Игорь Самарский - Книга юмора
Их дети в квартирах давно голодают!
Вова в окошко анкету подал,
Юноша рядом стоял и рыдал,
Денег нема ни копья у бедняги,
Невеста ушла от него — бедолаги!
В регистрации Вове как всем — отказали,
Якобы год не работал сказали,
Инструкции сверху работают строго,
Кабинетов, чиновников здесь очень много!
В родимый подъезд директор шагнул,
Тут кто-то его жестоко нагнул,
Сзади штаны порвались очень резко,
Чинуша от страха завыл очень мерзко!
На жопу его тараканы налипли,
Яйца его к батарее прилипли,
Директор уже не кричит. Он молчит!
В очке у него арматура торчит!
К Вове на точке пристал бригадир,
Всем известный в Одессе крутой рэкетир,
Вову хотел он на счетчик поставить,
Денег в общак понемножку добавить!
Дел он в Одессе успел натворить!
Мальчика Вову решил укротить,
Запугал всю Одессу этот подлец,
Но к нему незаметно подкрался пи… ц!
В баньке с пивком этот гнус наслаждался,
Плавал в бассейне — балдел, охлаждался,
В сухую парилку он смело вошел,
К дверям парилки Вован подошел!
Щелкнул тихонько замочек дверной,
Герметично захлопнулись двери парной,
Обжигающий пар в парную ворвался,
В агонии долго «крутой» там метался!
Тихо над городом ночь опустилась,
Неприятно скрипя дверь в парилку открылась,
Раздутое тело на полке лежало,
Красное мясо как студень дрожало!
Вздумалось Вове поехать на юг,
В Коктебеле крутом провести свой досуг,
У кассы в толпе получил Вова шок —
Билеты на поезд купить он не смог!
Криминальная банда скупила билеты,
Ими торгуют кругом их валеты,
Полезли на лоб глаза пацана,
В купейный вагон — тройная цена!
Луна серебрится в ночном небосводе,
Удавка, топорик и Вова — в работе,
Скопились тела на пути запасном,
Шевелясь обсирают друг друга гавном!
Колеса вагонов противно скрипят,
Крутых пополам они делят ребят,
У стрелки Вован отдыхая сидит,
И пиво из банки неспешно цидит!
Менты на вокзале в каптерке сидят,
От страха воняя — зубами стучат,
Доходы исчезли — пропала братва,
На сухие пайки перейдет их жратва!
Анархия мама пришла в Украину,
И кто подложил эту блядскую мину?
Гарант за границей. Разогнан парламент.
На лицах людей — похоронный орнамент!
Французы правы. Ищите б. дищу!
Такая как Юлька — одна на всю тыщу,
Сосет хорошо — подумал Ваван,
С подозрением глядя на желтый банан!
Направить ее в забойчик к шахтерам?
Иль сдать на «малину» Бориспольским ворам?
В асфальт закатать на Героев алее?
Но станет ли в душах людей посветлее?
И все-таки нет, Вовуся решил,
И «хер» на правителей всех он забил!
Что толку скажите — что смерть их найдет,
На завтра таких же полтыщи придет!
Терзают Вовусино темя сомнения,
Поддержат ли люди его заключения?
Бабуси, студенты, воры, старики,
И Севастопольские моряки!
Не сгонять ли в Москву, за советом у тезки?
И сок пососать весной у березки?
Пройтись по росе местами Есенина?
И в сласть попердеть в мавзолее у Ленина?
Кнопку мобильника палец нашел,
Сообщения текст на транслятор ушел,
От кучи гостей в Лувре… Путин отстал,
В пиджачном кармане мобильник дрожал.
Минутку стоял, длинный текст набирая,
И в такт головой с умным видом кивая,
Взглянул на гостей, ладошкой махая,
Другою рукой ответ отсылая…
Все шито-крыто! Вова спокоен.
На войну с бюрократами снова настроен,
Московский совет к сердцу пришелся,
Народу ответ сам собою нашелся!
В Воркуте у Гусинского приступ случился,
На шконку к нему Немцов воротился,
У параши на нарах е…ут Хакомаду,
Девятнадцатый член стирает помаду!
У Явлинского голос стал еще тоньше,
В Лондон слезные письма крапает он Мойше,
Поперхнувшись хлебает рукой баланду,
А местный пахан свою гладит «балду»!
Русский народ эту видит картину,
И помогает как может в «Путину»,
Гарант у России не то — что хохлядский,
Который в трясине завяз бабско-б… дской!
Звонко ручьи по асфальту журчали,
Мент из налоговой бродит в печали,
«Где бы на шару спиртягой залиться?
И на халяву опохмелиться?»
Злые глаза выделяют прохожих,
И отделяют чужих — темнокожих,
«Паспорт гони, и прописку! Ах — нет?»
Сверкали наручники быстро в ответ.
Вова на пляже перекупался,
Загар на лице и на теле остался,
Навстречу судьба подарила придурка,
Тот принял его за строителя-турка.
«100 баксов гони иль в ментовке уроют!
И рожу твою от крови не отмоют…»
Вова в ответ только гордо смолчал,
И этому гаду купюру отдал.
«Гуляют» менты в «отделеньи» Тверской,
Офицер к ним пожаловал в форме морской,
Под подводника с «Курска» Вова «косит»,
И в ножнах на поясе — кортик висит.
Валютные девочки мимо порхали,
И отчего — то, все время икали,
Но тихо кругом. В лампу бабочка бьется,
За дверями Вован только дико смеется.
Булатная сталь от крови темнеет,
Но кортик от этого не заржавеет,
Чмокает лезвие в шеи и спины,
Не будут платить теперь Нины и Зины!
Из орбит вылезают от гнева глаза,
У Вовы слетели с крючка тормоза,
Восемь голов уложены в ряд,
В туалете отдельненько трупы лежат.
Того педераста Вова пытает,
Куда он рубли и валюту складает?
Мент от боли кончаясь — хрипит и воняет,
Вова к члену его — сапог пришивает!
На утро начальник в ментовку звонил,
Никто к телефону не подходил,
Бригаду ОМОНА помочь заказали,
Ментовку Тверской они долго вскрывали!
Двенадцать голов на тарелках лежали,
И ноги входящих у всех задрожали —
От ужаса замерли эти бойцы,
Во ртах у голов торчали «концы»!
По Арбату в Москве Вова гордо гулял,
Шелуху наклонясь — только в урны плевал,
Здрассте! Навстречу — «грачи» налетели,
Запакованный в шмотки крутой Церители!
Глобализма тематика Вову терзает,
Классику в стиле Зураб опошляет,
Тихо в ночи прошуршали шаги,
“Петр-первый” теперь — стоит без ноги.
Каспаров на «Эхе-Москвы» изгалялся,
С Жириновским он якобы в клубе подрался,
И якобы Жирику морду набил,
И якобы тот потаскун и дебил.
За тезку Вован решил отомстить,
На нары жида — болтуна посадить,
За базар не привыкли они отвечать,
Только народу их «правду» качать!
На границе Каспарова вдруг объявили,
И на досмотр тотчас пригласили,
В дипломате конвертик. В нем анаша!
Свобода была — а теперь ни шиша!
На лавочке в парке афганец сидел,
С тоскою в глазах на девчонок глядел,
Закусывал пиво куском пирога,
Под Кандагарам осталась нога.
На лавке скопился бутылочек ряд,
По аллее вдали замаячил наряд,
С детства ему никогда не везло,
Менты приближались, — к нему как назло.
«Что полосатый? Пива оппился?
Ты чо тут сидишь? Навек поселился?»
Пристали к калеке крутые менты,
Окружили, пихают, берут на понты!
Кто-то под нос из баллончика брызнул,
В уши свистком пронзительно свистнул,
С головы сбили палкой десантный берет,
Ногой раздавили с едою пакет.
Со скамейки в запале афганец вскочил,
Железный кулак в чью-то челюсть вмочил,
Но силы не равны, боец одноног,
Забили до смерти — печальный итог!
Вова на лавочке мирно дремал,
Сморило на солнце, он — отдыхал,
Крики и плач Вована разбудили,
Над трупом афганца старушки галдили!
Старух растолкав Вован подбежал,
В луже крови одноногий лежал,
В ярости зубы заскрежетали,
На скулах дрожа желваки заиграли!
Словно компьютер мозги вычисляли,
Кто может быть? Пальцы дрожали…
Музыка в баре громко играла,
Кучка ментов рядом пиво лакала.
Вова на них сконцентрировал взгляд,
Это был тот криминальный наряд,
На одежде у каждого крови разводы,
Будто каждый принял у беременных роды.
Немного терпенья и Вова присек,
Куда после службы погнал Воронок,
На Казанский вокзал, в дежурку вошли,
На точке они проституток пасли.
Четыре часа, солнышко всходит,
Сонный народ по площади бродит,
Черный туман над вагоном стоит,
А в тамбуре печка нещадно чадит!
Вова как грузчик потливо трудился,
С ногами, руками, кишками возился,
С дежурки на тачке к вагону возил,
И в жерло печурки фрагменты грузил.
