Феликс Кривин - Полет Жирафа
Проблемы в пути
ПРОБЛЕМА НАЧАЛАОтошло начало от причала,
потихоньку движется к концу.
Но конец началу не к лицу.
Разве нет у нас других маршрутов?
Шёл по улице кирпич, кланялся знакомым
и всё дальше уходил от родного дома,
от родных кирпичных стен, отчего порога…
До чего ж ты хороша, дальняя дорога!
Крыша поехала в гости к забору,
в дом её лазили все без разбору.
Крыша вернулась и горько рыдает:
«Господи, клёпок опять не хватает!»
То ли в шутку, то ль всерьёз, в щёчку или в ручку
целовал утес взасос голубую тучку.
И теперь она о нём слезы проливает,
а утесу хоть бы что, говорит: «Бывает!»
Тычешься, тычешься вечно куда-то,
не утихает тыканья зуд, —
но если длинный ты и горбатый,
как доказать, что ты не верблюд?
Даётся немало полезных советов,
как сбрасывать вес и годами поститься.
Задача нехитрая — сесть на диету,
но как похудеть, чтоб на ней поместиться?
Ремень не в силах разгадать:
ну почему так в жизни водится?
В семье достаток, благодать,
а у него концы не сходятся.
Хотя у зайца мал авторитет,
но у него свои приоритеты:
медведем едешь — покупай билет,
коровой едешь — покупай билет,
лягушкой едешь — покупай билет…
И только зайцем едешь без билета.
Встретились селёдочка с огурцом солёным,
поклялись они в любви, преданной и вечной,
но на свадебном столе не везло влюбленным…
Ненадёжное оно — счастье с первым встречным.
Всем хорош вареничек, но ему не видно,
что там у него внутри: фарш или повидло?
Чтоб узнать наверняка, каков он на деле,
надо, чтоб вареничек непременно съели.
У зеркала нет своего отражения,
с ним было бы в жизни намного труднее:
оно б не имело того уважения,
какое имеет, его не имея.
Он был не гений, не герой — и это жаль, —
поскольку был он при дворе — и в этом соль, —
не только больше роялист, чем сам король,
но даже больше роялист, чем сам рояль.
Мораль голуба, а реальность груба,
не всякий рецепт для неё пригодится.
Ну, выдавишь ты из себя раба,
а как потом без него обходиться?
Дела шьются быстро, надежды малы,
уже вспоминаются грозные были, —
и храбрый портной бежит впереди иглы,
опасаясь, как бы его не пришили.
И смелые порой живут с оглядкой,
трусливым уступая торжество:
они хотя и робкого десятка,
но всем десятком прут на одного.
Французский король объявил голодовку, народ известив, как король и мужчина, что в рот не возьмёт ни салат, ни перловку, пока не прикажут убрать гильотину.
ПРОБЛЕМА РОДА ГРАММАТИЧЕСКОГО И ЧЕЛОВЕЧЕСКОГОЖизнь — женщина, смерть — женщина
и женщина — судьба,
бесполое их опекает время.
Как человеку жить в таком гареме?
О чём тут говорить! Ему труба.
Дождались счастливого момента,
распахнули щедрые сердца.
Слушают себя аплодисменты,
позабыв и песню, и певца.
Кончен путь от причала к причалу,
но звенит и звенит бубенец.
Полюбило серёдку начало,
а конец уволок под венец.
Эхо классики
Театр
Плоскость в пространстве. Параллельно друг другу движутся Прямая и Отрезок. Прямая движется прямо, а Отрезок петляет, доращивая себя собой.
ПРЯМАЯ (капризно): Ну когда же, когда наступит эта хвалёная бесконечность?
ОТРЕЗОК (петляет): И что тогда?
ПРЯМАЯ: Уже забыл? Мы же с тобой в бесконечности — что? Пере — что?
ОТРЕЗОК: Понятия не имею! (Петляет).
ПРЯМАЯ: Глупый! Все параллельные пересекаются в бесконечности. А мы с тобой пара — что? Значит, мы в бесконечности пере — что?
ОТРЕЗОК: Запудрили тебе мозги. Наобещают золотые горы — и всё в бесконечности. Но до неё ещё доживи.
ПРЯМАЯ (пылко): Мы доживём, доживём! Я тебе помогу! Я всегда буду рядом.
ОТРЕЗОК (в страхе): Ты? Рядом? До самой бесконечности? Ну, нет! Извини!(Разворачивается и петляет обратно).
ПРЯМАЯ (ему вдогонку): Ты опять забыл!
Мы же с тобой в бесконечности — что? Пере — что? Пересе — что?
Нет ответа.
РЕПЛИКА ПОД ЗАНАВЕС: Бесконечность — сказочная страна. В бесконечности пешеход пересечётся с трамваем, и оба будут счастливы.
Спящая красавица
Дело было в одной из воинских частей. Командовал частью полковник, и у него была жена, невероятная красавица. Вылитая мёртвая царевна из сказки Пушкина, только живая.
Правда, недолго. Была, была живая, а потом хлоп — и умерла.
Стоит полковник над мёртвой женой и не знает, что делать. А майор, человек бывалый, советует:
— Вы её поцелуйте, товарищ полковник. Некоторые от этого оживают.
Полковник — всё равно прощаться — поцеловал. А она не оживает. Ещё раз поцеловал — никакого впечатления. Не понравилось это полковнику. Говорит майору:
— Сам целуй, если такой умный.
Удивился майор: раньше от полковника таких распоряжений не поступало. Раньше бы он с удовольствием. Но мёртвую целовать не хотелось. Хорошенькое занятие — чужих покойников целовать. Но приказ командира не обсуждают. Пришлось поцеловать покойницу. Осторожненько так, чтоб случайно не прикоснуться. От такого поцелуя женщина принципиально не оживёт.
Позвал майор капитана. Капитан красивый, статный. От одного его вида любая женщина оживёт. А уж от поцелуя — какие могут быть разговоры.
Поцеловал капитан. Он так много женщин перецеловал, что уже не отличал живых от мёртвых. Крепко поцеловал, а покойница ноль внимания. Будто её не целуют, а в гроб заколачивают.
Конечно, это обидело капитана. Такого с ним ещё ни одна женщина себе не позволяла. Если ты полковница, думает, так тебе всё можно?
Позвал лейтенанта. От собственной жены оторвал.
К лейтенанту жена приехала, они между собой то-сё, в том числе и целуются, а почему бы нет в свободное время? И тут приказ: целовать жену полковника, жена, конечно, в слёзы. И не потому, что полковница умерла, а совсем по другой, личной причине.
Лейтенант, чтоб только поскорей отделаться, отбарабанил несколько поцелуев — и скорей к жене. Даже не оглянулся на полковницу, хотя раньше, не при живой жене говоря… Лейтенант есть лейтенант, ему лишь бы женщина была живая.
Позвали сержанта. Тот чуть сам не умер от радости, что ему доверили такое дело. Жену товарища полковника целовать. Щёлкнул каблуками, но приложиться не осмелился. Ещё раз щёлкнул каблуками, но этого оказалось мало, не оживает полковница, ну кто для неё сержант. Хоть режь её, хоть убей — не оживает.
