Джером Джером - Досужие размышления досужего человека
В любой страшной сказке непременно упоминаются крысы. В историях об убийствах и привидениях крысы бегают по пустым комнатам, грызут что-то под полом, выглядывают из прорех в обоях, издают душераздирающие звуки среди ночи, когда ветер воет, рыдает в разрушенных башнях замка и с плачем бродит по безлюдным покоям.
Умирающие узники в омерзительных подземельях видят во мраке угольки глаз, горящие красным огнем, слышат в мертвой тишине шорох когтистых лапок и не могут удержаться от крика, вздрагивая и лихорадочно оглядываясь долгой бессонной ночью.
Я обожаю читать истории про крыс — от них мурашки бегут по коже. Мне нравится рассказ про епископа Гаттона, у которого закрома ломились от зерна, но он не хотел поделиться с голодающими, а когда они стали молить о помощи, собрал их всех в амбаре и сжег заживо. На следующий день к нему пришли полчища крыс, посланные в качестве возмездия. Епископ бежал в неприступную крепость на острове посреди Рейна и заперся там, уверенный в своей безопасности. Но разве от крыс уйдешь! Они переплыли реку, прогрызли толстые каменные стены и съели епископа заживо.
Зубы об камни они навострили,
Грешнику в кости их жадно впустили,
Весь по суставам раздернут был он…
Так был наказан епископ Гаттон.[9]
Вот такая восхитительная история.
А еще рассказывают про гаммельнского Крысолова, который сначала выманил крыс из города, а потом, когда мэр обманул его и не расплатился, собрал всех детей и увел в горы. Какая любопытная легенда! Интересно, что она значит и значит ли вообще что-нибудь? Под покровом сплетения рифм в ней чудится некий глубокий смысл. Меня преследует образ странного, загадочного старика с дудочкой в руках, идущего по узким улицам Гаммельна, а за ним, приплясывая, нетерпеливо следуют дети. Взрослые пытаются их остановить, но дети не обращают на них внимания: они заворожены диковинной мелодией и должны следовать за дудочкой. Они бросают незаконченные игры и роняют позабытые игрушки. Дети не знают, куда зовет их неземная музыка, и бездумно идут следом, не задавая вопросов. Мелодия дудочки звучит в их сердцах, заглушая все остальные звуки. Так они и идут по улице, прочь из города Гаммельна.
Иногда мне приходит в голову, что, может быть, Крысолов вовсе не умер, а все еще бродит по нашим улицам и переулкам, играя на дудочке так тихо, что слышат его только дети. Почему они вдруг прекращают шумную возню и застывают, напряженно вглядываясь куда-то вдаль, с застывшим на личиках серьезным выражением? А когда мы спрашиваем их об этом, встряхивают кудрявыми головками и со смехом бегут к товарищам по играм. Мне кажется, они слушали волшебную музыку старого Крысолова, и, возможно, их горящие глазенки видели, как чудаковатый старик скользит невидимкой в толпе.
Даже мы, повзрослевшие дети, иногда слышим дудочку Крысолова, но влекущая мелодия звучит где-то далеко, а неугомонный мир шумит так громко, что заглушает легкую, как сон, музыку. Наступит день, и сладкие звуки грустной мелодии зазвучат в полную силу, и тогда мы, как дети, отбросим свои игрушки и пойдем за ней. Любящие руки попытаются нас удержать; голоса, которым мы научились верить, будут умолять нас остановиться; но мы мягко оттолкнем любящие руки и пройдем по опечаленному дому к открытой двери, ибо неистовая, диковинная мелодия звучит в наших сердцах, и к тому времени ее смысл нам уже внятен.
Если бы только люди любили животных, а не сюсюкались с ними, как это часто бывает. Чаще всего повинны в подобных преступлениях женщины, но даже наш интеллектуальный пол нередко превращает четвероногих друзей в невыносимые создания, бездумно им потакая. Бывают такие сентиментальные юные дамы, которые, начитавшись «Дэвида Копперфилда», находят длинношерстную собачонку непонятной породы, обладающую скверной привычкой критиковать мужские брюки, а затем высказывать свое мнение о них, обнюхивая результат с выражением крайнего отвращения на морде. Эти юные дамы лепечут милые глупости драгоценной собачке (если поблизости есть кто-то, кто их услышит), целуют ее в носик и весьма трогательно прижимают немытую морду к своей щечке. Правда, я заметил, что собачонку осыпают ласками в основном напоказ молодым людям.
Кроме того, некоторые дамы преклонных лет души не чают в каком-нибудь толстом пуделе, страдающем одышкой и полном блох. Я знавал пару старых дев, хозяек этакой сардельки на четырех лапах, которую они называли собакой. По утрам они умывали ее теплой водичкой, кормили на завтрак бараньей отбивной, а по воскресеньям, когда одна хозяйка шла в церковь, другая оставалась дома, чтобы собачка не скучала.
Во многих семействах вся жизнь вертится вокруг собаки. Кошки, кстати говоря, редко страдают от избытка любви. Они превосходно чувствуют ту грань, которую переходить не следует, и мягко, но решительно показывают, что не потерпят подобных глупостей. А вот собакам это, похоже, нравится. Они поощряют глупости своих хозяев, и в результате в таких семействах постоянной темой для разговоров с утра до ночи становится «наш Фидо»: что он сделал, что он делает, что он хочет делать и чего не хочет, что он может, чего не может, что ему следует делать, а чего не следует, и так далее.
Все эти разговоры, представляющие собой нелепую болтовню, глупее которой не придумаешь, обращены к сбитому с толку животному. Семейство сидит рядком целый день, наблюдая за всеобщим любимцем, комментируя его действия, рассказывая истории из его жизни, расписывая его достоинства, со слезами на глазах вспоминая, как однажды потеряли его на целых два часа и как его принес обратно мальчишка из мясной лавки — маленький негодяй держал собаку за шкирку одной рукой, а другой крепко зажимал пасть.
Придя в себя после горьких воспоминаний, они стараются перещеголять друг друга в пылком восхищении животиной, пока самый буйный из них, не в силах более сдержать своих чувств, не подхватит несчастное четвероногое в объятия, прижимая к сердцу и лобызая. Тогда все остальные в приступе безумной ревности жадно кидаются к нему, силясь ухватить оставшийся кусок собаки, и бормочут слова любви и преданности.
У таких людей все дела делаются через собаку. Если вы хотите предложить руку и сердце старшей дочери, одолжить у отца семейства садовый каток или убедить хозяйку дома стать членом Общества по запрещению сольных трубачей в театральных оркестрах (жаль, что такого общества не существует), то вы должны начать с собаки. Нужно подружиться с любимцем семьи, прежде чем люди вас выслушают, а если, что весьма вероятно, от природы честная собачья натура оказалась испорченной неестественным обращением хозяев, то в ответ на ваше предложение дружбы на вас могут злобно оскалиться, и тогда вы наверняка проиграли.
«Если Фидо на кого-то рычит, то этому человеку нельзя доверять, — задумчиво заметит отец семейства. — Я всегда это говорю, Мария. Наш песик знает людей, благослови его Господь!»
Да разрази его гром, вашего песика!
Подумать только, этот сварливый зверь когда-то был невинным щеночком с лобастой головой и длинными лапами, веселым и игривым, мечтающим вырасти в большого славного пса и лаять, как мама.
Увы! К сожалению, жизнь меняет нас всех. Мир похож на жуткую мясорубку, в которую запихивают свежесть, чистоту и сияние, а на выходе получают нечто потрепанное, брюзгливое и сморщенное.
Посмотрите хотя бы на миссис Степенную Кошку: она сонно моргает, двигается медленно и чинно, с видом почтенной матроны. Кто бы мог подумать, что когда-то она была голубоглазым, непоседливым, неугомонным, всюду-сующим-свой-нос комочком под названием «котенок»!
Котенок полон жизни, и это прекрасное зрелище. В малышах жизнь всегда бьет ключом и неистово бурлит: они носятся без передышки, мяукают и прыгают; танцуют на задних лапах, а передними обнимают все, что в них попадется; кувыркаются без устали, падают на спину и бьют лапами. В котенке столько сил, что он не знает, куда их выплеснуть.
А помните, дорогой читатель, когда и мы с вами были так же полны жизни? Помните ли вы славные дни молодости, когда, возвращаясь домой по залитой лунным светом дороге, мы подпрыгивали и пританцовывали от избытка сил, махали руками и вопили во все горло, а припозднившиеся жены фермеров думали (и у них была на то причина), что мы сошли с ума, и потому держались от нас подальше и ускоряли шаг, а мы, испуская дикий вопль, от которого в их жилах стыла кровь, хохотали им вслед и вдруг заливались слезами, сами не зная отчего? Ах, как восхитительна энергия юности! Она заставляла нас чувствовать себя повелителями мира, она бурлила в каждой бьющейся жилке, распаляла трепещущий ум и вела нас на подвиги, на завоевание всей вселенной! Она переполняла наши юные сердца желанием протянуть руки, прижать к груди всех измученных тяжелым трудом мужчин, и женщин, и невинных детей и любить их всех, всех до единого! Ах, какие это были славные дни, какие полные и насыщенные! Грядущее, словно невидимый орган, звучало в ушах странной, притягательной музыкой; юная кровь кипела, будто в предвкушении битвы. А теперь наши сердца бьются медленно и размеренно, постаревшие суставы скованы ревматизмом, мы обожаем наше уютное кресло и трубку и насмехаемся над энтузиазмом юности. Ах, если бы вернуть то ощущение божественного всемогущества хотя бы на мгновение!
