Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом - Вудхаус Пелам Гренвилл

Наш язык богаче многих, но почему-то в моменты, когда слова особенно важны, мы часто выбираем неверные. Дерека глубоко покоробило столь легкомысленное определение его олимпийского гнева. Все равно что спросить у Прометея, которому терзают печень, не больно ли ему.

– «Не злись»?!

В окнах такси мелькали уличные фонари, выхватывая из темноты бледное взволнованное личико Джилл.

– Я тебя не понимаю, – вновь заговорил наконец Дерек. Он так до сих пор и не обратился к ней по имени и смотрел прямо перед собой, будто произносил монолог. – Просто не могу понять! После того, что случилось перед обедом, ты отправляешься без меня в ресторан, где половина публики тебя знает, да еще с каким-то…

– Ты не понимаешь!

– Вот именно! Так и говорю: не понимаю! – Довольный удачным ответом, он немного оттаял. – Твое поведение непостижимо! Где ты встретила этого типа?

– В театре. Он автор пьесы.

– Тот самый, что заговорил с тобой в антракте, незнакомый?

– Он оказался старым другом, я знала его в детстве.

– Об этом ты мне не сказала.

– Я сама узнала только позже.

– После того как согласилась с ним поужинать? С ума сойти! – прошипел Дерек, вновь остро ощущая гнет сегодняшних неприятностей. – Ты представляешь, что подумала моя мать? Она спросила, что за мужчина с тобой, и мне пришлось ответить: «Не знаю». Только представь, что она себе вообразила!

Если что-то и могло в тот момент возродить боевой дух оробевшей Джилл, то разве что упоминание о леди Андерхилл – и чудо свершилось. Глубокая взаимная антипатия возникла между ними с первой минуты встречи, что куда обычнее, чем любовь с первого взгляда, а неудачные обстоятельства помогли ей пустить корни и вырасти. Теперь уже мать Дерека была не просто неприятна Джилл, а разрушала ее счастье, угрожала любви и вызывала ненависть.

– Если бы твоя мать спросила меня, – с жаром откликнулась она, – я бы ответила, что этот мужчина спас меня от пожара после того, как вы… – Она едва сдержалась, чтобы не наговорить лишнего. – Дело в том, – продолжила она уже спокойнее, – что ты исчез…

– Моя мать уже немолода, – сухо перебил Дерек, – и мне, естественно, пришлось позаботиться о ней. А тебе я крикнул, чтобы шла за нами.

– Да я понимаю, просто пытаюсь объяснить, как все вышло. Я осталась совсем одна, и Уолли…

– Уолли? – Он издал короткий, лающий смешок. – Так ты с ним уже накоротке?

Джилл стиснула зубы.

– Говорю же, я знаю его с детства! Он всегда был для меня просто Уолли.

– Прошу прощения, забыл.

– Так вот, он провел меня на сцену, а потом вывел через служебный выход!

Дерек чувствовал себя обманутым. Взлелеянный им слон внезапно обернулся ничтожной мухой – после объяснений ничего особо возмутительного в поступке Джилл не оказалось. Пришлось ухватиться за последнюю соломинку.

– А потом? Тебе вовсе не обязательно было идти с ним в ресторан! – Олимпийский гнев Дерека постыдно съежился до раздраженного ворчания. – Уехала бы сразу домой! Ты же знала, как я буду волноваться!

– Дерек, милый, не преувеличивай. Не так уж ты и волновался. Сам как ни в чем не бывало отправился ужинать.

Любопытно все-таки устроен человек. Несмотря на явное неодобрение матерью его помолвки и все неблагоприятные события злосчастного дня, Дерек только сейчас, услыхав это замечание, впервые допустил мысль, что Джилл Маринер, как бы его к ней ни влекло, не так уж годится в супруги. Мысль возникла и тут же испарилась, будто след дыхания на зеркале, однако все же промелькнула.

Для некоторых мужей острый язычок жены страшнее меча, и Дерек был как раз из таких. Подобно большинству цельных натур, пуще всего берегущих достоинство, он не переносил колкостей в свой адрес.

– Моя мать сильно перенервничала, – холодно процедил он, – и я решил, что тарелка супа пойдет ей на пользу… Да, волновался – звонил тебе домой и спрашивал, вернулась ли ты.

«А когда тебе ответили, что нет, – подумала Джилл, – спокойно отправился ужинать!»

Вслух она этого не произнесла, потому что свой острый язычок умела и прикусить. Причинять лишнюю боль Дереку ей не хотелось. Искренняя во всем, она любила его всем сердцем. Пускай на ее сияющем кумире и были пятна, – что ноги у него из глины, она не поверила бы, – они не мешали ее любви.

– Прости меня, милый! – воскликнула Джилл. – Прости, пожалуйста! Я ужасно плохо себя вела.

Она снова взяла его за руку, и на этот раз Дерек позволил, хоть и с оскорбленно-недоверчивым видом.

Такси остановилось у дверей дома на Овингтон-сквер, каковое место жительства дядя Кристофер счел приличествующим джентльмену своего положения. Джилл подставила лицо для поцелуя, точно нашаливший ребенок.

– Я больше не буду! – пообещала она.

Дерек еще колебался. Поездка, хоть и долгая, не успела восстановить его душевного равновесия в полной мере. Тем не менее, ощущение близости Джилл, легкий аромат ее волос и сияющие в темноте глаза оказались сильнее. Он обнял ее и прижал к себе.

Со счастливым смехом Джилл исчезла в доме. День прошел ужасно, но закончился хорошо.

– Олбани! – бросил Дерек водителю и в смятении чувств откинулся на спинку сиденья.

Душевного подъема, однако, хватило ненадолго. Джилл поднимала настроение Дерека, лишь когда была рядом: сильным воображением он не отличался. Задолго до того как такси затормозило на Пикадилли перед многоквартирным комплексом Олбани, лицо жениха вновь помрачнело.

Фредди развалился в глубоком кресле, задрав ноги в шлепанцах на каминную решетку, и восстанавливал силы крепкой смесью виски с содовой. В углу рта у него дымилась одна из сигар, отмеченных верным Баркером печатью личного одобрения. Спортивная газета, с помощью которой Фредди успокаивал потрепанные нервы, валялась рядом с креслом, и теперь он мирно созерцал потолок, выбросив из головы все мысли. Ничто на свете больше не беспокоило Фредди.

– Привет, старина! – бросил он вошедшему Дереку. – Удачно сбежал из печи, раскаленной огнем? Я все гадал, как ты там. Жив-здоров? А я никак в себя не приду, все нервы наизнанку. Нет, я всегда готов к услугам, прийти на помощь и все такое, но представлять вот так вот вдруг в одном лице библейских Седраха, Мисаха и Авденаго без репетиций и грима – это уже перебор! Нет, друзья-приятели, лучше вы как-нибудь без меня. Если в этом сезоне театральные пожары войдут в моду, то последний из Руков будет тихонечко посиживать дома и раскладывать пасьянсы. Налей себе чего-нибудь, старина… А как твоя матушка, нормально, не обгорела? Ну и славненько… Бери сигару, не стесняйся.

Исполнив, таким образом, в достаточной мере обязанности хозяина, Фредди поглубже втиснулся в кресло и выпустил облако дыма.

Дерек уселся, закурил и уставился на горящие угли. С фотографии на каминной полке улыбалась Джилл, но он даже не взглянул туда. Вскоре его молчание стало угнетать Фредди. Вечерок выдался не из приятных, и теперь хотелось веселой болтовни с другом, но тот, похоже, не собирался вносить свою лепту.

Убрав ноги с решетки, Фредди изогнулся в кресле и озабоченно глянул на мрачное лицо приятеля. Помимо особой приязни к Дереку, хозяин квартиры отличался природным добросердечием и всегда сочувствовал чужой беде.

– Тяжко на душе, старина? – деликатно осведомился он.

Дерек помедлил с ответом, но потом решил, что, как бы незначительны ни были умственные способности Фредди, он все же старый приятель, а довериться кому-нибудь надо – может, станет легче. К тому же, Фредди и познакомил его с Джилл, которую знает с детства.

– Да, – вздохнул Дерек.

– Слушаю тебя, дружище! Валяй, раскрывай сюжет.

Пыхнув сигарой, Дерек проводил взглядом плывущий к потолку дым.

– Все из-за Джилл…

Фредди выказал живой интерес, извернувшись в кресле еще сильнее.

– Джилл?

– Фредди, она такая… безрассудная!

Фредди едва не свалился с кресла. Вот так совпадение, прямо как в романе!

– Чудеса, да и только! – воскликнул он. – Сегодня перед обедом я сказал ей в точности то же самое! – Он замялся. – Понимаю, к чему ты клонишь, старина. Ключевое слово – «мамаша», так? В смысле, Джилл надо бы вести себя поосмотрительней, не то ставки на нее сильно упадут? Верно мыслишь, дружище! Мы с тобой отлично знаем, что Джилл – само совершенство, но твоей матери может показаться иначе. Я хочу сказать, старушка судит по первому впечатлению, а оно… то есть, встреча получилась не то чтобы… Знаешь, дружище, мне страшно неудобно из-за того случая… ну, сам понимаешь. Я не хотел, чтобы так вышло, честное слово! Мне показалось, твоя матушка была слегка огорчена… даже обижена, нет? За обедом я что-то такое заметил…