Александр Рогожкин - Особенности национальной рыбалки
Лёва посмотрел в окуляры и отшатнулся: совсем рядом, очень крупно, было молодое и крайне удивлённое лицо финского полицейского, с которым он разговаривал на шоссе в посёлке…
Соловейчик всё не мог укротить перископ — тот или вращался вокруг оси, или поднимался вверх.
— Лёва, тебе помочь? — спросил Сергей Олегович. — Скажи, что делать надо?!
— Молчи! — Соловейчик приник к перископу: очень крупно руки, верёвка… довольное лицо полицейского…
— Вяжут нас, — прохрипел Лёва.
Полицейский ещё раз прихватил канатом перископ, затянул узел потуже. Побежал вязать конец каната к пирсу…
Люк распахнулся — ввалились Витя и Кузьмич. В руках диверсант нёс мокрую коробку с водкой.
— Последняя… — он бросил её к остальным.
Диверсант оттолкнул Лёву от перископа. Осмотрелся…
— Так!.. — многозначительно произнёс он. — Просто так Витька не возьмёте!
— Может, нам лучше добровольно сдаться?.. — спросил Сергей Олегович. — Мы же ничего не сделали плохого… Скажем, гуляли — заблудились…
— Заткнись, балласт! — Витя опустил перископ. Сел за штурвал. — Не писай в рюмку… и не из таких передряг уходили!
— Вот это очень хочется, — вздохнул Сергей Олегович. — Неужели на такой сложной лодке нет туалета? Куда вы по нужде ходите?
— Потерпи, — попросил Лёва.
Наверху безуспешно пытались удержать перископ. Верёвка натянулась — почти вертикально ушла под воду. Двое здоровых полицейских потянули за неё…
Вдруг верёвка дрогнула, напряглась как струна. Пирс дрогнул. Полицейский схватил ещё один канат, набросил новую петлю на торчащий перископ…
Второй полицейский пришёл на помощь.
Раймо, держась руками за голову, подошёл к пирсу, растерянно посмотрел, ничего не понимая в происходящем.
— Теперь — поехали! — сам себе скомандовал Витя, давя на какие-то рычажки. Корпус лодки задрожал…
— Ушли? — поинтересовался Сергей Олегович. — Теперь можно в туалет?
— Серёжа, потерпи… — отмахнулся Кузьмич. — Все терпят — один ты не можешь…
Сергей Олегович тяжко вздохнул и стал терпеть дальше.
Канаты звенели от напряжения. Пирс мелко дрожал. Мужественные полицейские с финским упорством вязали новые узлы…
Диверсант Витек смотрел на стрелки приборов. Ещё сильнее надавил на рычаги рулей.
Корпус лодки вибрировал. Мотор надсадно гудел на высоких тонах.
— Витя, что делать будем? — не выдержал Кузьмич.
— Бороться, — просто ответил диверсант.
— Господи! Съездили на рыбалку! — простонал Сергей Олегович. — Половили рыбку…
— Горючее на исходе! — посмотрел на приборы Витек. — Лей водку в баки, иначе не уйдём!
— Что?! — не понял егерь. — С ума сошёл?! Это же водка!
— Она что — на водке работает? — не понял Лёва.
— На всём, что горит, — ответил Витя. — Лей, говорю!
— Жалко… — пробормотал Лёва. — Столько трудов затратили…
— Лёва! Лей её! — взмолился Сергей Олегович. — Лучше без водки на воле, чем в тюрьме с водкой!
Этот довод убедил и Кузьмича — он стал доставать бутылки с водкой и выливать их в бак…
Витек оглянулся, затем повернул какой-то рычажок на своём пульте — корпус подводной лодки завибрировал ещё сильнее…
Сильный рывок повалил полицейских на пирсе. Из-под воды, куда уходили натянутые канаты, показались белые буруны.
Раймо растерянно сел на доски, рядом со столиком. Осторожно потрогал свою голову.
Полицейские закричали — послышался треск. Часть пирса стала медленно отрываться от берега, пока не отошла совсем.
Полицейские ловко и быстро прыгнули на остаток пирса, задержавшийся у берега. Раймо смотрел, как часть пирса, на которой сидел он, быстро удаляется от берега. На берегу что-то кричали ему вслед.
Полицейский катер рванулся следом, но быстро отстал; скорость, с которой двигался по воде кусок пирса, была сумасшедшей. Раймо вздохнул и пересел на стул, под скромную тень зонтика.
Мерно покачивался на зыбкой волне водолазный катер. Лениво висели над мачтой чайки.
— Какой ящик?.. — переспросил Семёнов в ларингофон.
— У нас ящик деревянный был на баркасе? — спросил он Чердынцева. — Он ящик на дне нашёл…
— Был какой-то, — вспомнил прокурор. — На корме стоял…
— Был ящик… — сообщил на дно Семёнов. — А баркаса рядом с ящиком нет?.. Ладно, поднимай хотя бы ящик этот…
Сержант вздохнул.
У трапа из воды пошли пузыри воздуха, следом показался блестящий водолазный шлем. Чердынцев и матрос помогли поднять на палубу ящик, потом и самого водолаза…
— Дно илистое, — сообщил капитан катера, он же и водолаз, когда с него стащили шлем. — Течение сильное. Я на ящик ваш случайно наткнулся, ногой зацепил, — объяснил он.
— Старинной работы погребец, — рассматривал поднятый со дна ящик генерал.
— Такого у нас не было, — рассмотрел находку прокурор.
Иволгин просунул в щель дерева нож — крышка с трудом поднялась — в песке, полностью забившем внутреннее пространство ящика, лежали пузатые бутылки. Горлышки были залиты сургучом.
Генерал достал одну из бутылок, очистил стекло от песка и ила, прочёл: «Gaston de Lagrange. 1804.»
— Что это? — не понял прокурор.
— Год провозглашения Наполеона императором Франции, — вспомнил сержант Семёнов. — До этого года он был простым пожизненным консулом…
— Я спрашиваю, что это… в бутылках? — уточнил Чердынцев.
— Коньяк, — сказал Иволгин. — Гастон де Лагранж. Французский. Почти двести лет…
— Я такой никогда не пробовал, — признался капитан катера. — Двести лет… Это какая выдержка? Звёздочек не хватит со всех погон на нашей базе…
Остальные промолчали — так что не известно, может, кто и пробовал.
Иволгин всматривался в даль. Затем взял бинокль — по воде быстро двигался странный предмет. Плот или настил. Солнцезащитные зонты, пара столиков, за одним из которых сидел человек…
— Никогда такого не видел… — вывел генерал.
— Я тоже… — вздохнул Семёнов. — Такой коньяк — раритетный, можно сказать, — только на мировых аукционах купить можно.
— Интересно, сколько он сейчас стоит? — поинтересовался Чердынцев.
— Очень много… — вздохнул сержант. — Нам никогда не купить.
— Зачем покупать? — удивился капитан. — Вот он!
Кузьмич вылил очередную бутылку.
— Всё! Хотел бы я взглянуть на того конструктора, который такие двигатели выдумывает! — пробормотал егерь.
Соловейчик тяжко вздохнул. Подошёл к перископу, посмотрел в окуляры.
— Кузьмич, посмотри! Ты мне не верил… — уступил он место егерю.
Тот посмотрел:
— Раймо…
Финн сидел за столиком на куске пирса. Невозмутимый и спокойный.
— Витя, всплываем, — попросил Кузьмич. — Мы за собой часть Финляндии буксируем вместе с гражданином…
Вечер окружал водолазный катер и часть пирса со столиками и разноцветными зонтами. А может, была уже ночь — так как и ночью в наших широтах в это время года очень светло.
На пирсе расположились почти все — Иволгин, Раймо, Соловейчик, Кузьмич, Сергей Олегович, был и бесстрашный диверсант Витя, капитан третьего ранга, со своим мичманом, капитан водолазного катера, слесарь-хирург… Много народа вместила уютная площадка пирса — точнее, часть бывшего пирса.
Осторожно разлили по рюмкам коньяк.
— Я вот о чём хочу сказать — поднялся прокурор Чердынцев. — Случай свёл нас всех вместе, ходили бы мы рядом, жили тихо, даже и не подозревали о существовании друг друга, вот… а тут случай такой. Я очень рад, что так всё случилось». — он осторожно покосился в сторону Раймо. — Да. Рад, что мы все вместе… поэтому хочу поднять этот… эту рюмку со старым коньком, чтобы мы все помнили это время, чтобы нам было всегда так хорошо… хочу также…
— Ну, — не выдержал и встал Иволгин, — за рыбалку!
Все дружно откликнулись на этот тост.
— Ты оставайся у меня, — говорил Раймо Кузьмич, — я тебе нашу рыбалку покажу. Ты такой рыбалки больше нигде не увидишь…
— У нас в Финляндии тоже очень хорошая рыбалка, — ответил по-фински гость.
— О чём ты говоришь! Сидите и смотрите тупо на свои поплавки, — усмехнулся егерь. — А у нас весело, посидеть можно, поговорить, ну и вообще… отдохнуть душой.
— Душевный коньяк, мягкий, — похвалил Иволгин напиток. — Хорошо отдохнули… Давно у меня такой рыбалки не было…
С ним молча согласились.
Говорить не хотелось. Сидели на плавно покачивающейся части финского пирса среди тихой, родной для всех природы и молчали…
Очень хорошо было.
