Павел Гутионтов - Игры на свежем воздухе застоя
Так вот, отправился, значит, Женя к двенадцати часам в роддом делать для меня снимок и к часу дня, как многие рассчитывали, в редакцию не вернулся.
В два не вернулся.
В пять не вернулся.
В шесть сняли мою заметку, так как начальники решили, будто без снимка она проигрывает.
В полвосьмого появился Успенский.
От него вкусно пахло пивом.
«Понимаешь, старик, — сказал мне Успенский. — Ни одна пара не — годилась. То она толстая, то он кривой, то цветов нет… Но ничего, я снимок сделаю завтра, и твой «факт» прекрасно пройдет на второе мая».
Так мы и порешили. После чего Женя ходил к роддому ежедневно в течение недели, но его требовательный взгляд находил все новые и новые недостатки у новых и новых счастливых родителей. Об этом Женя сообщал мне опять же ежедневно, и подарок читателю, таким образом, все откладывался и откладывался.
И наконец 9 мая Женя принес карточку! Правда, сделал он ее не в том роддоме, который отыскал я, но все необходимое на карточке было, и «факт» немедленно поставили в номер.
И только под вечер я вспомнил, что Успенский не дал мне фамилий своих героев, которые неплохо было бы для придания тексту достоверности всунуть в заметку.
«Понимаешь, старик, — сказал мне Успенский, когда я позвонил ему по телефону, — я думал об этом, но уж больно неудачная у них фамилия». — «То есть?» — недопонял я. «А Аугшкап», — ответил Женя и сделал длинную паузу, чтобы я смог насладиться моментом.
Я действительно живо представил себе публикацию ТАКОЙ фамилии на первой полосе газеты под заголовком «Человек родился», а такке бурную радость по этому поводу всех своих начальников, настроенрезко интернационалистки. «Ты их специальпо подобрал… таких?» — спросил я наконец Успенского. «Понимаешь, старик, ведь симпатичные ребята», — ответил художник, на чем беседа завершилась.
Я был молод, труслив и фамилию Аугшкап поставить так и не рискнул.
…А следующий день начался с телефонного звонка. Звонила перепуганная директриса школы, в которой папа Аугшкап, оказывается, еще учится в десятом классе. Мама Аугшкап была постарше: ей минуло семнадцать, и свои университеты мама проходила в соседнем ПТУ…
«Павел Семенович, — говорила мне перепуганная директриса, — это что, изменилась установка? Ведь мы специальный педсовет по нему (имелся в виду папа) проводились? Что же теперь?..»
Я сумел убедить ее, что действительно сменилась установка, хотя вторично воспроизвести все, что тогда нес, думаю, не смогу теперь даже по приговору народного суда. Что — то вроде того: вы же знаете, какая сложная демографическая ситуация сейчас сложилась в стране; уверяю вас, мы намеренно подобрали именно такую пару; нами двигал точный политический расчет; это — начало серьезной пропагандистской кампании… «Спасибо, спасибо, — говорила мне в ответ директриса, — очень, очень хорошо, что я вам позвонила, мы же на этом случае всю воспитательную работу строили, могло действительно получиться неудобно…»
Короче говоря, расстались мы с ней чуть ли не друзьями, я, кажется, даже пообещал прийти в ее школу и выступить перед старшеклассниками… Но главное — директриса никому на меня больше звонить не стала, а в ее школе, надо думать, установился с этого момента самый благоприятный в стране сексуальный режим..
Остается добавить немногое.
На планерке при обсуждении вышедшего номера главный редактор очень похвалил опубликованный «факт», заметив, что «некоторые, правда, находят, будто бы отец больно молодо выглядит. Но, может быть, это и хорошо?..»
Знал бы — насколько.
А Успенский получил письмо от бабушки Аугшкап, мамы Аугшкапа — десятиклассника. Очень она благодарила Успенского за опубликованную карточку, а в конце приписала: «Ваш труд приносит людям радость!»
Знала бы — какую!..
Через несколько лет лихой ночью сидел я в компании знакомых актеров и в процессе совершенно необязательного трепа рассказал эту историю. И хозяйка квартиры, жена моего приятеля, вдруг чуть на шею мне не бросилась: «Значит, это ты про Лешку написал?..» Дело в том, что она оказалась родной сестрой моего случайно организованного Успенским героя. И самое замечательное, что после публикации снимка в газете, от Аугшкапа — десятиклассника, и правда, отстали, а ведь воспитательную работу на его примере (не обманула директриса) строили самую что ни на есть серьезную. Таким образом, сами на то не рассчитывая, мы с Женькой скрасили человеку последние два месяца школьной жизни, да и характеристику наверняка облегчили от всякого рода неприязненных оценок его морального облика. Вот она, могучая сила печати! И конечно, с нашей, как выяснилось, легкой руки семья получилась крепкая, родили ребята еще двоих и вроде бы не собирались останавливаться на достигнутом…
МОЖЕТ ЛИ ЧЕЛОВЕК ПОБЕДИТЬ ПРОДАВЦА ПИРЦХАЛАВУ?
Письмо первое. Директору Москворецкого райпищеторга
г. Москвы тов. Малышевой Л. И. 12 августа 1981 года.
«Уважаемая Людмила Иосифовна!
Я обращаюсь к вам, не испытывая, впрочем, надежды, что Вы сумеете немедленно научить сотрудников вверенного Вам магазина номер 16 как вежливому обращению с покупателями, так и элементарному соблюдению правил советской торговли. Я Вас просто информирую.
11 августа с. г. дверь в винный отдел данного магазина была закрыта уже без десяти минут семь (я во всяком случае подошел туда без десяти семь, и дверь была уже закрыта). Мне кажется, что это не совсем верно, хотя, может быть, на этот счет действительно существует какая — то инструкция, мне неведомая. Но, убежден, нет инструкции кричать на покупателей в выражениях, какие принято обозначать как непарламентские. А на меня пожилая женщина в белом. халате накричала именно так — за то, что я показал ей через стеклянную дверь свои часы, чем, допускаю, и правда, смертельно ее обидел. Все выслушав, я попросил книгу жалоб, и после дальнейшей беседы был послан по целому ряду адресов, в том числе и непосредственно к директору магазина.
Непосредственно директору, к сожалению, я представлен не был — он принимал товар. Зато продавец Пирцхалава придирчиво допросила меня, зачем мне понадобилось что — то куда — то записывать, объяснила, что закрывать магазин до окончания его работы можно и даже необходимо, а в заключение любезно набрала по телефону точное время. Было уже 18.56.
Тем не менее продавец Пирцхалава меня не убедила, и я попросил злополучную книгу вторично, и до сих пор считаю, что имел на это право, даже если и ошибался в оценке действий Ваших подчиненных.
В свою очередь, и я не убедил продавца Пирцхалаву, которая на вышеизложенные соображения ответила предельно четко: «Как же, дала я тебе книгу — чтоб ты в нее, что хочешь писал!..» И думается, здесь она была опять же не права: книга жалоб действительно предназначена именно для того, чтобы я писал туда то, что захочу сам, а не продавец Пирцхалава — иначе у нее были б сплошные благодарности. Поэтому — то данная книга и должна храниться не в неведомом тайнике, а в доступном мне месте и предъявляться по первому требованию желающего. Подскажите, пожалуйста, это Вашим работникам — кстати.
Не буду утомлять Вас дальнейшим пересказом событий несколько однообразных (я книгу просил еще и еще, а мне в ней еще и еще отказывали). Сообщу лишь о том, что в завершение разговора продавец Пирцхалава преждевременно назвала меня пьяным (так как даже на порог винного отдела, повторяю, не пустила) и предложила жаловаться на нее кому захочу.
Я выбрал Вас, уважаемая Людмила Иосифовна.
Как — то неудобно писать, что не пущен именно в винный магазин (все — таки не булочная в конце — то концов), да и переживу я этот печальный случай, даже уже пережил. Основные мои претензии не в этом. Много больше мне не нравится, когда на меня кричат. Мне не нравится, когда мне говорят «ты» малознакомые люди (даже если допустить, что с продавцом Пирцхалавой мы все — таки познакомились). Мне не нравится, наконец, что данные люди всерьез убеждены, что могут все это делать безнаказанно.
Прошу Вас, уважаемая Людмила Иосифовна, считать мое письмо записью в книгу жалоб магазина номер 16 и ответить мне: прав ли я, расценивая происшедшее как безобразие чистой воды?
Мой адрес… Подпись.
Дополнительно сообщаю, что копию письма я направил для ознакомления в редакции газет «Московская правда» и «Советская торговля», а также помощнику министра торговли СССР тов. Олейникову Н. Ф.»
Письмо второе. Директору Москворецкого райпищеторга
г. Москвы тов. Малышевой Л. И. 14 августа 1981 года.
«Уважаемая Людмила Иосифовна!
В дополнение к моему письму от 12.8.1981 г. сообщаю, что вчера вечером посетил винный отдел магазина номер 15 Вашего же райпищеторга И в этом магазине я, наоборот, был обслужен без всяких с моей стороны нареканий. Ведь можете же работать, если захотите!
