Дмитрий Стародубцев - Вытхуянцы в Сочи
Здесь, не считая слуг, был только заждавшийся Хомяков. Выглядел он весьма и весьма озабоченным.
— Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие! — начал он весьма экспрессивно.
— Ну, всё! — шепнул Зебр вытхуянцам. — Это по мою душу. Айвазовского обнаружили!.. Молодость моя погибла ни за грош, как ненужный окурок!.. Теперь в Сибирь, по этапу, в одних кандалах!..
Помощник губернатора продолжал трагическим тоном:
— И кто бы мог подумать! Сезон в разгаре, Олимпиада на носу! А здесь такое!
— Да что случилось, брателло? — не выдержал пытки Зебр. — Если что, я знаю одного реставратора подпольного, он мне в прошлом году такие водительские права. эээ. отреставрировал, комар носа не подточит! И берёт, кстати, очень даже по-божески.
— Причем здесь реставратор? — скривился Хомяков. — Губернатор серьезно заболел!
Вытхуянцы переглянулись, Бегемот поспешил выразить помощнику искреннее сочувствие.
— Интересно, почём у вас места на кладбище? — Зебр в мгновение ока обрёл былую легкомысленность. — Тоже, небось, дорожают? Вот, кстати, про что забыли! А ведь неслабый вариантик для инвестиций!
Он взгромоздился на кресло губернатора, похожее на трон, и стал изображать царствующую особу. Его ужимки вызвали несколько сдавленных улыбок.
— Так чё за тема-то, я не врубаюсь? — полосатый почесал за ухом. — Если некому городом управлять, то я, так и быть, могу вам помочь. Конечно, не за спасибо — жизнь тяжёлая! Ваши харчи, плюс ночлег, плюс проездной на автобус… Ах да: я беру тысячу английских фунтов в час! И только чёрным налом!
— Так в том-то и дело, что некому! — отвечал Хомяков. — Замов у Михал Михалыча нет — проворовались, депутатам он не доверит и шнурки себе завязать. А нужен человек порядочный, смекалистый с большим управленческим опытом.
— Да это ваще про меня! — подпрыгнул в кресле Зебр. — Вот ребятишки соврать не дадут!
Тут открылась неприметная боковая дверь, и слуга вкатил в зал инвалидную коляску с завёрнутой в плед немощной фигурой в вязаной шапочке. Выт-хуянцы с трудом признали Михал Михалыча, который ещё позавчера выглядел жизнерадостным вечным двигателем, несгибаемой административной твердыней.
— Миша, эка тебя скрутило! — всплеснул руками Зебр. — Может, съел чего? Я тут твой стульчик занял, не в обиде?
— Сиди, сынок, сиди, мне всё равно без надобности, — губернатор едва шевелил губами. — Вот, друзья, как в жизни бывает. Живёшь себе, живёшь, радуешься любой пустяковине. Чего-то всё хочешь от жизни, радеешь, так сказать, за общее за дело. И вдруг бац — пора в путь-дорогу. Несправедливо как-то!
— А что говорят врачи? — поинтересовался Бегемот соболезнующим тоном.
— Врачи? Ну, говорят, что шанс ещё есть… Губернатору подали на подносе таблетку и стакан воды.
— Мишань, а про завещание не забыл? — Зебр не успел это произнести, как поймал на себе разгневанные взгляды вытхуянцев. — Чего я сказал такого? Дело-то житейское!
— Написал, дружочек, конечно, написал! Всё движимое и недвижимое завещал жителям Сочи! Всё до копейки, однозначно!
— Жителям?! — полосатый не сдержал разочарования. — Ну, ты даешь, ваще! Хочешь в книгу Гинне-са попасть, как единственный человек, завещавший что-то народу? Решил без мыла залезть в анналы истории?
Хомяков вступился за своего начальника:
— Михал Михалыч такой человек, что все только ради других. Без всякой задней мысли! Такая уж у него натура!
— Отставить, Хомяков! Ты же знаешь, я этого не люблю! — губернатор извлек из глубин пледа носовой платок и промокнул слезящиеся глаза.
— Давайте лучше о деле! Я всё взвесил и решил, что одна надежда на вас, батенька! — он посмотрел на Бегемота. — Я нетрудоспособен, а работы по горло, да ещё праздник мы затеяли — День курортника! Если что-то не придумаем — все труды мои зазря пропадут!
— Да, но чем я могу вам помочь? — удивился Председатель Советующихся.
— Можете, ещё как можете! Хомяков, наверное, вам уже докладывал, что нам нужен временно исполняющий мои обязанности? До тех пор, пока я не поправлюсь, если я вообще когда-нибудь поправлюсь! Это должен быть такой исполняющий обязанности, чтобы ни-ни, чтобы везде, и чтобы как положено! — Михал Михалыч надсадно закашлялся. — Ну, в общем, вы поняли.
Зебр спрыгнул с кресла, подлетел к губернатору и, круто вывернув его коляску, подкатил прямо к ногам Бегемота.
— Миша, конечно, ты меня сейчас спросишь, кто этот мощный старик? И я тебе запросто отвечу. Это гигант мысли, отец вытхуянской демократии! Слава Зайцев политической моды, папа Карло законотворчества, Билл Гейтс виртуальной экономики! Кто, как не он выручит тебя в беде? Жирафф не выдержал:
— В следующий раз ему надо рот пла-а-астырем заклеить!
Полосатый поспешил ответить умнику:
— Жирафф, не плюй в колодец, сам же потом пить из него будешь!
— Ну, я не знаю… — замешкался Бегемот, — как-то это всё неожиданно…
— О! Не спешите отказываться, батенька! — у губернатора из-за неведомых внутренних болей перекосило лицо. — Мы посоветовались, и я решил, что лучшей кандидатуры нам не найти. Мы понимаем, какой, так сказать, титанический груз уже лежит на Ваших плечах. Но что есть управление каким-то захудалым курортным городишкой по сравнению с заботами о целом государстве? Так, лёгкая общественная нагрузка!
— Захудалый курортный городишко?! — не поверил своим ушам Зебр. — Миша, ты первый человек, который осмелился сказать правду!
Все с нескрываемым любопытством вылупились на Бегемота. Тот, преисполненный важности, с румянцем удовольствия на щеках, взял многозначительную паузу закаленного интригами политического туза. Трудно было предположить, чем это всё закончится.
— Что ж, я согласен! — наконец не без патетики произнёс он.
Присутствующие облегченно выдохнули.
— Господи, я не могу поверить! — обрадовался Зебр. — Эй, человек, шампанского!
— А мне чего-нибудь безалкого-о-ольного! — присоединился Жирафф.
— Папа! — вдруг раздался голос. — Что с тобой? Что у вас здесь происходит?
Все оглянулись. В зале появилась девушка в джинсовых шортах и майке с эмблемой предстоящей Олимпиады. Осёл не сдержал возгласа удивления — то была Василиса.
— Папа?! — Зебр не сразу понял, в чём тут дело. — Во дела! Осёл-то у нас самый ушлый оказался! А я его за лоха держал!
— Вася, иди к себе, у меня важная встреча! — родительским тоном потребовал губернатор. — Я потом тебе все объясню!
Девушка пожала плечами. Она подошла ближе, поздоровалась с вытхуянцами и широко улыбнулась Ослу:
— Привет! Пойдём, я покажу тебе свою комнату!
— Вы знакомы? — изумился Михал Михалыч.
— Конечно! — Вася взяла Осла за руку и потянула за собой. — Можно, я его заберу?
Присутствующие проводили Осла и дочку губернатора обалдевшими взглядами. Дверь за ними закрылась.
— Но только у меня особое условие, — уточнил Председатель Советующихся, в продолжение разговора. — Я буду работать со своей командой!
— Всё, что хотите, батенька! — заверил губернатор. — Всё, чем я располагаю, включая это скромное жилище, в вашем полном распоряжении! Эй, Хомяков, давай!
Хомяков протянул Михал Михалычу заранее подготовленный документ. Тот с готовностью его подписал.
— Это приказ о вашем назначении, — объяснил губернатор Бегемоту, протягивая бумагу. — С этой минуты все мои полномочия по управлению городом переходят вам! Пока я не выздоровею!
В комнате Васи, относительно скромной, за распахнутыми окнами благоухал тенистый сад. Осёл говорил девушке:
— Не знал я, что за сластью апельсина
Скрывается такая сердцевина.
Я позабыл, что в жизни всё сложней.
Ведь это мир не ангелов — людей!
Вася подала ему стакан с минеральной водой.
— И что из этого, что ты не знал? Я должна была у себя на лбу написать, что я дочь губернатора? Или ты не стал бы со мной общаться, если б знал?
Осёл отвечал, что социальное неравенство зачастую вредит взаимоотношений таинству. Что девушке, которая уже имеет всё, за исключением грехов, он не сможет предложить ничего, кроме себя, своей любви и своих стихов!
— Мне этого вполне достаточно! — отвечала Василиса из ванной комнаты, дверь в которую оставила открытой. — Ты думаешь, почему я подрабатываю в аквапарке? Я не хочу зависеть от отца! Я не хочу всю жизнь исполнять принцессу на горошине! — Шумела вода, видимо, она принимала душ. — Я пытаюсь избавиться от его опеки, стать свободным человеком! Меня совершенно не интересует его бабло, тем более я догадываюсь, каким образом он его поднимает. Я хочу носить не кучерявое платье в бриллиантах, а рваные джинсы; путешествовать не на частном самолёте, а автостопом; любить не того, на кого укажет отец, исходя из своих политических соображений, а того, кого полюблю!
