Олег Солод - Партизаны. Судный день.
Виктор немедленно приподнял руки.
— Все, все. Больше не буду. Достаточно. Можете вставать. — Подойдя к столу, он пояснил Алене: — Все ясно. Обычный поясничный остеохондроз.
— Чего это? — встрепенулась Петровна, услышав страшные слова.
— Прострел у тебя, — перевела Алена латинский диагноз на русский язык.
— А, верно, — кивнула старушка. — Прострел. — Она села на лавку и, несколько успокоившись, принялась ждать продолжения. Ей было немного странно, зачем пришлось терпеть такие муки. Если бы доктор спросил, она бы и так сказала, что у нее прострел. Но, видать, так у них, городских, положено.
Виктор достал из чемоданчика тюбик с мазью и протянул его Петровне.
— Вот вам мазь. Ее нужно втирать в поясницу. Это поможет.
— Спасибочки, — оживилась Петровна не столько от того, что ее одарили мазью, сколько от того, что прием закончился. В лечении она особенно не нуждалась, резонно полагая, что прострел — он и есть прострел. Как же без него? Зато любопытство удалось удовлетворить полностью. — Мне чего, идти можно? — на всякий случай спросила она, беря тюбик с мазью.
— Идите, — разрешил Виктор. — И пригласите следующую.
— Спасибочки, доктор, — поблагодарила Петровна.
Столкнувшись в сенях с Терентием, она не удержалась и похвасталась:
— Вот что значит городской. Мазюку дал. — Петровна показала деду тюбик с непонятными иностранными буквами. — Сказал, втерешь — и как рукой сымет. А мы тут живем в глуши, не знаем. — Вскоре с улицы послышался ее бодрый голос: — Салтычиха, заходь.
— Слава богу, лекарствами я на складе затарился под завязку, — поделился с Аленой Виктор. — Даже удивительно, откуда там столько всего. В городе бы с Петровны за эту мазь три шкуры содрали. Альтернативы-то нет. Лекарство прекрасное. Но пришлось бы основательно раскошелиться.
— Мы тут больше по-своему, — уклончиво заметила Алена.
— То-то и беда, — посочувствовал Виктор.
Дверь в горницу открылась, и на пороге показалась Салтычиха.
— Можно войти, али как?
— Разумеется, — пригласил Виктор.
Салтычиха, бросив быстрый взгляд в сторону односельчанки, пожаловалась доктору:
— Зуб у меня чегой-то дергает.
— Зуб? — нахмурился Виктор. — Хм… Вообще-то я не стоматолог. К тому же, боюсь, у меня может не оказаться подходящих инструментов… Впрочем, посмотрим, — решился он, не желая допускать падения собственного авторитета.
Виктор достал из чемоданчика маленький фонарик, подошел к Салтычихе и попросил:
— Откройте рот.
Салтычиха послушно выполнила его просьбу. Виктор заглянул в приоткрывшийся черный провал и тут же непроизвольно отшатнулся.
— Чего там? — с беспокойством спросила Салтычиха.
— Будьте добры, попробуйте некоторое время не дышать.
Салтычиха вновь раскрыла рот и замерла. Виктор, сам задержав дыхание, еще раз заглянул внутрь, светя себе фонариком.
— Ну, с этим мы справимся, — с облегчением произнес он и пояснил для Алены: — Десна нагноилась… Небольшой флюс. Вскроем нарыв — и все быстро заживет. Будьте добры, сядьте на лавку поближе к свету, — попросил Виктор Салтычиху, возвращаясь к столу.
Алена оставила его речь без комментариев.
— Значит так… — Виктор принялся копошиться в чемоданчике, готовя необходимый инструментарий и втайне дивясь тому, что предложение пусть о небольшой, но все же операции было воспринято пациенткой столь безразлично. «Вот ведь, сварливая баба, а понимает, в отличие от остальных», — мысленно похвалил он Салтычиху. — Теперь надеваем масочку, — прокомментировал Виктор свои действия. «Маска будет очень кстати. Запах изо рта у нее — хоть святых выноси». — Готовим новокаинчик… — доктор ловко обезглавил ампулу и набрал в шприц необходимую дозу.
Салтычиха равнодушно следила за его действиями, но вовсе не по причине недюжинного мужества, как наивно предполагал Виктор. Она просто не догадывалась, что они имеют к ней самое непосредственное отношение. Салтычиха терпеливо ждала, пока лекарь закончит суету и вернется к осмотру. «Дело бы сделал, а уж потом», — неодобрительно подумала она.
— Вроде бы все, — Виктор сбросил из шприца воздух и подошел к Салтычихе. — Откройте рот.
Та с недоумением посмотрела на него.
— Опять, что ли?
— Конечно. Сейчас начнем ваше лечение. Для начала вколем обезболивающее, а потом разрежем нарыв.
Тут только до старушки дошло, что с ней собираются делать. Салтычиха мгновенно вскочила со скамьи.
— Резать не дамся!
— Ну-ну, — успокоительно произнес Виктор, дивясь столь резкому изменению настроения пациентки. — Больно не будет, — заверил он.
Салтычиха, не имея возможности попятиться, выставила вперед руки.
— А ну, отойди. Ишь чего удумал!
Виктор опустил шприц.
«Похоже, это будет непросто», — с досадой подумал он, принимаясь за очередные увещевания:
— Послушайте, если не вскрыть этот нарыв, будет только хуже.
— А ты меня не пужай! — задиристо бросила старуха. — Пуганая уже.
Виктор повернулся к Алене.
— Может быть, вы поможете?
— Могу и помочь, — согласилась та. Однако действия, которые она предприняла, оказались вовсе не теми, которых ожидал доктор.
Алена скомандовала Салтычихе:
— Сядь.
Та, косясь на доктора, так и стоявшего со шприцем в поднятой руке, села на лавку.
— Открой хлебалку.
Салтычиха послушно открыла рот. Алена, придвинувшись к ней, принялась что-то тихо шептать, водя руками вокруг ее головы. Доктор с удивлением следил за странной церемонией. Закончив шептать, Алена неожиданно трижды плюнула прямо в открытый рот бабки, что та снесла совершенно безропотно.
— Все. Иди.
Салтычиха захлопнула рот и победно посмотрела на Виктора.
— То-то, городской. Набирайся пока уму-разуму. А то сразу иголками махать. Я-то думала… — Она пренебрежительно махнула рукой и покинула избу.
Виктор положил на стол шприц, снял маску, открыл дверь в сени и крикнул Терентию:
— Перерыв пять минут.
Вернувшись, он присел на скамью рядом с Аленой.
— Послушайте, при ней я ничего не сказал. Не хотел ставить под сомнение ваш авторитет. Но неужели вы не понимаете: от того, что вы ей, извиняюсь, плюнули в рожу, нарыв не рассосется.
Алена пожала плечами.
— Может, и не рассосется. А может, и да.
— Ну, знаете ли! — возмутился Виктор. — Вот когда ей понадобится срочная операция…
В дверь постучали.
— Я же сказал, перерыв пять минут… — с досадой начал он, но на пороге с тюбиком мази в руках уже стояла Петровна. — Что вам? — спросил Виктор.
— Извиняйте, люди добрые, — попросила прощения старушка, заметив хмурое лицо врача. — Только чего-то, дохтур, мазь твоя не помогает. Уж я обмазалась вся, а как по воду-то пошла, так снова стрельнуло.
Виктор улыбнулся. Несмотря на все еще испытываемое им раздражение, наивность Петровны его развеселила.
— Что же вы хотите? Естественно. Лечение — дело не быстрое. Мазаться надо минимум десять дней. Тогда почувствуете улучшение.
— Десять дней?
— Как минимум. Если не хватит мази, приходите, дам еще.
— Вон оно как. Тогда спасибочки.
К удивлению Виктора, старушка подошла к столу и положила тюбик.
— Погодите. Вы что? — не понял он.
— Зачем же добро зазря переводить? Я думала — раз городское лекарство, может, облегчение даст. А так, что ж…
Виктор почувствовал, как его снова охватывает волна бессильной злобы. «Боже, какая дремучесть! — с досадой подумал он. — И Алена еще. Вместо того чтобы помочь…» — Петровна, поймите, — с тоской в голосе произнес он, — при вашей болезни нет лекарства, которое могло бы подействовать быстрее. — Он вновь протянул ей тюбик. — Берите. Это очень хороший препарат.
— Как же нету? — Вместо того чтобы взять лекарство, Петровна посмотрела на доктора чуть ли не с жалостью, дивясь тому, что городской врач не знает простых вещей. — Как же — нету? — повторила она. — Аленкины-то травки привяжешь — и к утру будто молоденькая. Так что, спасибочки. Извиняйте, что побеспокоила.
Еще раз поклонившись, Петровна покинула избу. Тюбик с дорогой импортной мазью так и остался в руках у Виктора. Он повернулся к Алене:
— Что она несет? Это правда? Действительно к утру?
— Чего ж ей врать? — вопросом на вопрос ответила Алена.
— И что это за травы?
— Есть такие.
— Понимаю, — кивнул Виктор. — Семейный секрет. — Он с горечью развел руками. — Похоже, в моих услугах здесь не нуждаются. В таком случае…
— Погодите, доктор… — с непонятным смущением в голосе прервала его Алена.
Тот посмотрел на нее.
— Что?
Под его взглядом Алена еще больше смутилась.
— Может… вы бабушку мою глянете? — попросила она с неожиданной робостью.
