Полусвет. Страшный смешной роман - Котова Елена Викторовна "elenakotova"

пульнула Куки.

«У Жучки опять факап, уже устал удивляться»,

— тут же подтвердил и Миша.

Что ж такое творится! У Зои пипец, у Жуковой факап, о важном поговорить не с кем. Корнелия, когда ей в голову приходила какая-то идея, не любила завешивать вопрос.

— Куки, готов болтать с тобой о чем угодно, но вся ваша жизнь — твоя, Зоина, моей собственной жены — это смысловой репейник. И ты мне из этого сора предлагаешь создать художественное полотно? — ответил из-за океана Ванечка.

— Никто не требует полотен, ты не Достоевский. Нужен хлесткий и смешной сериал.

– «Санта-Барбара по-русски или новые русские тоже плачут»? – захохотал Ванечка. — Мы даже на новых русских не тянем, мы обычный – upper middle class.

– Мы – свет! Скажешь, полусвет – тоже согласна. Это даже лучше, это тонкая самоирония. Мы клевые раздолбаи, и у каждого жизнь — целый сезон. У всех двойные-тройные отношения, у всех войны, интриги, разводки… Одна история с псевдо-Констеблем чего стоит.

Их сериал будет куда лучше «Санта-Барбары». В сериалах истории придуманы, а в их малой Вселенной все подлинно, достаточно менять освещение обстоятельств, от которого действие зависит куда больше, чем от самих обстоятельств. А характеры персонажей вообще ни на что не влияют, они все на одно лицо. Все люди интеллигентные и добрые, но подлянку между делом подложить – это как здрасьте… Авангардным сериал будет уже потому, что его мета-идея – это сверхзадача каждого героя любой ценой получить второе гражданство.

– Далось тебе это второе гражданство…

– Кто бы говорил! Ванька Жуков, родом из липецкого райцентра, которой обзавелся тремя паспортами!

– Попрошу без оскорблений, все трое от одной жены!

Вот-вот! У Матвея четыре паспорта, у Наташки испанский, а хэппи-энд ее сезона зависит от британского паспорта Загревского. А как убивалась собственная Ванечкина жена, пока не сделала себе израильский? А его отсутствие – главная заноза в Кукиной жизни. Наумов из этих паспортов себе профессию создал! Никто из создателей сантабарбар не додумался, что главной пружиной сюжета может стать цель получения второго паспорта. Этого же не придумать, так только в жизни может быть!

– Короче, садись и пиши, а что у Маруси за…

Корнелия тут же прикусила язык. Не стоит обсуждать Марусин факап, может, Ванечке о нем знать не положено… Со словами «вторая линия, перезвоню» она нажала отбой и набрала Марусю. Факап коуча оказался увесистым.

У Маруси появился клиент, который эмигрировал в Штаты еще до революции 90-х, то есть с паспортом СССР. Маруся ему все объяснила, написала по буквам весь алгоритм, тот сделал и российский паспорт, и регистрацию – хотя у него не было квартиры, но Маруся и тут подсказала. А потом и квартиру купил, опять благодаря Марусе. Спустя четыре года решил продать и продал, идиот, по американскому паспорту! Хотя Маруся его еще при покупке предупреждала, что все, абсолютно все, надо делать по российскому! Чувак налетел на тридцатипроцентный налог в России, о чем больше года ничего не знал, пока российская налоговая маляву в Штаты не направила. А самого клиента объявили в розыск. Какой было смысл делать тогда российский паспорт, люди ни фига не соображают и слушать неспособны… Клиент спустил на Марусю всех собак и с горя запил. Куки толком не понимала, зачем ей слушать всю эту байду. Может, надо решал найти, чтоб мужика от налоговой отмазали?

– Это лишнее, мужик уже пропащий материал, – вздохнула Жукова. – Черт, ноги затекли за компом… У меня факап на факапе, – обсчитывала другому идиоту его старт-ап про квесты, тоже лажа вышла, опять я виновата. Но главный факап у меня дома.

Маруся вышла на крыльцо, села на ступеньку, закурила – в доме Хельмут курить запрещал. «Иду, иду», – прокричала она Хельмуту. Тот, как засел с утра за безумно важное письмо, так только огрызался, но сейчас, видимо, проголодался, стало быть, Маруся должна все бросить и мчаться его кормить.

– Бывшая баба Хельмута, – Маруся понизила голос, чтобы Хельмут не понял, о ком речь, — Куки, слышишь..? Я рассказывала, как она с полоумным мужем купила огромный дом. Три участка, девять спален и рояль, на котором играл Ростропович. Теперь хочет это счастье продать и запрягла Хельмута.

Корнелия поняла, что снова придется набраться терпения…

Оценку делали люди из Sotheby’s, насчитали 40 миллионов евро. Может, Sotheby’s сам и продаст дом за такие деньги? Маруся убеждала Хельмута, что это нереал, с ее-то опытом ей ясно, что в Германии людей с такими деньгами – единицы. А Хельмут строил утопические планы поиска арабов, crazy rich Asians и новых русских.

– Все крейзи богатые паркуют свои миллионы на Манхэттене или в Лондоне! – на это Хельмут бубнил, что Берлин гораздо лучше Нью-Йорка. Это для него Берлин лучше Нью-Йорка, а крейзи богатые считают, что это бедный город, до конца не излечившийся от советского убожества.

– Ты можешь найти в Москве покупателей, ты должна знать русских олигархов. А кого ты не знаешь, знает твоя Корнелия. Охраняемый остров, культовый дом! Гораздо лучше вашей Рублевки или вилл, которые ваши русские покупают на Лазурном берегу.

Маруся пару дней корпела над расчетами ради Хельмута. Вот твердые цифры, оценка участка, самого дома, можно делать ремонт перед продажей, но лучше не делать. А самое лучшее, если Хельмут не будет тратить время на утопическую идею продать дворец за сороковник.

– Хельмут бегает по маклерам, названивает в Sotheby’s, сам злой как собака, – продолжала она терзать Куки. – От меня требует крейзи олигархов – кстати, от тебя тоже… Черт, еще и жуткий холод…

Так по-немецки беспощадно – зимой выгонять человека курить на крыльцо. Маруся сидела в сапогах, в полушубке, на голове шапка поверх шали, а то в уши задувает. И еще завернулась в шерстяной плед. Она сделала селфи, бросив ее Куки с подписью «В придачу еще и холокост курильщиков». Подумав, форвардом отправила Зое и Наташе Поленовой. Тут прилетело от Миши Наумова:

Пообещав Хельмуту ужин через пять минут, Маруся продолжала сидеть с сигаретой за MасBook. Она то в Берлине, то в Тель-Авиве, то еще где-то, приходится все время быть в переписке, чтобы не выпасть из обоймы. Впрочем, друзья-приятели ей обрывают телефон еще и потому, что она далеко и от нее вряд ли прилетит всем остальным. Хотя все точно так же всё рассказывают и остальным тоже…

– Мари, мы будем есть? Сколько можно курить и болтать по телефону? – благоприобретенный Хельмут вышел на крыльцо из недр дома, бестолково заставленного антиквариатом, который Маруся, как он считал, вечно портила, то ставя кружку на консоль Бидермейер, то проливая вино на столик рококо. – С ума сошла, столько времени сидеть на холоде!

– Иду, – Маруся вошла в дом, стала снимать полушубок, шапку, шаль, плед. Хельмут обнял ее:

– Я тебе не говорил еще сегодня, как я тебя люблю?

Маруся чмокнула его и рысью поскакала на кухню: если бы все ее подруги так вставали в стойку на окрики своих мужиков, в мире царила бы гармония. Вместо этого у всех сплошные драмы. Гремя кастрюлями, она переслала Мише селфи с холокостом курильщиков, тут же раздался звонок: