Джон Томпсон - Один дома
Но картина страшного суда то и дело мелькала перед глазами. Кевину представлялось, как Марвин прикладывает к его голове раскаленный утюг, а Гарри, открывая свой отвратительный беззубый рот, касается рук горячими каминными щипцами. Потом они бросают его с заледеневшего крыльца… И окровавленный, потерявший сознание от многочисленных ожогов, Кевин падает на снег.
О, нет! Эти жуткие картины доводили до озноба все его члены. Это невозможно! Этого не могло произойти!
Кевин гнал от себя страшные мысли.
Сирены полицейских машин завывали то резко, то протяжно. Подъехав к дому Мерфи, полицейские, громко хлопая дверцами, выскакивали из своих «кадиллаков».
Через десять минут они уже выталкивали из дома Марвина и Гарри. Те были в наручниках.
— Вот здорово! — Кевин стоял у окна и наблюдал происходящую картину.
Полицейский сержант толкал еле волочивших ноги жуликов. После удара лопатой их головы плохо соображали, побаливали затылки.
— Неплохо! Оставляете воду включенной? — говорил полицейский. — Визитная карточка? Теперь мы знаем каждый дом, который вы ограбили.
— Мы вас давно искали.
Теперь они действительно влипли серьезно. На их счету было более восьми краж только за последнюю неделю. Возможно, они от части грабежей отбрехнулись бы — не включай глупый Марвин воду в каждом обворованном доме.
Но Марвин хорохорился. Больше ничего не оставалось делать. Ему хотелось покривляться напоследок: ведь такая возможность представится теперь ой как не скоро. По меньшей мере, им грозило около восьми лет. По году за каждый ограбленный дом.
— Только не забудьте: мы мокрые бандиты, — храбрился Марвин.
— Заткнись, — шипел Гарри на бестолкового дружка.
По вине этого дурака он загремит на такой срок.
Гарри проклинал день, когда связался с этим недотепой.
Ярость охватывала его все сильнее. Идти за решетку он не имел ни малейшего желания. В душе он обвинял одного Марвина во всех их неудачах.
— Ах ты, подлец, — он бросился на своего сообщника и, толкнув его коленом, повалил в снег.
Гарри яростно молотил Марвина ногами. Полицейскому сержанту едва удалось их разнять. Гарри был страшен в своем гневе.
Полицейские затолкали его в машину.
— Эй, осторожнее! Голову не расшиби! — рычал Гарри.
— Ладно. Иди. Только не рявкай.
Затолкав обоих в полицейскую машину, стражи порядка сели рядом с задержанными и двинулись в участок.
Из заднего окна Гарри увидел свет в окне злополучного дома Маккальстеров и улыбающееся лицо Кевина. Он провожал их в последний путь.
У, мерзкий мальчишка! Чтоб тебе не жить в этом доме и вечно голодать! Чтоб ты никогда не знал покоя и тепла!
Такие рождественские пожелания слал Гарри Томсон своему заклятому врагу, восьмилетнему Кевину Маккальстеру, сумевшему его перехитрить. И придет то время, когда ты, маленький засранец, получишь по заслугам. Держись!
Но Кевин только смеялся, глядя на надутое лицо толстяка со сверкающими от гнева глазами.
Он не слал ему проклятий. Он и так получил немало, да и впереди его ожидало немного приятного.
Кевин весело помахал вслед уходящим машинам.
Он был несказанно счастлив и оставался в хорошем расположении духа, потому что оказался победителем в этой нелегкой борьбе. Это заставляло поверить в себя, в свои силы. Он не будет больше сопливым слюнтяем, мамочкиным сыночком и сумеет дать отпор любому, кто только попробует его обидеть.
Три дня, проведенные без семьи, стали хорошей жизненной закалкой. За это время он многое понял, многому научился.
На душе было легко и свободно. Хотелось пищать, кричать, танцевать, дурачиться. Но Кевин чувствовал, что порядком устал, да и Рождество сегодня!
В желудке урчало. Он ведь не успел тогда толком поужинать. Кевин пошел на кухню, достал из холодильника новую порцию спагетти с тертым сыром, высыпал все на тарелку и поставил в микроволновую печь. Не прошло и двух минут, как еще один ужин был готов. Кевин налил стакан холодного молока, поставил все это вместе на поднос и отправился в гостиную, где светилась разноцветными гирляндами елка и горел камин, разнося мягкое ласковое тепло по всей комнате.
Кевин сел за стол. Теперь он может спокойно отметить праздник.
Поблагодарив еще раз Бога за благополучный исход операции, он принялся за еду.
Ужин был вкусным необыкновенно. К тому же Кевин вдоволь наелся конфет, пирожных, плюнув на испорченные зубы. Отец всегда запрещал есть много сладкого, потому что это вредно для здоровья. Но раз Кевин был один, ему некого было опасаться. Сегодня он может позволить себе все, что ему захочется. Он заслужил это.
Но закончив праздничную трапезу, Кевин зарылся в отцовское кресло перед телевизором и вновь испытал необыкновенную скуку.
Вокруг стояла мертвая тишина. Никто не подошел к нему, чтоб поздравить с Рождеством. Никто не принес традиционные подарки.
Обычно в этот день они собирались всей семьей, приезжали дядя Фрэнк и тетя Ненси со своим выводком, и они садились за большой стол. Звучали смех, разговоры звенели фужеры и стучали вилки. Мама в этот день пекла замечательный вишневый пирог, запах от которого разносился по всему дому, приятно щекоча ноздри. На Рождество на столе всегда была куча всякой вкуснятины, начиная с заливного лосося и кончая мороженым со свежей клубникой.
В этот день никто никогда не ссорился, все дружно шутили, переговаривались, хохотали, устраивали увлекательные игры.
А самой интересной была церемония вручения подарков. Над камином висели приготовленные мамой шелковые башмачки, на каждом из которых она вышила имена своих детей. И когда часы пробивали полночь, дети шумной толпой бежали к камину и вытрясали содержимое башмачков. Родители всегда старались положить туда то, о чем мечтал в течение прошедшего года ребенок.
Кевин грустно посмотрел на пустые башмачки.
Куда же они все подевались? Ну не могли же они совсем забыть его! Это так не похоже на маму да и на отца тоже. А может быть, с ними что-нибудь произошло?
Но уж нет, только не это. Кевин отгонял тревожные мысли. В рождественскую ночь надо думать только о хорошем и загадывать желания.
У Кевина оно было только одно — поскорее увидеть свою семью. Он так соскучился. Ему очень хотелось поцеловать свою дорогую мамочку, взобраться на шею отцу и сидеть там долго-долго…
С этими мыслями Кевин уснул.
* * *
Тем временем Керри Маккальстер продолжала свой трудный путь домой в грузовом автофургоне, проезжая по извилистым трассам Иллинойса.
Она сидела бок о бок с Гаспаром Ленским и беседовала с ним по душам.
Наигравшиеся, натрубившиеся за день репетиции музыканты позасыпали прямо на полу, уткнувшись головами в дорожные мешки.
После раздирающего весь день уши шума воцарилась непривычная тишина.
Керри рассказала Гаспару Ленскому всю свою грустную историю: как вечером, перед отъездом, дети поссорились, и она отвела в наказание маленького восьмилетнего Кевина на чердак, а утром так и оставила его там, не вспомнив о нем в спешке.
— Я плохая мать, — грустно вздохнула Керри. В случившемся она обвиняла только себя, собственную забывчивость и нерасторопность. Она не должна была так поступать и тем более доверять кому-то пересчет детей.
Гаспар Ленский от всей души сочувствовал своей спутнице, поневоле оказавшейся в этом фургоне. И старался убедить ее в том, что она далеко не права в своих высказываниях.
— Это самобичевание, — говорил он ей. — Такие вещи бывают.
И он рассказал Керри о своей семье. У него было трое детей, но видел он их крайне редко. Бесконечные гастроли, постоянные скитания по стране разлучали с ними на долгое время. Часто он, покупал для дочери туфельки в подарок, но когда приезжал, они оказывались уже малы. А воспитанием старшего сына Бобби он вообще не занимался. До сих пор тот не мог привыкнуть к своему отцу, воспринимая его как чужого дядю.
— Представляете, он даже не слушается меня. Когда я говорю ему что-нибудь, он не обращает на мои слова внимания. Они для него пустое место. Жена говорит, что я сам во всем виноват. С самого рождения Бобби я постоянно бывал в разъездах. Все свое детство он провел с матерью. Так уж получилось. Теперь ему уже четырнадцать лет, а мы никак не найдем общего языка.
Гаспар Ленский тяжело вздохнул. Он никогда не рассуждал о семейных проблемах. Его приятелей такие темы не интересовали. У них на уме была одна лишь музыка, а все остальное, по их мнению, не стоило внимания.
Именно Керри Маккальстер со своим несчастьем заставила задуматься его о своей семье, о детях, об их взаимоотношениях, о его отцовском долге перед ними.
Гаспар пришел к выводу, что его дети не могут быть по-настоящему счастливы. Даже когда он дома, ему некогда заниматься с ними. После поездок он устает и хочет отдохнуть. Он не водит детей на каток, в парк на аттракционы, не кормит мороженым в кафе по воскресеньям, как делают все порядочные родители. Всем этим занимается его жена, но на ее шее еще и кухня, стирка, уборка. Поэтому она не успевает делать все регулярно. А в результате дети лишены многих жизненных прелестей, которые необходимы именно в детстве.
