Вячеслав Верховский - Я и Софи Лорен
– Какие «i»?! – все больше распаляется. – Нам нужно срочно спасать родную плоть от плоти букву «ё»! Население от буквы – отвернулось! «Ё» третируют! Над «ё» открыто потешаются враги!
Я вздохнул и расставил все точки над «е». Пришли родитёли, но я ужё успёл…
РаритетБыльСтарейший из донецких краеведов мудрый Михаил Савельевич Ледняк водил меня экскурсией по городу. Он показывал – и город открывался.
До чего же я не знал родной Донецк!
– Слава, поглядите на балкончик! Где? Да вон же он, свисает!
Ага, увидел! Что ж, балкончик был ничем не примечательный.
– Верно, – он заметил, – неказистый, зато в декабре семнадцатого года с этого балкона к рабочим обращался сам Ильич!
– Ленин был в Донецке?!
– Никогда!
– Так как же мог он?.. – до меня не доходило.
Все оказалось очень даже просто: в Ленинграде было обнаружено по меньшей мере сорок семь балконов, с которых Ленин выступал перед рабочими.
Их объявили достоянием истории.
Их поставили на исторический учет.
В тридцать пятом, по просьбе наших местных коммунистов, что обратились к коммунистам ленинградским, один из тех балконов Ильича очень бережно доставили в Донецк (впрочем, тогда он назывался город Сталино) и прикрепили к одному из зданий.
Но балкон не очень-то прижился, рухнул, придавив собой двоих. Старый краевед достал платочек:
– Это тоже жертвы революции! А потом балкон восстановили. Собрали по кусочкам. Раритет! Но он опять упал, примяв троих. Это было… Так, в восьмидесятом.
– И это тоже жертвы революции?!
– Они!
И вновь его глаза на мокром месте…
А я смотрел на старенький балкон, над головой:
– Так это что, выходит, он опять?!
– Конечно, он, тот самый. Раритет! Любовно воссоздали! Сам Ильич!..
Втянувши голову, я отбежал на безопасное.
Не в силах сдерживаться, краевед расхохотался…
Коварство и любовьНа работе мой начальник Петр Илларионович Овечкин угостил меня молодильным яблочком. Я такого вкусного – не ел!
Возвращаюсь домой, стучу в дверь (до звонка уже не достаю).
Выходит моя дочка:
– Мальчик, ты кто?
– Ты что, сдурела, Люся?! Я твой папа!
Люся в комнаты:
– Мама, мама, тут один мальчик, он дурачится!
Выходит моя жена, подозрительно смотрит:
– Мальчик, что ты хочешь, наконец?
– Полина, ты сдурела, я твой муж!
И Полина горько зарыдала.
Она же знала: развода ей не дам, а хоть ты тресни…
Слышал, к ней захаживает Петр. Мой начальник, Петр Илларионович Овечкин. Так говорят.
Но как его подловишь? А никак!
Целый день – я в детском садике, как проклятый…
Запорожье-2003Поезд ехал так медленно, как будто вышел на прогулку. За окном – лента бесконечного пейзажа. И вот что характерно: ни одно дерево в лицо не узнаю – чужое все.
Выдали постельное белье. Одеяло – жуткое такое. Распадается в руках на лоскуты. Я еще подумал: ну и ну! А после – я уже не думал ничего: свалился спать…
Вдруг в купе вломились с барабаном. Бешено колотят в барабан. Что за праздник?! Я продрал глаза.
– О, вам крупно повезло! Вы тысячный, кто укрылся этим одеялом! Вот вам приз!
И дали стопку водки.
Я подумал: я сошел с ума. Сошли они!
Но все же выпил: водка отдавала…
Своих вещей я, в общем, не нашел.
Так я въехал в город Запорожье!
В первый разГоворят, что в моде позитив.
Так вот вам самый свежий позитив: не раньше, чем вчера, стихи одной донецкой поэтессы обсуждали не коллеги и не критики, а консилиум врачей. Оказалось, автор их – вполне нормален. Более того: весь консилиум – ее горячие поклонники. Так они ей и сообщили напоследок.
И в первый раз за много дней она уснула…
Доброе утроВасилию ШимберевуМой сосед по номеру гостиницы (пятизвездочная, называется «Бомбей») мне пожелал спокойной ночи и:
– Да, совсем забыл: если ночью буду я храпеть… Вас…
– Вячеслав я!
– Вот, я очень попрошу вас, Вячеслав… Пристрелите меня к чертовой матери и не мучайтесь! Здоровый сон – залог всего хорошего… – И на прикроватную тумбочку он выложил свой боевой наган: – Стрелять умеете?..
Я отчего-то сильно побледнел. Между тем мой визави продолжил:
– Да, без жалости, берете и стреляете. Чтоб наверняка – сюда, в висок! – И он непринужденно улыбнулся. – Но если вы… Если вы решитесь здесь храпеть – уж не обессудьте! С вами будет, извините, то же самое…
В общем, выходило: кто кого. Бледный, я посунулся к дверям. Но двери номера отчего-то оказались закрыты. Я сполз по стенке, размазня, там и уснул. Сквозь сон мне раздавался чей-то храп. Но мне, казалось, было все равно. Потом исчез и храп, и все кругом…
Светило солнце. Мой визави лежал в луже крови – уже без храпа. Кто его убил? Я и стрелять-то толком не умею. А это снайперское попадание в висок… Я как можно хладнокровней застегнулся и, шатаясь… Двери были отчего-то не заперты. И шатаясь… Вышел в нижний холл. Ко мне бесшумно подошли и повязали. Опустошенный, я не трепыхался. И вот тут из-за кулис выходит он:
– С добрым утром! Первое апреля!..
Моя бабушка
На концерте бабушка так кричала «Браво!», что в зале началась паника.
МолокоДетство. Дает большую кружку молока и:
– Слава, пей!
Я протестую:
– Это же мне много!
– А ты пей – и будет меньше, вот увидишь!
Она всегда умела убеждать…
МудростьВзял интервью у одного местного деятеля. Возвратился домой. Бабушка:
– Ну и какой он человек? А ну скажи!
– Ужасный. Он ужасный человек!
Бабушка внезапно заступилась:
– Зачем же человека обижать?! А может, Слава, он такой и есть!..
ПредусмотрительностьОднажды к бабке в гости явился ее знакомый Павел Ермолаевич, который… Такие еще есть! Не знают меры! Вот как пришли, так все – пиши пропало! Эти каменные гости нам известны…
Ну, бабка сразу ему тапки у порога. А тапки – что в них можно утонуть.
Он:
– А зачем такие мне большие?
Бабка тут же:
– Это вам на вырост!
КомплиментСтарики на лавочке рассуждали о нашей эстраде. Один старичок не сдержался и, смущаясь, выдал бабке комплимент:
– Вы, Циля, самая красивая из звезд, которые пока еще не пели…
ВздохУзнала, что в Приморье замерзают люди, а власти не реагируют никак.
– Да, – вздохнула бабушка, – эта страна еще долго будет Россией…
Мы и ЧеховА, и вот еще, из жизни: мы так любили Чехова, что самое дорогое – свою бабушку – называли Каштанкой…
ИнтересБабушка интересуется, где я собираюсь провести отпуск. Отвечаю:
– Хочу в Москву.
В восторге:
– Наполеоновские планы!
ПросьбаБабушка отдыхала в пансионате под Киевом. Как-то попросила, чтоб ее пораньше разбудили. Утром приходят, а на дверях записка: «Просьба не будить. Ушла на речку»…
СентенцияКак говорила наша бабушка:
– Ну и страна! Кто богат, а кто и беден…
СольУ бабушки на званом обеде стол сервирован изысканно. Такие блюда! А в солонке – каменная соль крупного помола.
– Интересно, почему такая крупная?
Простодушно:
– А мелкую я вижу очень плохо…
Как-то сказала– Люди думают, что вечные они. Но мы-то знаем: далеко не каждый!..
УтроКаждое утро, просыпаясь в шесть утра, бабка восклицала:
– Только шесть утра! Какая прелесть!
ЧайНаша бабушка была очень экономной. Так, чай она уже давно не заваривала, а жила былыми заслугами: в размокшие листья все доливала и доливала воду, добиваясь удивительной чистоты и прозрачности. В семье этот чай за глаза так и прозвали – «Белые ночи».
Однажды дедушка не выдержал: «Довольно!» – и заварил нам чая свежего, пахучего. «Что ты сделал?! – бабка негодуя: – И как же это называется, по-твоему?!» – «Это называется, – ответил дедушка, – «Прощание с Петербургом»…»
НапримерПочему в последние годы на земле сделано так мало открытий, моя бабушка пояснила на собственном примере:
– Сижу я в комнате, мне жарко, и я мужу говорю: «Боря, открой окно!» Открывает. «Боря, мне по-прежнему жарко». Открывает другое. «Боря, мне жарко все равно!» – «Но что же мне делать, Циленька, в нашем доме больше нечего открыть!»
Вот так и в науке.
ВозмущениеМоя бабка рассказывала, что в городе Козельске жил известный архитектор Болховитинов, в 30-е годы по ложному доносу его посадили, а в 60-е – на одном из козельских домов установили мемориальную доску, что надолго выбило мою бабку из колеи: «Жилой дом начала XX в. Архитектор Виктор Болховитинов. Охраняется государством».
– Какая брехня, – возмущалась моя бабка, – его уже давно как отпустили!
