Владислав Мацкевич - Флотские байки
После окончания чтива бригада поэкипажно продефилировала перед штабом бригады, и личный состав ушёл в казармы. Праздник фактически окончен, увольнений нет — вокруг одни скалы и тундра.
Помощник, предвкушая всё, что полагается к маринованному огурчику, засеменил на пирс к обожаемым галошам. Но, как на грех, одна галошина как прилипла к настилу. Задержка не входит в расчет времени его прибытия к дружеской ендове, ведь так можно попасть только на третий тост — «За тех, кто в море!». Обнаружив в галошине шляпку гвоздя, вцепившуюся в солидную шайбу, помоха завыл, проклиная меха, как кот, которому наступили на хвост.
Но кто выручит соплавателя Валю Крестовского? Опять же мех.
Штурман лодки Володя Долгополов наконец женился, привез экстравагантную ленинградку. Первое материальное, чем осчастливила штурмана заботливая жена, были галоши, которые Володя, придя на подъём флага, продемонстрировал на пирсе офицерам. Сдув пылинки, он спрятал галоши в «аппендикс» ограждения боевой рубки и стал в строй. Вечером галош на месте не оказалось, они уже с утра лежали за баллоном ВВД в каюте меха. Тосковать штурману пришлось недолго — любимая купила ему новую пару, но судьба её была такая же, как у первой, впрочем, как и у третьей. Галоши, благоухая свежей резиной на весь второй отсек, ждали под баллоном своего часа. На день рождения все они были вручены имениннику в авоське с большим синим бантом, как безвозмездное приложение к подарку. Месть жены штурмана корабельному меху была зла и ужасна. Но об этом мы умолчим.
О вреде «брыкаловки»
Молва утверждает, что обычай закусывать коньяк лимоном ввел российский царь Николай II. Как не заедать даже за светским столом это питьё столь радикально, если коньяк на царском броненосном флоте офицеры называли любовно — «брыкаловка».
На нашей дизелюшке Северного флота служил штурманом капитан-лейтенант Володя Долгополов. Отпрыск ленинградских интеллигентов, получивший прекрасное образование (не считая высшего военно-морского училища), он мечтал о научной карьере, писал в журнал «Морской сборник» статьи о штурманских проблемах. А штурманом был от Бога, лодку выводил в точку ювелирно. Долго холостяковал. То ли от разгульной холостяцкой жизни, то ли гены далеких предков, но он стал пить, причём запойно.
Как-то перед выходом на ученья в район Фарерских островов его буквально загрузили через торпедопогрузочный люк в прочный корпус. В начале надводного перехода лодку вёл молодой штурманец лейтенант Малейко (в подчинении у него были боцман Малышко и рулевой Крошка). Накуролесили. Старпом растолкал штурмана, тот похмельный, но вывел лодку в нужное место. Как тут не вспомнить подводную лодку «Шведский комсомолец» («С-363»), штурман которой на туманной Балтике допустил невязку в несколько десятков миль и, мстя за полтавский поход шведам, привёл лодку на камни у их военно-морской базы. Правда, чуть раньше лодка влезла в рыбацкие сети и погнула антенну радиопеленгатора. Командиром лодки был Олег Л. — друг щенячьего детства моей дочери Наташи. Жили в одном подъезде, ходили в одну музыкальную школу, до которой часто не доходили, так как им нужно было в помойках накопать опарышей для ловли угрей и покататься на свиньях жившей неподалеку финки. Но вернёмся к нашему штурману.
Никогда не знавший морской болезни, Володя хлебнул сполна. Штормило капитально. Сидя на аварийном брусе у станции погружения-всплытия, с трёхлитровой банкой из-под тарани меж ног, он после очередной «дани Нептуну» проворчал: «Ах, дорогая жена, знала бы ты, как дорого обходится мне твоя шубка». И преданно, по-собачьи глядя на механика, утробно простонал: «Мех, больше никогда, ни одной».
Вернувшись — набрался.
Скоро стали в текущий ремонт на завод под Мурманском. Спасая штурмана, офицеры лодки (уникальный случай на флоте) сами определили его на лечение. По выходе из ремонта командир послал за штурманом корабельного минёра. Он вернулся один. Командиру пояснил: «К штурману приехала мама и упросила минёра побыть с сыночком хотя бы один день. В воспитательных целях».
Под матюги командира лодка ушла из Росты в Полярный без штурмана. Как и ожидалось, штурман в назначенный срок на корабле не появился, и в Мурманск был послан более солидный офицер — замполит. Махнув через сопку в бухту Кислая к катеру, зам узрел выползавшего из катера штурмана.
На пламенную речь о вреде пьянства, доверии коллектива и зря потраченных усилиях врачей штурман гордо пролепетал: «Всех врачей обманул! Они меня от водки лечили, а я коньяка нажрался!»
Штурмана вскоре демобилизовали.
Вот и не верь после этого, что коньяк — это не «брыкаловка».
Ураган
Осенью 1967 года одна из подводных лодок 22-ой БПЛ Лиепайской ВМБ стала в сухой док завода «Тосмаре» на доковый ремонт. Помимо работ, предусмотренных типовой ремонтной ведомостью, техническое управление флота дало распоряжение о проведении контрольных сверлений прочного корпуса для определения величины его износа. Помимо этой лодки в камере дока стояла ещё одна лодка другой бригады, МПК проекта 122-бис, отопитель и ещё что-то. В соседней камере красовался лайнер средних размеров «Александр Пушкин».
В разгар ремонта ПФ-5 по живучести бригады, как ему и положено, решил проверить свою «подопечную». Оказалось, что при попустительстве меха, ведь лодка стоит в сухом доке, работяги ни на один разобранный забортный трубопровод не поставили заглушки, а на ремонтируемых дейдвудных сальниках линий валов аварийные сальники не затянуты, сквозь контрольные сверления виден док. Не корабль, а решето. Перечень замечаний в черновом вахтенном журнале — поэма. Вечером зам командира бригады по ЭМЧ получил доклад меха об устранении замечаний, а ночью разразился ураган.
За несколько часов нагонным западным ветром были затоплены причалы 37-й дивизии. Уровень воды в конечном итоге поднялся выше батопортов доков, и за 20–30 минут он в доках сравнялся с уровнем в гавани. Ветром от причала дивизии оторвало учебно-тренировочное судно (бывшая ПЛ «Фрунзевец») и прижало к стенке завода на противоположной стороне военной гавани.
Прибежавший на завод ПФ-5 увидел, что теплоход сполз с килевой дорожки и навалился на стенку дока. Крен 20–25°, отсеки залиты водой. А лодка 22-й БПЛ стоит с креном 12–13° и дифферентом на корму из-за ремонта клапанов вентиляции балластных цистерн, но отсеки сухие. Дежурные службы обеих лодок ведут борьбу за живучесть второй лодки. От МПК и отопителя из воды торчат одни мачты и надстройки. Разбор происшествия техупром флота и штабом 37-й дивизии был резок и суров.
Это было второе за всю историю этих доков затопление.
Стоя даже в сухом доке, не «суши весла».
Членовредитель
Тяжёлая доля выпала отдельным лодкам проекта 613. Особенно досталось Маркеловской «С-67» и лодке «С-229». Какие только контейнеры и шахты не приваривали ко второй в районе мидельшпангоута для испытаний ракет надводного старта и подводного. Первая обзавелась громадной нашлепкой в носу для испытания новых торпед невероятных калибров и многих других новшеств.
Лодка «С-345», оставаясь в составе боевой бригады, стала полигоном для опытной эксплуатации различной «мелочёвки». На ней испытывались высокосернистые дизельное топливо и масло с содержанием серы почти на порядок выше ГОСТовских 0,2 %. Закончилось это «издевательство» закоксовыванием поршневых колец на обоих дизелях и, в конечном итоге, поломкой колец.
Ещё до внедрения на флот станций ультразвуковой подводной связи «Свет» и «Свияга» в носу нашей лодки установили рог солидных размеров — излучатель станции «Яхта», лишили старпома каюты, установив аппаратуру. На лодке испытывали новые преобразователи тока AПО7–50, штоковый клапан шахты РДП, устройство для постановки помех, контейнеры для отработки противолодочной авиации. Фото «С-345» с этим рогом и контейнерами на корме можно увидеть в журнале «Морской сборник» № 8–94, над ней парит, как «чайка», самолёт «Б-12» — аэро- и гидродинамическая несуразность.
На лодку, носившую с рождения четырехлопастные гребные винты переменного шага, поставили шестилопастные, прилично певшие на ряде режимов, а затем пятилопастные. И, наконец, втиснули экспериментальное устройство для удаления камбузных и иных отходов за борт. Его разместили в шестом электромоторном отсеке — в уголочке у кормовой переборки.
Это был «мини-торпедный аппарат», в который вместо торпеды закладывали пластиковый мешок с отходами и отстреливали в подводном положении лодки за борт.
Ну а теперь о подводницком членовредительстве.
Как-то, почему-то поздно ночью, лодка уходила в Мотовский залив к судну-стенду ГКС для определения уровня шумности лодки с очередным гребным винтом. На входе в залив по радио получили с ГКС распоряжение стать на якорь, чтобы не мешать их работе с лодкой, ошвартованной у стенда.
