Юрий Бурносов - Год Мудака
Фрязин прочел стишок еще раз. В стенгазету писали, конечно, всякое, но такого он не видел.
— А дураки писали, — сказал, проходя, один из оперативников. Второй, несший зачем-то настоящий человеческий череп, поправил:
— Слабоумные граждане.
— Ну да. Они. Это о профилактике дорожно-транспортных происшествий. А в следующем номере должно быть про пьянство.
Один из слабоумных граждан как раз подошел и радостно улыбался.
Фрязин посмотрел на часы — до восемнадцати ноль ноль еще долгонько… Чем день занять? После участия во вчерашней операции их с Лагутиным освободили от дежурства, попросили только посидеть в управлении, может, понадобятся зачем. Лагутин со своим дураком разумно ушел пить пиво, а Фрязин мотался туда-сюда, определив Володю в комнату отдыха к телевизору. Было страшно — в Кремль все-таки… Сами-Знаете-Кто… Как бы чего не вышло, подумал Фрязин, автоматически перечитывая еще раз стихотворение про автомобил.
Потом он посидел в холле под фикусом, почитал какую-то газету, забытую на подоконнике и отчетливо пахнущую селедкой, ничего не понял и сунул ее в урну. Еще раз прочел про автомобил, прикинул, что «ззади» написано с ошибкой, надо «с зади», покурил. Кстати, управление было единственной организацией, где отсутствовали места для курения. То бишь курили везде — чтобы не тратить рабочее время на хождения туда-сюда. Это была одна из многих привилегий сотрудников ВОПРАГ, и Фрязин ею гордился. Особенно когда видел, как пиздят или забирают какого-нибудь горемыку, попавшегося с сигаретой в общественном месте и нарушившего таким макаром федеральный закон «О борьбе с курением». Пиздили, правда, за это несильно, потому что пиздившие тоже курили.
Сами-Знаете-Кто… Вот Сами-Знаете-Кто никогда не курил.
Вернее, было так.
«Когда Сами-Знаете-Кому было семнадцать лет, он начал курить, пить и ебаться.
Он был тогда уже студентом. Или курсантом. И студенты, и курсанты многие курят, пьют и ебутся. А к Сами-Знаете-Кому то и дело приходили его товарищи, тоже студенты. Или курсанты. И почти все курили, пили и ебались. Бывало, закроются в комнате, говорят, спорят, беседуют, а сами, как паровозы, курят, пьют и ебутся.
Ну, и благодаря этому Сами-Знаете-Кто тоже стал привыкать к курению, питью и ебле.
Конечно, для здоровья курить очень неполезно. От этого люди кашляют, мало кушают, худеют и хворают. Но которые уже начали курить — тем не так-то легко это бросить. Тем более пить и ебаться.
А мать Сами-Знаете-Кого очень огорчалась, что ее любимый сын привык к куренью, питью и ебле.
И она не раз просила сына бросить эту привычку. Но Сами-Знаете-Кто на это только улыбался и говорил:
— Ничего! Я здоровый. Мне это не очень вредно.
Но мама очень любила своего сына, и поэтому она решила сделать как-нибудь так, чтобы он бросил курить, пить и ебаться. И долгое время она не знала, как ей сделать и как поступить.
И вот однажды она нарочно ему сказала:
— Денег у нас немного. Каждая лишняя трата отражается на хозяйстве. И хотя твои папиросы, водка и бляди недорого стоят, но все-таки было бы лучше для хозяйства, если бы ты не курил, не пил и не ебался.
Она нарочно так сказала. Папиросы, водка и бляди стоили очень дешево. И на хозяйстве это не отражалось. Но матери очень уж хотелось, чтоб ее сын не курил, не пил и не ебался. И вот почему она так сказала.
Выслушав эти слова матери, Сами-Знаете-Кто ответил:
— Ах, прости, мама! Вот об этом я не подумал. Хорошо, я сегодня же брошу курить, пить и ебаться.
И с этими словами вытащил из кармана папиросы и водку и положил их на стол, а блядей тут же погнал на хуй из комнаты. И уж больше до них не дотрагивался. А которые курят, пьют и ебутся, те знают, какую огромную волю надо иметь, чтоб сразу бросить эти привычку. Некоторые слабовольные люди обращаются даже к докторам, чтоб те помогли им бросить курить, пить и ебаться. И доктора смазывают им рот и хуй каким-то лекарством, чтоб им противно было курить, пить и ебаться. А еще более слабовольных доктора усыпляют и внушают им разные ужасные мысли о вреде курения, питья и ебли. И только тогда эти люди бросают курить, пить и ебаться. И то многие не бросают, а продолжают курить, пить и ебаться, имея в голове ужасные мысли о вредности куренья, питья и ебли.
Но у Сами-Знаете-Кого была огромная воля. Он без всяких докторов решил бросить куренье, питье и еблю. И действительно бросил. И больше никогда не курил, не пил и не ебался».
Историю эту Фрязин прочел в учебнике сына, и даже вспомнил, что читал нечто подобное о ком-то другом, но тут же отмел эти мысли. Сын, сука, уже тоже курил, и Фрязин для порядка заставил его прочесть поучительную историю пять раз, стоя голыми коленками на гречневой крупе. Сын курить не бросил, да Фрязин и не надеялся. Все дети рано или поздно начинают курить, пить и ебаться, поэтому спорить с природой бессмысленно. Надеялся Фрязин лишь на то, что удастся пристроить сына в училище ВОПРАГ, чтоб как батька был. Да поди пристрой…
Опять вспомнилось про вечерний визит, про восемнадцать ноль ноль. Что же попросить-то? Сына в училище? Так рано еще, маленький он совсем разъебай… Квартиру? Дачу? А если подождать, пока Сами-Знаете-Кто сам чего предложит? На работу, может, возьмет в свои структуры, а там все дадут автоматически — и машину, и дачу, и сына в училище…
Фрязин аж употел.
От радужных мыслей его отвлек оперативник Зазыкин, который громко спросил:
— Чей дурак там перед телевизором сидит?
— Мой! Мой! — не сразу отозвался Фрязин.
— Насрал, падла, прямо на пол. Иди убирай теперь.
Резкий переход от светлых перспектив в структурах Сами-Знаете-Кого к куче дурацкого говна расстроил Фрязина, и в комнату отдыха он вошел злой. Володя как ни в чем ни бывало смотрел телевизор. Насрал он в самом деле изрядно, что называется, с разбегу не перепрыгнуть. Жрет, небось, много, скотина.
— Что ж ты наделал? — спросил Фрязин.
— Кака, — правильно сказал дурак, не отрывая взгляд от экрана. Там как рассказывали про украинских националистов Олди и грузинского националиста Локхарда, выводя нехитрую связь всех троих с мировым сионизмом и американскими спецслужбами, потому что грузинов Локхардов в природе не бывает, как и хохлов Олди.
— Я тебя, блядь, убил бы, — сказал Фрязин. — Убирай давай!
Дурак шмыгнул носом и продолжал смотреть.
— Мне сегодня в Кремль, а ты насрал, — без всякой логики, но с большой и чистой укоризной сказал Фрязин. Тут, на володино счастье, как раз подвернулся чей-то слабоумный партнер, и Фрязин ухватил его за плечо, говоря:
— Видишь? Насрано! Убрать!
Слабоумный гражданин попался понятливый, тут же собрал говно в карманы, а что не влезло, взял в горсточку и ушел. На ковре осталась неприятная размазанная клякса, и Фрязин прикрыл ее газетой — вроде как случайно упала.
А вообще работа Фрязину нравилась. Чем ближе к Кремлю, тем чаще он думал об этом. Ну вот заберут его, к примеру, в личную охрану Сами-Знаете-Кого. Дадут квартиру, машину. И будет он ходить следом, охранять… Ни водки небось попить, ни пива. Даже жарко когда. Все время начеку, все время при деле, в волнениях и тревогах. А если, не дай господь, Сами-Знаете-Кого убьют? Или хотя бы яйцом каким кинут, помидором? Это не режиссер Нахалков, у того хоть все ебало пускай в помидорах да яйцах будет, никто не почешется. На то — режиссер, творческая личность. А тут Сами-Знаете-Кто. Небось сразу всю охрану в мудаки, а на их место новых наберут. Или в крайнем случае — на Крайний Север, мудаков стеречь…
В это время Кукин посрал, в очередной раз оценив талант Циолковского. Небось всю Калугу обосрал, пока ракету выдумал. Написать, что ли, про это? Кукин прикинул — а и неплохо бы. Найти внучку гения, которая расскажет, как дедушка животом маялся… «Весь в говне, великий мыслитель выскочил из сортира и вскричал: „Люди ринутся к звездам! Я только что открыл электричество!“». Хотя нет, про электричество это не отсюда, это из мудацкой книжки, запрещенной. Хотя почему запрещенная, черт ее разберет.
Тут зазвонил телефон. Кукин рванулся к нему и схватил трубку — вдруг что важное.
Хуй там.
Не важное, а совсем пиздец.
— С вами говорят из администрации Сами-Знаете-Кого, — сказал тусклый, какой-то роботно-пидарастический голос. — Сегодня в восемнадцать ноль-ноль, журналист Кукин, Сами-Знаете-Кто хочет с вами встретиться.
— А-а… — начал Кукин, но утратил голос. Он попробовал еще раз: — А-а… А по какому вопросу?
— Не могу знать, — сказал робот-пидарас. — Излишне напоминать вам, что опаздывать не стоит.
Было слышно, как кто-то говорит картаво: «Скажи, чтоб оделся пгилично, а то хуйню какую напялит, когеспонденты эти хеговы такие».
— Оденьтесь поприличнее, — велел робот-пидарас. — Причешитесь. Пропуск на вас уже выписан.
