Эдуард Успенский - Следствие ведут Колобки
Как только они положили жаркур на доски пристани и удалились, Леша шепотом приказал Бобику: «Взять!».
Бобик подбежал к курице, схватил ее зубами и поволок в сторону от пристани.
Булочкин и бабушка Четверухина хотела побежать за ним, но не смогли, оба попали в капканы, поставленные Дебиленко на собак.
— Стой, стрелять буду! — закричал Булочкин. И выстрелил в Бобика из ракетницы. Конечно, он промахнулся. А бабушка Четверухина кинула в Бобика свободной от капкана туфлей и конечно же попала. Бобик бросил курицу, и вдвоем с Лешей они уползли в другую часть парка по высокой траве.
— До чего враг хитер! — сказал Булочкин. — Под собаку замаскировался.
— Это не враг хитер, это мой внук хитер, — ответила бабушка. — Это он собаку научил. Гениальный ребенок. Зря я ему запрещала собаку заводить.
Колобок был прав своим предчувствием. Около пристани разворачивались очень серьезные события. Булочкин и гражданка Четверухина сидели в капканах, прикованных к бачкам, и нюхали помоечный воздух. Кривоватый тип Дебиленко направлялся туда же с украденной у Коржикова тележкой. И был он тщательно замаскирован: имел усы и бороду и был с замотанной щекой, как известный подпольщик Иванов-Ленин в 1917 году.
— Так, — говорил Дебиленко, — мороженое я продал. Другой бы на моем месте эту тележку выкинул бы. А я ни за что. Мне эта тележка сто раз пригодится. Я буду в ней пойманных собак перевозить. А чтоб ее никто не узнал, я ее перекрасил. Теперь она незнакомого фиолетового цвета и написано на ней «Пиражки».
Он был так доволен собой, что почти плясал от радости:
— Купил я в аптеке яду, насовал в эти пирожки. Буду около помоек разбрасывать. Теперь все собаки и кошки мои.
Мальчик Леша шел ему навстречу и говорил Бобику:
— Ой, Бобик, как есть хочется. Ой, смотри, Бобик, тележка с пирожками. Дяденька, вы не дадите пирожки в долг?
— Это как в долг? — удивился Дебиленко.
— А так. Скоро моя бабушка принесет жареную курицу и я вам отдам.
— Послушай, мальчик, — спросил Дебиленко. — А ты меня не узнаешь?
— Нет, — ответил Леша. — А вы кто?
— Я дедушка Мазай. А здесь, в тележке, мои пирожки с зайчатиной. Тебе я, пожалуй, не дам, а вот Бобика твоего угощу.
— Мой Бобик не будет есть прирожки с зайчатиной, — сказал Леша. — Ему зайчатину жалко. То есть зайцев.
— А вот мы сейчас проверим, — сказал замаскированный Дебиленко и бросил Бобику два пирожка.
— Бобик, нельзя брать у чужих! — приказал Леша. Но Бобик не послушал и быстро проглотил пирожок.
Бобику стало плохо. Он заскулил, заплакал и стал ложиться на землю.
— Бабушка! — заревел Леша, как пароход, который приезжал по утрам за мусором. И тут раздался жуткий гром. Это прибежали гражданка Четверухина и Булочкин вместе с прикованными к ним бачками.
— Держись, Леша! — кричала бабушка.
— Караул! — сказал сам себе кривоватый Дебиленко. — Надо сматываться.
Он быстро покатил свою «пиражковую» тележку к выходу из парка.
Около самого выхода из парка навстречу ему выступила встревоженная Колбочкина.
— Гражданин с тележкой, а гражданин с тележкой!
— Ну что? Ну я гражданин с тележкой.
— Предъявите документы! — сурово сказала она.
— Почему?
— Потому что вы очень похожи на одного типа, которого разыскивает милиция.
— Чем похож?
— Головой похожи. Ушами похожи.
— Ничего общего, — возразил Дебиленко, — ваш тип без тележки, а я с тележкой. Я пирожки продаю. Вот возьмите. Видали вы бандитов, которые продают пирожки.
Колбочкина взяла пирожок, понюхала его, но все равно сказала:
— И все-таки предъявите документы.
— Да я ветеран! — закричал Дебиленко. Он распахнул пальто. — Вон у меня сколько орденов на груди. Да я весь израненный. Вон у меня сколько ран на груди. — Он распахнул рубашку.
— А что это у вас на груди написано, товарищ ветеран?
— «Как мало прожито, как много сделато!» — прочитал сам себя Дебиленко. Он схватил тележку и побежал дальше к выходу из парка.
А Колбочкина стояла и думала: «Какой-то странный лозунг типа призыва. Где-то я его уже видела».
Она думала целых десять минут и она вспомнила: «Да это же я читала на стенде „ИХ РАЗЫСКИВАЕТ МИЛИЦИЯ“».
Колбочкина достала радиопереговорное устройство и сказала в микрофон:
— Колобок, Колобок. Я только что упустила кривоватого Дебиленко. Я стою около ворот парка, рядом с объявительной доской.
— Ждите меня! — закричал Колобок. — Считайте до пятидесяти. Я иду к вам вместе с Мухтаром. — Колбочкина не успела досчитать и до сорока девяти с половиной, как появился Колобок с Мухтаром на поводке.
— Вот, — гордо сказал Колобок, — взял взаймы у милиции на пару недель. У них с кормами плохо. Докладывайте.
Колбочкина доложила о происшедшем и показала Колобку вещественное доказательство — «пиражок». Колобок бросил пирожок на землю и скомандовал:
— Мухтар, нюхай! Мухтар, след! Мухтар, взять!
Но Мухтар не понял приказа. Он съел пирожок и облизываясь радостно смотрел на Колобка. Вдруг он заскулил, закрутился на месте и изо рта у него пошла пена.
Колобок вытащил рацию и закричал:
— Скорая ветеринарная помощь! Скорая ветеринарная помощь! Экстренный вызов, отравление служебной собаки.
Как раз в это время подошел мальчик Леша с Бобиком на руках. И ветеринарная скорая помощь забрала собак вместе.
Прошло два дня.
В этот раз на производственном совещании Колобок был мрачнее тучи. Он докладывал сотрудникам:
— Хвастаться нечем. Мухтар в больнице, Бобик при смерти, преступник Дебиленко на свободе.
— Шеф, — сказал Булочкин. — Это поражение. Нам придется уходить в отставку или переходить в другой парк, где нас еще не знают.
— Ни за что! — возразил Колобок. — От постоянных поражений мы становимся все крепче и крепче. Потому что постоянно учимся.
— Я абсолютно согласна с Колобком, — сказала Колбочкина. — На ошибках учатся. А мы так хорошо учимся, что у нас одни ошибки.
— Сегодня Дебиленко будет взят! — сказал Колобок.
— Будет поголовная облава? — спросил Булочкин. — Будем брать всех?
— Будет хорошо продуманная операция под названием «Доктор Колобков». Преступник будет доставлен на дом.
— Кем? Милицией? — спросил Булочкин.
— Нет. Самим собой.
— Но почему, шеф? — спросил Булочкин.
Вместо ответа Колобок протянул ему центральную московскую газету «Вечерний парк».
— Читайте. — Всю? — испугался Булочкин.
— Нет. Объявление в игривой рамке на последней странице.
Булочкин прочитал:
«Вывожу надписи-татуировки специальной жидкостью. Особенно на груди. Исправляю ошибки. Доктор Колобков. Обращаться в кооператив „Звездочки“ в Краснопресненском парке».
— Шеф, но ведь это обман, — сказал Булочкин. — Мы же не умеем выводить татуировки.
— Это не обман. Это военная хитрость. Зато когда его посадят в тюрьму, он сможет в окошко видеть звездочки. И это будет правда. И у нас теперь вывеска над дверью другая!
— Шеф, а почему он придет?
— Потому что за ним много преступлений. Внешность можно менять. А надпись на груди — особая примета. В первой же бане его захватят наши боевые товарищи пенсионеры.
Раздался стук в дверь.
— Ну что, будем брать или будем либеральничать? — спросил Колобок.
— Будем брать, — решился Булочкин.
Дверь открылась и вошла гражданка Четверухина с судками. Все как навалились на нее. Судки так и покатились во все стороны. Особенно разлился суп.
— Вы что, с ума сошли? — закричала Четверухина. — Я вас полюбила как родных, я вам еду принесла. И котлеты для Бобика. Я его иду навещать, а вы на меня набросились.
— Это мы не на вас набросились, — объяснила Колбочкина. — Это мы на опасного преступника набросились. Мы в засаде сидим. Он сейчас придет. Это кривоватый Дебиленко с саблей.
— А вы смело идите навещать Бобика, — предложил Булочкин.
— Нет, уж лучше теперь я смело останусь здесь. Я никуда не пойду. Я боюсь этого вашего кривоватого Дебиленко с саблей.
В дверь снова постучали. На этот раз вошел такой уютноватый дедушка в валенках на босу ногу и с усами а ля «молодой Буденный, вьетнамский вариант». Он обратился к присутствующим с таким особым кино-крестьянским акцентом:
— Скажите любезные уважаемые господа, здеся проживает дохтур Колобков?
— Проживает он дома, а работает он здесь! — смело и решительно ответил Булочкин. — А вы кто такой?
— У меня надпись на груди.
— И что же у вас там написано?
— Это военная тайна. Ее нельзя читать посторонним. Что надо, то и написано. Дайте мне специальную жидкость на дом.
— Да что же у вас там такое написано? — удивилась Колбочкина. — Может быть, «Не забуду мать родную», а может быть, вообще что-нибудь ругательное?
