Сергей Сухонов - Осенние дивертисменты
– Нет, ляжка не гражданки Куделиной, – продолжил майор, – а животного, вероятно свиная. Впрочем, идентификацией фрагмента тела в настоящий момент занимаются специалисты из 26 лаборатории. Кроме того, нами обнаружено орудие хищения и транспортировки, пропавшей свиньи. Это автомобиль "Нива", регистрационный номер Е418НВ, принадлежащий Живорезову Константину Михайловичу.
Зал взорвался эмоциями. Костя Живорезов вскочил, быстро заговорил – это провокация, машин с такими номерами в каждом регионе сотни, я буду жаловаться.
– Кроме этого, установлено, – спокойно продолжил майор, – что в преступных деяниях активную противоправную позицию занимал настоятель храма Святителя Леонтия отец Фалалей, он же Фадеев Пётр Гаврилович.
– Допрыгались, – угрожающим тоном произнёс Оголтелый, – такое пятно на весь коллектив. Свинью украли, но бабка то вам зачем? – недоумевал главный врач.
Между тем майор дал команду, дверь отворилась, и вошли автоматчики. А ещё через мгновение защелкнулись наручники на хирургической и частично анестезиологической службе городской больницы номер два. Процессия двинулась в коридор.
– Разбирая сегодняшний инцидент, – продолжил майор, – нельзя оправдать неадекватность мер принятых правоохранительными органами при осуществлении задержания подозреваемых.
Вот-вот…, вы бы ещё напалм применили.
– Согласен. Командой к штурму послужили выстрелы, произведённые сержантом от случайного нажатия на спусковой крючок. Так скажем, в результате неосторожного обращения со стрелковым оружием. Поверьте, виновные в инциденте понесут суровое наказание. Майор Сморчков уже отстранён он руководства операцией, а сержант Деревьев арестован и препровожден в следственный изолятор. Ещё раз позвольте принести искренние извинения от руководства городского отдела внутренних дел и заверить, что предложения по урегулированию конфликта местного значения будут внимательным образом рассмотрены. А сейчас позвольте удалиться.
Неожиданно раздался свист. Вслед за ним полетели нецензурные реплики. Народ бросился к окну. Через больничный двор, к милицейскому автомобилю, вели элиту Мстиславского здравоохранения. В сумасшедшем вихре ноябрьской метели арестанты напоминали декабристов шествующих к месту гражданской казни.
Выглядывающие из распахнутых окон убогие и калеченные, загипсованные и забинтованные, травлёные и жжёные свистом выражали гневное несогласие. Другие маргинальные обитатели лечебного учреждения в голос приветствовали арестованных и отпускали в адрес вооружённых опричников весьма едкие замечания.
– Руки прочь от Российской хирургии.
– Здесь вам не там.
– Костя, если посадят, просись в Тотьму.
– Эй, рыжий, автомат потеряешь.
– Вы нарушаете конституционные права граждан.
– Хотим лечиться у православного священника.
Костя вознёс пленённые наручниками руки. Что-то хотел крикнуть, но его в грубой форме втолкнули в кабину режимного автомобиля. Дверь захлопнулась. Многочисленные зрители зашлись в экстазе гражданского несогласия.
В дальнейшем шла ненормативная лексика, метание разнообразных предметов и нечеловеческие выкрики из подвальных помещений.
Шумное выступление продолжалось до тех пор, пока машина не выехала за пределы больничного двора. Беспорядки ослабели, хотя подвальный этаж бесновался ещё час.
Зрители отошли от окна. В воздухе повисло напряжённое молчание. Обстановку разрядил Василий Сергеевич, – Все по рабочим местам. Доктор Шпекин совместно с Виктором Олеговичем делают обход по хирургическим отделениям. Все разошлись. Думать будем.
Болеть – это великое искусство. Поскольку данный вид ремесла требует зрителей и жертв, то каждый хворающий достоин сцены и сострадания. Попробуйте, вот так взять и заболеть. Не просто банальным насморком. Так каждый дурак сумеет. Чтобы на "скорой помощи" с сиреной, мигалкой, и на три недели в хирургию. Сказочное наслаждение. От болезни тоже многое зависит. Прыщ на заднице – есть заболевание не серьёзное, так смех один. А вот холецистит или панкреатит – дело другое. Здесь можно и с соседом по койке поговорить и эрудицию в лекарственных средствах обозначить. И совсем хорошо, когда операцию сделали. Здесь ты король. Идёшь на третий день, сгорбленный по коридору, а прочие больные на тебя завистливые взгляды бросают.
Высоко поднимает рейтинг пребывание в отделении реанимации. Не важно каким ветром тебя занесло. Дихлофос с водкой перепутал, с крыши пьяный низвергся или жабу проглотил, одинаково почётно. "Отреанимированные" пользуются особым почтением. Их точка зрения на проблему реконваленсенции высоко ценится в кругу начинающих больных. Они склонны к размышлениям и философским обобщениям, при этом рассказывают о пережитом и снисходительно усмехаются на наивные вопросы желторотых пациентов. Эта каста особо заслуженных и напоминает дембелей в армии.
Разделяются больные и по методам лечения. Вполне понятно, что таблетошники и порошечники значимого уважения не заслуживают. Таких, хоть пруд пруди. Существенно выше в табеле о рангах стоят шприцевики. Несколько уколов в ягодицу умножают госпитальный статус больного на целый порядок, добавляет в душу гордость, а в характер самоотверженность. Ещё выше находятся получающие внутривенные капельные инъекции. Находясь в горизонтальном положении, они созерцают волшебное, гравитационно-капельное лечение, и с чувством значимости собственной персоны снисходительно посматривают на таблетошников и шприцевиков. Попасть в их группу сложно. Требуется доказать врачу, что имеющееся заболевание доставляет неимоверные страдания и вероятно неизлечимо. Многие симулируют и заискивают. Их отслеживают и с позором изгоняют с занимаемой койки.
Далее по значимости располагаются пункционники. Они упиваются таблетками, уколами и капельницами. Переход на ступень обусловлен нарушением целостности организма. Их протыкают толстыми иголками, и оставляют трубки различного диаметра, когда в желчном пузыре, когда в плевральной полости. Они терпят, страдают и гордятся.
Завершают больничную иерархию пациенты после хирургических операций. Но и эти равенства меж собой не имеют. После аппендицита вроде лейтенанта в армии, желчный пузырь оттяпать – на майора тянет, ну а больной после резекции желудка, так этот потенциальный полковник. Когда же после неудачной операции, ты пару дней проболтался на аппарате искусственного дыхания, прошёл через хирургические осложнения, реанимацию, утыканный зондами и дренажами, в состоянии эйфории и энцефалопатии, прибываешь в палату для продолжения лечения, то любой обыватель скажет, – генерала привезли.
Виктор Олегович Волостных, ЛОР-врач, бывший хирург, по детски наивный с хорошим прошлым и настоящим, имел светлую голову и небольшой опыт хирургической работы. В период летних отпусков, когда пустуют не только койки, но и ставки, Оголтелый оставлял его работать на два фронта. С утра и до обеда в хирургии, а с обеда в поликлинике на приём – ухо-горло-нос. Кроме прочих добродетелей, Виктор Олегович обладал даром великолепного рассказчика и знал массу баек, историй и тостов. Его с великим удовольствием приглашали на различные праздники, будь то похороны, юбилеи, конференции или свадьбы. Когда по традиционным банным дням он с мастерством Жванецкого рассказывал свои байки, истории и случаи из практики, присутствующие уходили не мытые. Важной составляющей характера Виктора Олеговича была страсть к созданию и изменению различного рода классификаций. Он классифицировал всё – машины и пароходы, катастрофы и аварии, революционеров и контрреволюционеров, жуков и муравьёв. Неоднократно писал во Всемирную организацию здравоохранения с целью изменения классификации какого либо заболевания. Получал ответы и выговоры. Последним достижением Виктора Олеговича была классификация больных, внимательно прослушанная молодым специалистом по пути к постоянному месту работы. – Таким образом, – продолжил рассказчик, – каждый пациент имеет свою ячейку в структуре больничной иерархии. Занимает он её согласно тяжести заболевания и интенсивности проводимого лечения.
– Да, весьма занятная классификация, – задумчиво произнёс Алексей. – Скажите, а что же умершие больные, они ведь тоже заслуживают классификационного подхода.
– Безусловно, но этот вопрос коллега мы обсудим, после утреннего обхода.
Без Кости и Клирика хирургическое отделение осиротело, выглядело уныло и безрадостно. В ординаторской от вчерашнего пиршества остались пустые бутылки крошки и пробки. Беспорядок с прискорбием напоминал о совсем недавнем празднике жизни. С окончания замечательной потасовки прошло значительное количество времени. Поэтому назвать обход утренним, можно с определённой натяжкой. Действительно, только к одиннадцати часам утра удалось собрать в единое целое медицинский персонал лечебно-диагностического учреждения, а к половине двенадцатого с трудом начать обход. Его проводил Виктор Олегович с интернами и двумя постовыми сёстрами, замыкал шествие мрачный врач-анестезиолог Алексей Петрович Шпекин.
