Алекс Норк - Маргарита
Потом щелкнул еще два раза, и на сцену явился другой известный сатирик, уже с русской фамилией.
Он сначала бессмысленно улыбнулся, потом сделал серьезное выражение:
— Русь! Какое слово, а, Русь! А от чего оно происходит?.. От слова «русские». А слово «русские» от чего происходит?.. От слова Русь! Потому что мы вместе все, неразделимые!
Публика встретила эту белиберду громкими аплодисментами.
— Вот бревно лежит поперек дороги. Немец что сделает, вылезет из машины и начнет его убирать. Американец вообще свернет на другое шоссе. А русский переедет бревно и дальше себе…
Сатирик засмеялся первым, и его здорово поддержали.
— Ну и иди, — выговорил мужик.
Нагайка, показалось, хочет ударить теперь не по полу, сатирика ветром сдуло.
Большой занавес опустился, но нижние огни загорелись, предупреждая, что перерыва не будет.
— Все слова помнишь?
Артиста Здруева выставили срочно, как третьего дублера.
— А что там не помнить, «быть — не быть».
Он прихватил шпагу и поспешил на сцену.
Занавес пошел вверх, Здруев увидел привычную декорацию — боковая часть замка Эльсинор с башней. Сейчас призрак его позовет.
А вот и он.
Здруев, начал ступать вверх по ступенькам и на последней, как и положено, произнес:
— Куда ведешь, я дальше не пойду.
Призрак заговорил могильным голосом:
— Я Дания, лежащая во прахе, пока спала, обобрана была до нитки.
— Вот тебе раз, — вырвалось у Здруева само как-то, искренне.
— Насилие терплю со всех сторон — воруют гнусно, без стыда, без совести, — и исчезая, призрак добавил: — Отмщенья жду.
Собственно говоря, за то короткое время, пока он здесь, кое-что и сам замечал — крестьяне вчера ему встретились на конной прогулке, оборванные все с изможденными лицами. А при бате ведь жили зажиточно.
Он начал медленно спускаться вниз по ступенькам.
Полоний всегда вызывал подозрения — он и в детстве не сомневался, куда именно делись его маленькие золотые часики.
Опять же слухи ходят, что дядька казенной землей торгует, Фортинбрасу острова продает. И концессии какие-то придумал — германцы лес вовсю рубят.
Мамаше каждый день курьеры из Парижа заказы везут, и драгоценности из Амстердама. В конюшне королевской пустых стойл полно — куда лошади подевались?
Здруев спустился в ярко освещенный зал, где, как всегда, шла пирушка.
Подошел к столу и тоже присел.
Мамаша, улыбаясь, проговорила:
— Я вижу, сын наш отчего-то невесел.
— А чего радоваться-то?
Мамаша показывает ему глазами за спину, он поворачивается — там дурак какой-то из будки что-то шепчет ему.
Явился пьяный Лаэрт, полез за графином, и под распахнувшимся камзолом обозначались два туго набитых мешочка с деньгами.
Ну точно, он, сука, коней уводит.
— Я вот что, дядя, думаю — большие сомнения насчет концессий имеются. Не патриотично оно как-то.
— Патриотизм, как известно, — дядька сделал большой глоток из кубка, — последнее прибежище негодяя.
Здруева как по щеке хлестануло.
Он, Принц Датский, проскакавший с отцом всю страну, любящий каждое дерево, каждый камушек на побережье, это он негодяй?
Полоний улыбается, а Лаэрт смеется.
Первым делом Здруев врезал рукояткой шпаги Лаэрту по харе, затем вырвал из ножен клинок.
Первый выпад дядька отбил большим кубком.
— С вами, мамаша, тоже разговор будет.
Вторым выпадом он «достал», и дядька с визгом скатился под стол.
…еще раз Лаэрту по морде…
Где Полоний?!
А, за коврами прячется, крыса.
Вот тебе, вот!..
Стражники кинулись разнимать.
Здруев отбросил шпагу и начал бить кулаками… слабенькие у них шлемы…
Голос из зала добавил силы:
— Бей их, Гамлeт, Данию продали!
— Что с вами, милорд, вы не в себе?
Явилась! Губки бабочкой…
Только и думает, как его обморочить и принцессою стать. Недотрогу из себя корчит, а сама с четырнадцати лет, Йорик рассказывал, ноги разводила кому ни попадя.
Здруев почернел лицом.
— Молись!
— Дурак, мы не то играем.
— Молись!
Кто-то попробовал помешать, но не вышло.
Саша Захарова извивается на полу и сипит:
— Задушишь, гадина.
Занавес с крупной надписью: «ВОТ ВАМ И ВСЁ».
Связанного Здруева отнесли в гримерную, он плевался и матерился.
* * *Почему среди всех объявлений в газете депутат выбрал именно это, депутат не знал сам.
Мельком обратил внимание, когда въезжал в переулок — на углу опять что-то сносят.
Вот аккуратная дверь под небольшим козырьком, на панели с кнопками вспыхнуло: «Ждем-с!».
— Что приключилось-то, батенька? — на него смотрят добрые, немного кошачьи глаза. — Дайте-ка руку, я пойму сам.
— По пульсу?
— Пульс на каждой руке отражает шесть энергетических каналов. Всего их, главных, двенадцать. Дайте другую руку… Э, да у нас не приключилось, а отключилось.
— Знаете, всегда было нормально, вчера поехал к…
Доктор понятливо кивнул и спросил:
— Много не пили?
— Нет, я перед этим делом…
Он снова кивнул:
— Правильно, батенька, правильно.
— Это трудно лечится, доктор?
— Отнюдь. Случай у вас простой, две недельки покушаете «Импазу», и как рукой, — доктор сначала махнул рукой, а потом, подумав, перевел ее в правильное положение. — Значит, во все время, кроме сна и еды, употребляем «Импазу». Интервалы — чем реже, тем лучше. Купите сразу килограмм пятьдесят. — Он вдруг покачал головой. — Только, батенька, контрафакт у нас кругом, контрафакт.
— Как же быть?
— Не беспокойтесь, у нас свои проверенные аптечки. Одна тут прямо по переулку через два дома.
— Ой, спасибо, доктор! Сколько я должен?
— С любимого депутата? Как можно, и не уговаривайте, не возьму.
Как только пациент вышел, доктор взял трубку, набрал номер и произнес:
— Тут клиентик к вам за большой партией. Значит, как договаривались?..
Потом он прошел к двери кабинета и произнес в переднюю:
— Азазел, нам комиссионные положены в соседней аптеке, зайди. Купи бутылочку хорошую, тортик.
— А ты?
— Ко мне еще один пациент пожалует.
— Тэк-с, что мучает, что беспокоит?
— Странная совершенно история…
Соколов сразу обратил внимание на икону — Георгий и Змей: змей с черным звериным туловищем, сильным, лапы когтистые с ловкой ухваткой, а у Георгия слабенькая амуниция — копье короткое, маленький щит. Дистанция, с которой можно уже атаковать. Змей выглядит инициативнее, и почудилось — он переставил переднюю опорную лапу, приготовив другую к удару.
— Запах, доктор. Взялся непонятно откуда. Я сам не чувствую, а все говорят, что просто разит кошатиной. Я уже всякими дезодорантами отбить пробовал.
Доктор принюхался и сообщил:
— Да, словно кошку дезодорантом облили, — он подумал чуть-чуть. — Блуд любите?
— В каком смысле?
— Во всех.
— Простите, не понимаю.
— Ну, что тут не понимать. Психическая и биохимическая сферы непосредственно связаны. Совсем вам простой пример: не особенно хотите есть, но начинаете интенсивно думать о каком-нибудь вкусном любимом блюде — что произойдет? — и сам ответил: — Не только повысится слюноотделение, но и биохимия в организме заработает в пищевом направлении — печень, поджелудочная и так далее. И блуд в любой форме, как психический акт, формирует свою биохимию. Вот кошка мартовская воняет ужасно, еще не сделала ничего, а уже воняет.
Соколов хотел сказать, что раньше ведь ничего подобного не было, но удержался от такого «прокола».
«Специалист», он уже понял, кто перед ним, продолжил именно в подуманном им направлении.
— Ресурс, дорогой, подызносили. Дополнительное напряжение, усиливается моторика, вразнос, так сказать, идет. Чего ж вы хотите?
— Вылечиться, — честно сказал Соколов.
И почти жалобно попросил:
— Можно?
— Психическое, дорогой, лечится психическим же. То есть самовнушением, а по научному — формированием правильной установки.
— А как?
— Ну вот, и попробуем.
Икона напротив продолжала к себе привлекать. Доктор тоже взглянул на нее и произнес раздумчиво:
— Да-с, ничего еще не понятно.
Потом вернул взгляд к пациенту.
— Сядьте ровно, с прямым позвоночником… Тэк-с, повторяйте за мной не словами, а всем сознанием. Готовы?
— Готов.
— Отказываюсь от блуда…
— Отказываюсь от блуда…
— И телом…
— А, и телом…
— И мыслями…
— И мыслями…
— И словами.
Соколов хотел сказать про профессию, что словами приходится иногда просто манипулировать, что без этого…
Зверь на иконе напрягся, и сейчас просто снесет Георгия!
— И словами.
