Ирина Тананайко - На фига мне эти баксы!!
Иван, расслабившись, захохотал на весь дом:
— А я ведь, правда, думал, что племяш врет. Мозгов у него на такое путешествие не хватило бы! Парень он золотой, но только в тайге, а в городе, как слепой. Но раз ты в провожатых была, я б не удивился, если бы всю Европу без документов проехали.
Он обернулся к Борису:
— Считай, счастливый билет, родственник, вытянул и гостью дорогую мне доставил…
— Ну, это еще вопрос, кто кого доставил.
— Лина, не перебивай. И со свидетелем тебе повезло: у этой чертовой бабы есть одна неприятная черта характера — выкладывать в глаза правду — матку, не задумываясь, что она может принести вред ей.
Борис усмехнулся:
— Я это заметил.
После чего родственники заржали в два голоса и вскоре к ним присоединились все присутствующие. Беседа на кухне стала оживленной, говорили все одновременно. Но бас Бориса перекрывал всех остальных. Вне себя от счастья, что его реабилитировали, он изливался комплиментами в адрес Линки. Да так, что его мать заинтересовалась Линкой, а отец, переглянувшись с дядькой, понимающе оглядев ее фигуру, с чувством затянулись сигаретами.
Линка, неловко чувствующая себя под этими взглядами, решила сменить тему:
— Вань, у тебя все подчиненные, как Борис? Ведь тебе тогда Всеобуч устраивать надо! Мне с твоим племянником всю дорогу приходилось ликбезом заниматься.
Старшее поколение, знакомое с этими словами, даже не отреагировало. Зато юное, то бишь телохранители, недоуменно переглянулись, а один даже решил уточнить:
— Что, БТР теперь на старых теток западает? Я не догнал, чем они занимались? Минет знаю, про анальный секс слышал, а ликбез — это что-то новенькое.
Иван Владимирович, тихонько похрюкивая от удовольствия, не имея сил смеяться в полный голос, сполз с табуретки на пол, констатируя про себя, что впервые в жизни видит покрасневшую от смущения Линку.
Срываясь от смущения на крик, Линка попыталась объяснить:
— Ликбез — это не сексуальное извращение, а ликвидация безграмотности!
После чего комната опять потонула в обвальном смехе.
Когда все дружно отсмеялись, Иван попросил мать отвести Линку к местной колдунье, бабке Евдокии. Разумно предположив, что вся эта история не прошла для его подруги даром, а посему необходимо полечить ее знаменитой сибирской баней с волшебными алтайскими травами, чтобы весь испуг ушел навсегда.
Что бабка творила с ней в бане, Линка не запомнила, так как «отрубилась», только добравшись до полки. Но вышла оттуда, скинув добрый десяток лет, чувствуя себя молодой и радостно опустошенной. После того, как их покормили ухой и пельменями, они на Ванькином джипе тронулись в город.
Иван с Линой устроились на заднем сидении, Борис с шофером, молчаливым мужчиной лет сорока с печальными глазами, были впереди. Остальной братве пришлось ехать на старой шестерке, взятой в долг у Ваниного соседа.
В машине Иван Владимирович попытался объяснить подруге сложившуюся ситуацию:
— Когда мои люди, поехавшие на сделку, пропали с деньгами и наркотиками, Барон, этот ваш местный авторитет, забил мне стрелку с серьезными людьми…
Иван, волнуясь, сошел с нормальной речи на жаргон:
— Законники на сходке решили, что я Барону за обиду должен, и на счетчик поставили. Я уже начал все свои предприятия оценивать, чтобы выставить на аукцион.
— Вань, я думала, ты просто бандит.
— Мелко берешь, я крутой русский предприниматель. Почти весь ресторанный и гостиничный бизнес в городе мой, казино, сауны…
— публичные дома с продажей наркоты…
— Да, пара бензоколонок, — тут до Ивана дошло, что он сказал:
— Подсела, змея! Не можешь не укусить. Да, сейчас бизнес непосредственно связан с уголовщиной, нравится мне это или нет.
— Ладно, я это уяснила, давай дальше про наши дела.
— Теперь я торги приостанавливаю, собираю по новой сходку, Барону — крышка. Моя обида не в счет, серьезных людей подставил. Борьке одному бы не поверили, ты — другое дело, незаинтересованный человек. Не боись, за тобой, как за зажженной бочкой динамита следить будут, я к тебе охрану приставлю.
— Этих, что в шестерке? — презрительно поинтересовалась наша героиня.
— Нет, афганцев. Ну, все, о грустном хватит. Расскажи про себя, как жила эти годы?
— Вас в Афган когда проводила, писем от вас ждала, вам писала. Потом молчание от всех сразу. Очень разозлилась, ничего понять не могла. Осенью опять по эпидфонду в госпиталь устроилась, в 24-отделение, в реанимации работала. А тут из вашего ДШБ комсорг к нам на лечение попал, он мне документы на тебя показал, что ты в штрафбат попал. Списки погибших комсомольцев из личного состава ДШБ предъявил, а там черным по белому: Дорохов Аркадий, Гостенко Виталий, Таранов Юрий, Пирин Алексей, Грылов Вадим — половина нашей компании.
Борис заерзал на переднем сидении:
— Это мы у Гостенко были?
Иван вскинул удивленные глаза на Лину, та устало махнула рукой:
— Родной город Виталика был у нас на пути. Мы зашли на кладбище, встретились с его матерью. Ты уж извини, но на штуку баксов я твоего родственника тряханула. Не могла не помочь Виталькиной матери.
Иван Владимирович молча смотрел на сидящую рядом с ним женщину и думал, как сложилась бы его жизнь, если бы судьба в свое время не развела их в разные стороны.
Он взял Линкину руку, поцеловал и долго держал ее в своих ладонях:
— Спасибо. Спасибо за всех ребят, оставшихся там. Мне стыдно, что за все эти годы я не смог найти деньги и время, чтобы проведать друзей. А ты с годами стала еще добрей. Я-то думал, что в наше время это уже невозможно.
Линка, чтобы не разрыдаться, дернула плечами:
— Ладно тебе, я тоже не святая, просто карта так легла.
Обстановку разрядил Борис, влез в разговор с шипящей радостью:
— Мы там ремонт сделали, телевизор и телефон старикам поставили, задолженности заплатили, продукты на зиму запасли. Ну, вернее, Лина Алексеевна, а я помогал. Ой, а почему дяди Ваниной фотографии я не видел?
Лина, увидев недоумевающий взгляд Ивана, объяснила:
— У матери все стены в Виталькиных фотографиях, там и госпитальные. Но тебя там нет, ты же фотографировал.
— Понятно, — голос алтайского мафиози подозрительно задрожал.
— На чем мы остановились: да, как я те списки увидела, мы с Ольгой Копыловой всю ночь вас поминали. Я зарок дала афганцев в душу не пускать, не смогу вас спокойно хоронить. Правда, Сережка Балабин, Славка Зайцев приезжали после дембеля попрощаться.
— Они живые?
— Да, у них все нормально. У меня распределение началось: попала я в Термез, у меня там бабка родная жила. Там тоже в госпитале проработала, тамошний кавалер помог нам с Борисом границу перейти. Затем с мужем своим встретилась.
— Он у тебя офицер?
— Нет, инженер гражданской авиации.
Борис опять влез в разговор:
— Вот откуда вы про самолет знаете!
— В чем дело? — поинтересовался Бешеный.
— Да когда в самолете летели, не дала умереть Борьке от кессонной болезни.
— Говори по-русски, а то убью словарем.
— Племяш твой в негерметическом салоне лететь хотел. Ладно, от темы не отвлекайся. Вышла замуж, уехала жить на море, родила двух пацанов. Работаю врачом в обыкновенной районной поликлинике. В дом, где сделка совершалась, попала случайно. Без ведома хозяина меня вызвал сын родильницы. Вернее не меня, а просто врача. Ну, а что я в эту историю вляпалась, это мое еврейское счастье такое.
— А как с деньгами у вас? Вы с мужем нормально зарабатываете?
— Вань, мы обыкновенные работяги. У нас трехкомнатная кооперативная квартира, купленная при Советской власти, машина «Жигули». Не нищие, не бомжуем, на хлеб с маслом хватает. Мальчишки ходят на английский, старший стрельбой увлекается, а младший — футболом. В общем все как у всех.
— А у меня видишь, какая машинка? — решил похвастаться Иван.
— Ваня, я в машинах не разбираюсь. Мне от этих железок два достоинства нужны: чтобы ездила, и была чистой.
— Хорошо, в город приедем, я тебе хату свою покажу.
— Представляю: ампир с кубизмом!
— Почему-то по твоему тону я догадываюсь, что ты сказала какую-то гадость.
— Что ты, что ты, это я просто об архитектуре размышляю.
Недоверчиво поглядывая на скромно замолчавшую Линку, Бешеный не вытерпел:
— Ладно, приедем, не понравится, делай ремонт по своему вкусу.
— Вань, я не поняла. Как это по-своему? А жена твоя, что, в восторг приходить будет от моих затей?
— А нет никакой жены и семьи нет. Я ж в законе, мне это не положено. И правильно, у меня день прошел и, слава Богу. А семью в заложники взять могут.
— А родителей?
— Ты нашу деревню видала? Почти в каждом доме родственники и у каждого оружие есть. Не завидую тому, кто сунется в нашу берлогу с такой идеей.
