Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом - Вудхаус Пелам Гренвилл

– Остановись! – вновь вскричал сэр Томас.

– Ну?

– Спенсер, мой мальчик, я вот подумал, что, возможно, я не всегда обходился с тобой, как следовало бы.

– «Возможно»! «Не всегда»! Черт подери! Учитывая, что вы обходились со мной будто с малышом в слюнявчике, с той минуты, как мы познакомились, лучше не скажешь. А как насчет нынешнего вечера, когда я попросил у вас пару фунтов?

– Но только потому, что ты, как мне показалось, играл в азартную игру.

– Играл? А всучить тете Джулии поддельные бриллианты – это какая игра?

– Коммерческая, я бы сказал, – прожурчал Джимми.

– Я все обдумал, – сказал сэр Томас, – и если тебе действительно нужны… пятьдесят фунтов, если не ошибаюсь?

– Двадцать, – сказал его сиятельство, – и они мне не нужны. Приберегите их для себя. Вам понадобятся все ваши сбережения для нового колье.

Его пальцы сомкнулись на дверной ручке.

– Спенсер… остановись!

– Ну?

– Мы должны это обсудить. Не торопясь.

Он провел платком по лицу.

– В прошлом, возможно, – продолжал он развивать свою мысль, – наши отношения не были абсолютно… Вина моя. Я всегда тщился исполнять свой долг. Это нелегкая обязанность – приглядывать за молодым человеком твоего возраста…

Ощущение пережитых обид одарило графа красноречием.

– Черт возьми! – возопил он. – Именно это меня и доводит. Кто вас просил за мной приглядывать? Все эти годы следили за мной, будто чертов полицейский! Перестали выплачивать мне содержание, когда я был на третьем курсе и оно мне особенно требовалось! И мне пришлось вилять хвостом и выпрашивать пенни на сигареты. Я выглядел жутким ослом, можете мне поверить! Приятели просто от хохота давились. Меня воротит от всей этой жути. Вы долго надо мной издевались, и теперь я хоть немного, а поквитаюсь. Питт, старик, а вы как бы поступили?

При этом внезапном обращении к нему Джимми признал, что на месте его сиятельства мог бы испытать мимолетный соблазн сделать что-нибудь в таком же роде.

– Само собой, – сказал его сиятельство. – Как любой нормальный типус.

– Но, Спенни, разреши мне…

– Вы испортили мне жизнь, – сказал граф, хмурясь с великолепной байронической мрачностью. – Вот что вы сделали – испортили всю мою жизнь. Мне пришлось перехватывать наличные у друзей, чтобы продержаться. Питт, старина, я же должен вам пятерку, верно?

Точнее, десятку, если быть педантичным. Но Джимми промолчал. Он правильно предположил, что исходная пятерка, которой он снабдил лорда Дривера в отеле «Савой», давно испарилась из памяти его сиятельства.

– Забудьте, – сказал он.

– И не подумаю! – протестующе взвизгнул его сиятельство. – Это же доказательство верности моих слов. Будь у меня приличное содержание, обошлось бы без этого долга. И вы не захотели уделить мне нужную сумму, чтобы я мог поступить на дипломатическую службу. Вот и это тоже! Почему вы уперлись?

Сэр Томас совладал с собой.

– Я не был уверен, что ты достаточно подготовлен, мой милый мальчик.

Пена на губах его сиятельства пока еще не заклубилась, но, судя по его виду, ждать этого оставалось недолго. Волнение и память о перенесенных обидах вкупе с шампанским, которое он поглотил во время обеда и после, привели его в состояние духа, очень далекое от обычного. Лорд Дривер утратил невозмутимую сдержанность, этот фирменный признак касты истинных аристократов. Он размахивал руками.

– Знаю я, знаю! – вопил он. – Я знаю! Вы считали меня жутким дураком. Говорю вам, я сыт по горло. И все время заставляете меня жениться на деньгах! Унизительно до жути! Не будь она жутко благоразумной девушкой, вы испортили бы жизнь мисс Макичерн, а не только мою. Еще немножко и… Говорю вам, с меня хватит! Я влюблен! Я влюблен в самую типтопистую девушку в Англии. Вы ее видели, Питт, старый конь. Разве она не самая-самая?

Джимми поставил на отсутствующей даме графского сердца печать своего одобрения.

– Говорю вам, если она согласится, я на ней женюсь!

Отчаяние, написанное на каждом дюйме обширной физиономии сэра Томаса, после этих ужасных слов усугубилось еще больше. Как ни велико было его пренебрежение к носителю титула как просто молодому человеку, он всегда благоговейно почитал фамилию Дриверов.

– Но, Спенсер! – почти взвыл он. – Подумай о своем положении в обществе! Ты не можешь…

– Ах, не могу, прах меня побери! Да если она согласится, к черту мое положение в обществе! И при чем тут оно? Кэти – дочь генерала, если на то пошло. Ее брат учился со мной в Итоне. Да будь у меня хоть один собственный пенс, я бы давным-давно попросил ее выйти за меня. О моем положении в обществе можете не беспокоиться!

Сэр Томас что-то слабо проквакал.

– А теперь послушайте, – заявил его сиятельство со всей решительностью. – Вот все как на ладони, черт побери! Если вы хотите, чтобы я позабыл про эту вашу аферу с бриллиантами, вам надо подтянуть подтяжки и взяться за дело. Для начала можете пристроить меня в какое-нибудь посольство. Трудностей не будет. В Лондоне наберется не один десяток стариканов, которые знавали папашу, когда он был жив, и они ухватятся за возможность поспособствовать мне. Я знаю, что в некоторых отношениях я жуткий осел, но на дипломатической службе от вас ничего другого и не ждут. Требуется только, чтобы фрак и смокинг сидели на вас как влитые, да не ударить в грязь лицом в танцах, а уж тут я отвечаю всем требованиям. И вы должны дать ваше чертово благословение Кэти и мне – если она согласится выйти за меня. Вот примерно и все, что мне пока пришло в голову. Ну как? Договорились?

– Это полная нелепость… – начал сэр Томас.

Лорд Дривер подергал дверную ручку. Потом перестал.

– Клинч, – умиротворяюще сказал Джимми. – Мне не хочется врываться в семейную беседу, но мой совет, спроси вы его, был бы пойти на попятную, пока не началась стрельба. Вы сейчас под прицелом чего-то похуже курительной трубки. Ну а моей сопричастности не опасайтесь. Мое молчание добавляется gratis [28]. Одна ваша любящая улыбка, и на мои уста наложена печать.

Сэр Томас набросился на него.

– А что до вас… – гаркнул он.

– Не троньте Питта, – сказал граф. – Чертовски хороший типус. Эх, побольше бы таких, как он! И колье он не лямзил. Послушай вы, когда он хотел объяснить, так могли бы и не вляпаться по уши. Он его убирал на место, как и сказал. Я в курсе. Ну так как же?

Секунду казалось, что сэр Томас скажет «нет». Но едва он открыл рот, его сиятельство открыл дверь, и тут рыцарь вновь обмяк.

– Да! – вскричал он. – Да!

– Тип-топ, – сказал его сиятельство с удовлетворением. – Договорились. Идем, Питт, старина? Через полминуты нам надо быть на сцене.

– В качестве противоядия от сценической паники вполне можно порекомендовать такого рода дружеские дискуссии, – сказал Джимми, когда они вышли в коридор. – Держу пари, вы себя чувствуете готовым ко всему.

– Чувствую себя как двухлетка, – с энтузиазмом подтвердил граф. – Роль я начисто забыл, но мне все равно. Буду с ними просто разговаривать, и все тут.

– Так держать, – сказал Джимми. – У Чартериса будет сердечный приступ, но все равно так держать! Чуть побольше такого духа, и любительские спектакли достигнут неизмеримых высот. Прибавьте шагу, Росций [29], сцена ждет.

Глава 28. Час прозрений Спенни

Мистер Макичерн сидел в бильярдной и курил. Он был там один. С того места, где он сидел, ему были слышны отдаленные звуки музыки. Наиболее обязательная часть вечерних развлечений – представление – завершилась, и знать, и землевладельцы попроще, исполнившие свой долг, терпеливо просидев представление от начала и до конца, теперь веселились в бальном зале. Все были счастливы. Спектакль имел не меньший успех, чем обычные любительские потуги. Суфлер с самого начала стал любимцем публики, причем особое восхищение заслужили его дуэты со Спенни, а Джимми, как и подобает закаленному профессионалу, сыграл свою роль с большой отточенностью и тонкими нюансами, хотя, подобно ищейкам в «Хижине дяди Тома» на гастролях, он не получал должной поддержки. Однако зрители не затаили зла.