Антон Лирник - Трое в Таиланде, не считая собак
— Ого, круто! А правда, что вы…
— Погоди, а ты знаешь, куда меня везти?
— Конечно, шеф мне адрес сказал, доставлю в лучшем виде.
Поскрипывая колёсами по снегу, джип въехал в мой двор. Родная хрущёвка нахохлилась от мороза, среди сугробов на детской площадке серела ракета. На её боку красовалась непререкаемая зелёная надпись «ВИКТОР ЦОЙ ЖЫВ!». Странно, раньше надпись была синей. Подновляют её, что ли?
— Всего вам хорошего!
— Спасибо, Игорь!
Вскарабкавшись на пятый этаж, я перевёл дух и позвонил в дверь. Из распахнувшейся двери пахло пряным духом: мать жарила котлеты. Переступив порог, я пожал отцу руку.
— Здравствуйте, Илья Кузьмич.
— Здравствуйте, Артём Ильич. — Он пропустил меня в прихожую и закрыл дверь со своей обычной невозмутимостью. Как будто я вернулся из магазина, а не прилетел за полторы тысячи километров.
— Чего не позвонил? Мы бы стол накрыли.
— Сыночек, здравствуй, любимый! — подоспевшая мама бросилась ко мне с поцелуями. Папа принял пальто, критически пощупав тонкую подкладку.
— Повезло. Ещё чуть-чуть — и разминулись бы!
— Куда это вы собрались?
— Дай Артёму зайти, Илья, что ты его в прихожей застрял! — для виду поворчала мама и скрылась на кухне.
В гостиной я уселся на диван. Ковёр на стене эффектно дополнил повествование папы.
— Купил «горящие путёвки» в Египет. Мама всю жизнь хотела посмотреть пирамиды, а я настоящий кальян покурить.
— Что ж, это неплохо для кругозора. А когда вернётесь?
— Через двенадцать дней: десять дней там, плюс два дня на дорогу. Короче, одна нога здесь, другая там, — гимнастически резюмировал отец.
— Эй! Покоритель Востока, Артём, идите есть, котлеты готовы, — позвала нас мать.
— Что тебе привезти из Египта? — спросила она меня за столом.
— Что угодно, лишь бы не из папируса. И, умоляю вас, не катайтесь на верблюдах…
— Чего это вдруг?
— Это пошло.
— Не бурчи. Ну, за Египет! — Мы чокнулись коньячком.
Спустя час родители умчались в аэропорт, навстречу Красному морю и горячим пескам. Где-то в глубине души я им завидовал. Один дома, староват я для такого фильма. Впрочем, формат «Три мушкетёра» никто не отменял.
— Алло, Миша? Как вы там?
— Очень прилично! Погоди… Эй ты, в бабочке, ещё графинчик нам принеси! Только в темпе, а то мы ритм теряем! Алло, Артём, как там родители? Передавай им поклон!
— Они уехали в Египет!
— Опа, братишка, нельзя так с родными!
— Они сами уехали, пирамиды им приспичило посмотреть.
— Зашибись, они на Восток, а ты в «Колосок»! Помнишь, где это?
— О, чёрт. Миша, это же забегаловка для алкашей.
— Очнись и пой, его давно переделали в семейный ресторан со стриптизом и чилаутом.
— С чем?!
— Ты приезжай, сам всё увидишь, а главное, потрогаешь!
* * *Через сорок минут я стоял в фойе ресторана «Колосок». Охранник со стеклянным глазом искал мою фамилию, водя пальцем по списку персон «нон грата».
— Я у вас ещё не бывал, можете не искать.
— Все так говорят. Оружие есть?
— Нет, а что вы можете предложить?
— Шутник? Ну-ну, милости просим!
В центре зала шумел небольшой, человек на тридцать, корпоратив. Тамада, словно сошедший с рекламы реабилитационного центра, величаво произносил тост. Мужики гоготали над шутками из книги «Весёлое застолье», стр. 82. В дальнем углу помещения чинно пьянствовали оба моих друга: сто двадцать кило Миши и сто шестьдесят сантиметров Серёжи. В полумраке ресторана я подкрался к ним с фланга и гаркнул: «Руки вверх, проверка моногамности!» В ответ Миша элегантно подавился солёным помидором. Сергей тут же начал бороться за жизнь друга: удары его кулачков обрушились на спину Макарова.
Про Мишу я уже рассказывал, теперь привлеку ваше внимание к моему второму товарищу. С Сергеем Лаптевым нас познакомило уральское телевидение, где мы с Макаровым размещали рекламный ролик его первой СТО. Мой слоган «Поломалась тачка — доставай заначку!» Лаптев назвал идиотским, в ответ я обозвал его кретином. Мы чуть не подрались, и это переросло в крепкую дружбу.
После телевидения Сергей сменил с десяток работ. На каждой из них он цинично пренебрегал дресс-кодом: его арафатка и армейские башмаки органично дополняли образ антиглобалиста, эзотерика и почти дистрофика. Невысокий, сутулый, худощавый, Лаптев был ходячим олицетворением кризиса среднего возраста. Собранные в хвост каштановые волосы. Седина небольшого кустика бородки. При взгляде на этого почти тридцатипятилетнего подростка у большинства людей в голове само собой всплывало слово «планокур», и всплывало небезосновательно. Но Сергея это ни капли не смущало. И беззастенчивый пофигизм Сергея был нам по вкусу.
Наконец-то Миша откашлялся:
— Нельзя же так пугать, я чуть концы не отдал! — с румяного от водки Михаила можно было рисовать символ Олимпиады-80. Его серо-голубые глаза искрились от радости и алкоголя, а пятнистый румянец во всю щёку подчёркивал богатырское здоровье. Я улыбнулся и виновато развёл руки в стороны. Макаров по-медвежьи сгрёб меня в охапку.
— Штрафную нашему столичному другу! — рявкнули Миша и Сергей, словно то и делали, что репетировали эту фразу со времени нашей последней встречи. Синхронно выдохнув воздух, мы выпили стоя и тут же закусили капустой.
На столе аппетитно дымились шашлыки, вокруг них стояли соления, грибочки и селёдка. Отварная картошечка белела рядом с нарезкой из сыра и колбасы. Графин с водкой эротично запотел подле кувшина с квасом. В предвкушении я энергично потёр руки.
— А вы тут неплохо устроились.
— Для печали нет причины, Артемон. У всех кризис, а у нас кристмес! Гы-гы-гы!
— Это радует. А что ты имел в виду, когда сказал, что «Колосок» — это семейный ресторан со стриптизом?
— Серж, объясни мужчине суть приятных перемен, — объявил Макаров и занялся селёдкой.
— Всё очень просто. После девяти часов вечера официантки ходят топлес, а у пилона начинаются танцы без нижнего белья и предрассудков.
— И который сейчас час?
— Начало девятого, так что мы всё успеваем!
— Слава компании «Главстолинвест!!» — провозгласил тамада, и весь корпоратив вдруг поднял лица от тарелок.
— Ура!! Ура!! Ура!!!
От этого вопля мы вздрогнули, люстры покачнулись, а пластиковый тюльпан из маленькой вазочки упал мне в холодец. Это была какая-то акустическая агрессия. Вдобавок ко всему у Миши зазвонил телефон.
— Тихо, это Света, — то ли нам, то ли тамаде сказал Миша и зачем-то встал. — Алло, Светик, тебе приветик! Что? Ну я ж тебе говорил. Артём приехал. Что значит, «тот самый!?» Да, я с ним бухаю! Серёжа тоже с нами, ну и что?.. Я же тебя предупреждал… Да куплю я лук, завтра, хоть целый мешок! Что?! Я сейчас кому-то так засуну…
Мне стало неуютно. Так бывает, когда ждёшь в очереди к стоматологу, а за дверью врач безуспешно пытается усадить орущего ребёнка в кресло. Я глянул на Лаптева. Он невозмутимо выдавливал в рот квашеный помидор.
— Серёга, может, мне со Светой поговорить?
— Не надо, пусть буря утихнет сама. Не будем мешать разгулу стихии.
— Алло, Света, не бросай трубку. Светик! Св… — побагровевший Миша грузно сел на стул и хлопнул телефоном о скатерть. Его супруга имела внешность ангела и темперамент демона.
Чтобы хоть как-то привести нервы в порядок, мы немедленно выпили. Потом мы выпили ещё по одной, и застолье понеслось по давно проторённому маршруту. Опустевший графин исчез, уступив место своему до краёв наполненному коллеге. Тосты укорачивались, пока не сократились до жестов. Наступило девять часов вечера. Бюсты официанток напомнили нам о десерте. Были заказаны дыни и яблоки (арбузов не оказалось, а зря). Оглянувшись по сторонам, я понял, что веселье захлестнуло ресторан словно цунами. Тамада затеял армрестлинг с директором «Главстолинвеста». Подчинённые подобострастно делали ставки на победу шефа. Тот тужился изо всех сил. Багровое лицо и вздувшиеся на лбу вены предвещали скорый инфаркт. Стриптизёрши, забыв о пилоне, болели за тамаду. Вдохновившись их колыхающейся поддержкой, я поднял рюмку и сфокусировал взгляд на собутыльниках.
— Друзья, если бы вы только знали, как я рад вас видеть! Давайте выпьем за нашу славную дружбу! — временами я бываю чертовски сентиментален. У Миши и Сергея предательски задрожали подбородки. Мы чокнулись, опрокинули и закусили. Что было потом — я не помню.
* * *Проснулся я от того, что ноги, которые лежали на мне, начали шевелиться. Господи, чьи они? Один носок синий, с оленями, второй чёрный, с дыркой. «Сергей», — облегчённо выдохнул я. Но как мы попали ко мне домой? Я с трудом поднял гудящую голову. По центру комнаты кучей лежали наши куртки. Под ними кто-то гудел: «Воды, воды…» — это был Миша. За окном шаблонно багровело солнце. Рассвет или закат? Непонятно. С большим трудом я встал с дивана. Мозг пульсировал, как сердце. Во рту можно было смело проводить гонку Париж — Дакар. Из-под курточной горы показалась голова Миши в будёновке. Мы что, перенеслись во времени? Я уставился на друга, не в силах сложить слова в предложения. Он нарушил тишину первым.
