Сергей Буянов - 730 дней в сапогах
В отдельной комнатёнке стоял обглоданный деревянный стул. Он жалобно заскрипел под весом Лёхи. Парикмахер с лиловым носом прошёлся по стриженому черепу Лёхи, затем выразительно глянул на стол. Там в беспорядке валялись драные и мятые рубли. Лёха, усмехаясь, аккуратно поставил свёрнутую в трубочку купюру на центр стола.
Тем временем раздетые до плавок призывники поочерёдно заходили в кабинеты специалистов с обходными листами в руках. Пока доктор осматривал одного, двое-трое в нерешительности топтались у порога.
Лёха вошёл в кабинет, где не было очереди. Он оказался у окулиста. Толстая женщина с внушительным бюстом, распирающим пуговицы белого халата, строго взглянула на Лёху.
– Зрение какое? – спросила она, не глядя на обследуемого.
– Минус два с половиной.
– На оба?
– На оба.
Подавляя зевок, докторша заглянула в какие-то инструкции и написала «годен».
Ничего другого Лёха и не ожидал.
В кабинете хирурга толпилось семеро призывников. Среди них был Кирюха. Здесь же оказался уже обритый долговязый, фамилия которого оказалась под стать владельцу – Дюдюсь!
К хирургу, сухощавой женщине, подходили по одному без плавок.
– Показывай яйца, – буднично говорила она, сидя за столом в двух метрах от пациента. Мельком глянув на парные органы, командовала: – Кругом! Наклонись, растяни ягодицы!
Никаких лишних слов и замечаний. Только единожды докторша задала вопрос.
– Ты газетами пользуешься?
– Не-не, доктор, я радио слушаю, – скороговоркой ответил перепуганный призывник.
Пацаны громко расхохотались. На их счастье, Кондрата тут не было. Медики же, реагировали скучающе устало.
Лёха прошёл осмотр хирурга, оделся и заметил Дюдюся. Смущённый призывник переминался с ноги на ногу, держа огромные ладони на промежности. Заметила его и молоденькая медсестра. Медичка подошла к призывнику и, приветливо улыбаясь, довольно громко шепнула ему на ухо:
– Помочи головку, упадёт!
Ещё больше сконфузившись, Дюдюсь на негнущихся ногах пробрался к раковине. Не отнимая одной руки от промежности, он снял очки и включил воду. Оглянувшись, Дюдюсь опустил под струю свежевыбритую продолговатую голову.
Все засмеялись. Дюдюсь обернулся. По-прежнему прикрывая срам ладонями, он хлопал глазами и улыбался.
Хирург оторвала взгляд от многочисленных бумаг. Она сразу определила причину смеха: у призывника эрекция. Что ж, дело поправимое.
– Вон, стакан с водой! – врач указала пальцем на тумбочку и вновь уткнулась в кучу формуляров.
Дюдюсь понял, что медсестра подшутила над ним. Он благодарно улыбнулся врачу, подошёл к тумбочке. Взяв стакан, собрался с духом и залпом проглотил сто пятьдесят граммов мутноватой жидкости.
И тут Лёха, что называется, выпал в осадок. Лёжа на спине, он содрогался от хохота. Кирюха стоял на коленях, заходясь безудержным смехом.
Вновь зашедшие призывники не знали причину веселья, но, посмотрев на заливающихся Кирюху с Лёхой и сконфуженного Дюдюся с пустым стаканом, поддались заразительному смеху. Некое подобие улыбки коснулось иссушенных губ хирурга.
– Набери воды в стакан и поставь, где взял, – сказала докторша, вызвав взрыв хохота. «Счастливцы» пользовавшиеся этим стаканом с водой, досмеялись до слёз.
Психиатр принимал строго по одному. Кирюха решил использовать последнюю надежду.
– Кир Панкратов, – прочитал психиатр и безо всякого перерыва выкрикнул: – Дважды два?
– Сорок восемь! – сказал Кирюха, дёрнув плечами.
– Чем отличается самолёт от птицы?
– Чешуёй! – сказал Кирюха, тупо уставившись в переносье врача. В листе годности рядового Панкратова психиатр зачеркнул Морфлот и ВВС.
– Любишь работать?
– От работы кони дохнут!
Доктор зачеркнул стройбат.
– Ладошки потеют?
– Когда ссать хочу.
Врач погладил лысую макушку и зачеркнул зачем-то войска связи.
– Любишь собак?
– Исключительно в жареном виде.
– Бензин нюхаешь?
– Предпочитаю дихлофос!
– Высоты боишься?
– Лучше нет красоты, чем …
– Можешь не продолжать, свободен!
Доктор вручил Кирюхе серую бумагу с зачёркнутыми наискось: Морфлотом и ВВС, стройбатом и автобатом, химическими, ракетными и пограничными войсками. В самом конце списка обозначалось жирными буквами «годен».
– К чему? – спросил Кирюха, продолжая дурачиться.
– К строевой службе, – ответил проницательный доктор. – Следующий!
Лёха проскочил «психа» быстрее всех, без труда вспомнив произведение семь на восемь.
Расстроенный Кирюха задержался у терапевта. Молоденькая выпускница медицинского внимательно изучала список диагнозов призывника и никак не могла взять в толк: «Как этот трижды покойник добрался до призывной комиссии?» Позвонив коллегам, она посмотрела в формуляр допустимых заболеваний на текущий призыв. Кирюха с замирающим сердцем ожидал вердикта. Терапевт, не глядя ему в глаза, подписала листок осмотра.
Годен.
Кирюха подавил в себе дрожь. Приговор был оглашён и обжалованию не подлежал. Как служить с сопляками, когда деды советской армии моложе его на четыре года?! Оставалась крохотная надежда на областную комиссию, до которой Кирюху с его букетом заболеваний в прошлые годы не допускали.
После обеденного перерыва в тот же день, теми же специалистами и в том же здании, под руководством того же прапорщика Кондрата, – прошла областная призывная комиссия. Для уставших, измотанных призывников и врачей проверка казалась простой формальностью и обошлась без приколов.
В заключение неутомимый Кондрат выдал каждому рекруту повестку на контрольную явку: «Где объявят номер призывной команды и час отправления в армию!»
ЗДРАВСТВУЙ, АРМИЯ!
Каждому человеку в жизни предопределены перемены с полной перетряской привычной обстановки. Изменения неотвратимы: после окончания школы, женитьбы или замужества, в связи со сменой работы и постоянного места жительства. Неизвестность будущего пугает и манит одновременно. Но ни с чем не сравнимо расставание со свободой пацанов, достигших призывного возраста. Впереди два года, кому и три, вдали от дома и любимых людей. Служба с ненормированным рабочим днём ломает жизненный уклад, зачастую и характер человека.
Призывники, «уставшие» от гражданской жизни, пресытившись томительным ожиданием неизвестности, стремятся поскорее покончить с прошлым. Одни напиваются до потери пульса, как это сделал Кирюха. Двадцатидвухлетний рекрут споил на своих проводах весь двор. Другие оценивают прошедшие годы жизни и строят планы на будущее, как Лёха Тальянкин. Иные попросту поддаются течению, подобно Дюдюсю. Не смотря на разные взгляды на жизнь и службу, эти трое призывников оказались в одной команде. Они встретились в четыре утра возле военкомата, наскоро попрощались с родителями и, подчиняясь строгому приказу, зашли за огромные железные ворота. Массивные двери со скрежетом закрылись, отгородив сыновей от родителей на два долгих года.
Призывников рассадили на лавочки в узком тёмном коридоре. Через четыре часа, точно по-военному начался рабочий день. Прибыл военком и незабвенный прапорщик Кондрат. Спустя пять минут ребят усадили в крытый грузовик и увезли за город.
Призывников высадили на территории сборного пункта, огороженного от мира трёхметровым зелёным забором с гирляндой ржавой колючей проволоки. На участке размерами с футбольное поле были разбросаны сосновые брёвна. Разношёрстная команда в негодном тряпье не опасалась испачкаться. Ребята расселись на свежие брёвна, плачущие смолой под солнцем.
Вскоре заехал похожий грузовик.
– Деревенских привезли, – поделился соображениями Кирюха, держась за голову. Явно перебрал вчера.
Из маленького крытого кузова выпрыгнуло около тридцати человек. Как они там размещались: навсегда останется загадкой для гражданских лиц.
Кирюха привстал и помахал какому-то типу в вельветовой кепочке. Тот быстро приблизился, обнялся с Кирюхой и протянул руку Лёхе.
– Муха!
Тальянкин назвал себя. Вскоре выяснилось, что Муха бывший одноклассник Кирюхи. В ряды СА он не попал до сих пор благодаря «командировочке» за кражи и разбои.
Оглядевшись, Муха проникся ситуацией: сторожевая вышка в единственном числе, солдаты у ворот без оружия, караулка и двухэтажная комендатура на противоположном конце площадки. Бойцы лениво позёвывают, молча поглядывая на молодых новобранцев – разговоры на посту запрещены. Собак вовсе нет.
– Чё, Киря, кумпол бо-бо? – спросил Муха.
– Есть малость.
– Давай-ка пивка организуем! Ты как, Лёха?
– Положительно. Но, как?
– Бабки есть? – спросил Муха. Посмотрев на страдальческое лицо товарища, он безнадёжно махнул рукой. – А что это за фраер в шляпе фильдеперсовой?
