дела. Учитывая схожий характер преступления, оба дела объединены в единое делопроизводство. Следствие продолжается.
Вскоре религиозная тематика сменилась светской. Зазвучало – "Славное море священный Байкал". После незначительной паузы – "Черный ворон". В тему была ария Иуды – "Blood manеy" из оперы Эндрю Ллойд-Уэббера. Потом шли – "Гоп со смыком", "Стюардесса по имени Жанна". Под Меладзе – "Девушка из высшего общества…", путники стали приглашать старух на танец, и неизвестно чем бы все закончилось, когда бы ни окончание поездки. Хриплый репродуктор объявил: – Больница номер два. Конечная. Берегите себя. – А потом после короткой паузы добавил, – прощайте дорогие товарищи.
Компания высыпала из транспортного средства и уверенным шагом устремилась к больнице. Будто и не существовало выпитого, словно и не было плясок под геронтологическое песнопение в салоне городского автобуса номер два.
– Крепкий народ, – подумал Алексей. И поразмыслив, добавил, – как впрочем, все медики.
Спрыгнул с подножки. Огляделся. И двинул по жизни дальше. За ним вдогонку мелко засеменили весёлые и хлебосольные старухи.
Здание муниципального лечебного учреждения было старым, двухэтажным, выполненным из темно-красного кирпича. Словно крепостная стена оно продолжалось на целый квартал. Крупные столетние деревья по-осеннему голыми кронами подчеркивали напряженность архитектуры. Старожилы поговаривали, что больница построена на древнем погосте, где-то глубоко под землей находится усыпальница князей Мстиславских, и место это не совсем хорошее одним словом нечистое. Основанием здания служил средневековый фундамент, оставшийся от порушенного княжеского замка. Подвальные же помещения имели большую площадь, чем возвышающиеся над ними стены.
Дежурный персонал часто жаловался на привидения. Мол, шляются ночью по коридорам княжеские жены из тринадцатого века, и юнкера, убиенные в период белогвардейского мятежа в 1918 году. Хождение сопровождается хватанием за щиколотки юных медсестер и омерзительным хохотом. А проникает нечисть в лечебно-диагностические помещения из мрачных больничных подвалов. Последние запутанны настолько, что местные диггеры не рискуют спускаться и их исследовать.
Дурная молва идет. Рассказывают о трех подземных ходах. Один на берег Волги выходит, другой в московский Кремль, а третий якобы до самого Парижа тянется, и выходит наружу где-то в районе Латинского квартала. Батюшку, освятить подземные казематы и изгнать бесовских приспешников из муниципального учреждения здравоохранения приглашали работники местной администрации. Но поп отказался. Сослался на опыт семидесятилетней давности, когда иеромонах Стефан спустился в подвалы, да так и сгинул. Хотя и поговаривают, что видели его в Париже, в окружении дерзких куртизанок, но документального подтверждения факт не получил.
