Джером Джером - Досужие размышления досужего человека
© Перевод О. Василенко
О застенчивости
Все мастера пера застенчивы. И я не исключение, хотя, говорят, в моем случае это почти незаметно.
Я рад, что моя застенчивость не бросается в глаза. Когда-то она была очень заметна и приносила немало страданий мне и всем окружающим: знакомые дамы жаловались на нее больше всех.
Застенчивому мужчине не позавидуешь: мужчины его недолюбливают, женщины презирают, и он сам себя недолюбливает и презирает одновременно. К застенчивости невозможно привыкнуть, и только время может исцелить этот недуг, хотя однажды мне попался на глаза отличный способ справиться с проблемой. Я наткнулся на заметку в разделе «Ответы читателям» в небольшом еженедельнике и запомнил совет на всю жизнь: «Ведите себя непринужденно и дружелюбно, особенно по отношению к дамам».
Бедный читатель! Могу себе представить, как он усмехнулся, читая полученный ответ. Вот уж воистину мудрая рекомендация: «Ведите себя непринужденно и дружелюбно, особенно по отношению к дамам»! Мой юный застенчивый друг, не вздумайте делать ничего подобного. Ваши попытки вести себя неестественным образом неизбежно сделают вас смехотворно несдержанным и оскорбительно фамильярным. Оставайтесь самим собой, и тогда вас всего лишь сочтут угрюмым глупцом.
Впрочем, застенчивый человек способен отчасти отомстить окружающим за то, что ему приходится от них претерпеть: испытываемые им страдания отражаются и на обществе. Бедняга пугает их не меньше, чем они его. Его присутствие действует на собравшуюся компанию как холодный душ, и даже самые жизнерадостные личности впадают в тоску и начинают нервничать.
Большей частью в этом повинно недоразумение: многие принимают робость за властную самоуверенность, что их восхищает и оскорбляет одновременно. Они обижаются на неловкость, считая ее дерзким небрежением; а когда несчастный в ужасе теряет дар речи и заливается краской, не в состоянии ответить на обращенную к нему реплику, в нем видят ужасный пример того, что бывает с теми, кто не способен управлять своими страстями.
Застенчивого человека неправильно понимают на каждом шагу, и какое бы впечатление он ни желал произвести, результат всегда получается прямо противоположный. Если он хочет пошутить, его слова воспринимают как описание факта и пеняют на недостаток правдивости. Саркастическое замечание принимается за искреннее мнение и приносит репутацию глупца; с другой стороны, небольшая лесть и попытка заискивания принимаются за насмешку, и беднягу ненавидят всю оставшуюся жизнь.
Подобные мучения застенчивого человека весьма забавляют окружающих и с незапамятных времен служат предметом шуток. Однако если мы заглянем глубже, то нашим глазам откроется печальная, если не сказать трагическая, картина. Застенчивый человек неизбежно одинок, отрезан от дружбы и общения. Он живет среди людей, но не связан с ними: между ним и его собратьями стоит непреодолимый барьер — прочная невидимая стена, которую он тщетно пытается преодолеть, набивая все новые шишки. Он видит привлекательные лица и слышит приятные голоса за стеной, но не может протянуть руку и коснуться чьей-то руки. Он тоскливо наблюдает за веселыми компаниями, мечтая заговорить и подружиться с ними, но люди проходят мимо, оживленно болтая друг с другом, а он не может их остановить. Он пытается дотянуться до других людей, но стены его тюрьмы двигаются вместе с ним, сжимая его со всех сторон. Среди уличной суеты, в переполненной гостиной, на работе, на отдыхе, в большой компании и в тесном кругу — везде, где люди собираются вместе, где звучит музыка человеческой речи, где светится в глазах мысль, — повсюду одинокий и забытый, застенчивый человек стоит в стороне, словно прокаженный. Его душа полна любви и тоски, но мир об этом не знает. Железная маска застенчивости намертво приросла к его лицу, и под ней не видно человека. Слова симпатии и дружелюбные приветствия то и дело вертятся на кончике языка, но не могут сорваться с губ. Его сердце разрывается от сочувствия к ближнему, но участие остается невысказанным. Презрение и негодование при виде несправедливости застревают в горле и, не находя выхода в идущем от сердца ругательстве, обращаются внутрь, причиняя вред. Любовь, ненависть и презрение, которые застенчивый человек всегда чувствует особенно глубоко, не выплескиваются наружу, а загнивают, отравляя его изнутри и превращая в мизантропа и циника.
О да, застенчивым мужчинам, как и уродливым женщинам, нелегко жить в этом мире: чтобы чувствовать себя здесь уютно, нужно обладать шкурой носорога. Толстокожесть подобна одежде для души, без нее неприлично выходить в цивилизованное общество. Заикающееся, краснеющее до ушей создание с дрожащими коленками, не знающее, куда девать руки, раздражает всех вокруг; если этот бедняга не может излечиться, то лучше бы ему поскорее повеситься.
Впрочем, мой застенчивый читатель, смею вас заверить, что недуг застенчивости в самом деле излечим — я в этом убедился на собственном опыте. Вы, наверное, уже заметили, что я не люблю говорить о себе, но в данном случае ради блага других мне придется признать, что когда-то я был, как говорится, «самым робким из робких» и «если меня знакомили с привлекательной девушкой, мои колени дрожали от страха». А теперь я бы мог, да нет, я уже смог не далее как позавчера совершить этот подвиг. В одиночестве и сам по себе (как написал школьник в своем переводе «Галльской войны») я осмелился ступить в буфет на вокзале, где уже расположилась юная леди. Со смесью горечи и печали я укорил ее в черствости и недостатке снисхождения. Учтиво, но твердо я настаивал на необходимости проявить почтительность и внимание, по праву полагающиеся британскому путешественнику, и в конце концов взглянул ей прямо в глаза. Что еще тут можно добавить?
После этого мне действительно пришлось немедленно покинуть буфет. На моем лице, вероятно, проступили капельки влаги, и я так ничего и не заказал, но, вы же понимаете, дело не в том, что я испугался, а в том, что просто передумал заказывать.
Застенчивые люди могут утешить себя тем, что робость далеко не всегда признак глупости. Толстокожей деревенщине легко насмехаться над чувствительностью, но умнейшие головы не всегда носят самую прочную броню. Лошадь ничуть не хуже задиры-воробья, а робкая лань не хуже кабана. Застенчивость присуща натурам чрезвычайно чувствительным и не имеет отношения к неловкости или самонадеянности, на чем упорно настаивают последователи попугайской школы в философии.
Самонадеянность действительно быстрее всего излечивает застенчивость. Когда вы наконец осознаете, что вы гораздо умнее всех остальных, робость приходит в ужас и покидает вас. Оглядывая комнату, полную гостей, и думая, что по своим умственным способностям любой из них сущее дитя по сравнению с вами, вы будете стесняться их не более чем стаи сорок или орангутанов.
Самоуверенность — лучшая броня. От ее гладкой, непроницаемой поверхности слабые уколы кинжалов злости и зависти отскакивают, не причиняя вреда. Без этой кольчуги меч таланта не может проложить себе путь сквозь сражения в жизни, ведь удары нужно не только наносить, но и выдерживать. Разумеется, я не имею в виду ту самоуверенность, которая задирает вверх нос и говорит фальцетом. Это не настоящая самоуверенность, а лишь игра в нее — так дети играют в королей и королев, расхаживая в перьях и длинных платьях со шлейфом. Истинная уверенность в себе не раздражает окружающих, а, напротив, делает человека более мягким, добрым и простым в обращении. Притворяться нет нужды, ведь вы и так вполне довольны собой, а ваша гордость идет из таких глубин, которые не видны снаружи. Вы можете позволить себе говорить правду, ибо вам безразличны и похвала, и упреки. Вы считаете себя настолько выше всех остальных, что не видите разницы между ними и чувствуете себя одинаково уютно как в обществе герцога, так и в компании уличных торговцев. Вы руководствуетесь исключительно своим собственным мнением, и у вас никогда не возникает соблазна ежечасно приносить его в жертву мнению соседей, как это делают менее уверенные в себе люди.
С другой стороны, застенчивый человек скромен: он неуверен в своих взглядах и слишком озабочен тем, что думают другие. Для юноши так и должно быть: его характер еще не сформирован и постепенно развивается из хаоса сомнений и неуверенности. Робость уменьшается, по мере того как растут опыт и проницательность. Мужская робость обычно остается в переходном возрасте. Даже если молодому человеку недостает внутренней силы отбросить застенчивость, ее стирают жизненные перипетии. В жизни едва ли можно встретить действительно застенчивого мужчину, разве что на страницах книги или на сцене, где, кстати, им безмерно восхищаются, особенно женщины.
