Джон Томпсон - Один дома II: Потерянный в Нью-Йорке
В одиночестве он бродил по мрачным дорожкам, слегка освещенным тусклым светом ночных фонарей.
Кевин почувствовал, что проголодался. Он присел на заледеневший сугроб и достал из рюкзака бутерброд, который успел прихватить из холодильника в «Плазе».
— Нет. Больше так отдыхать я не хочу.
Он устал. Ночью в этом холодном парке он ощущал себя подавленно и неуютно. Хотелось домой, в теплую родную комнату на Линкольн-стрит. Хотелось к маме. Только с ней он чувствовал себя защищенным от бед. Он соскучился по своей семье.
Конечно, они все далеко не идеальны, но с ними лучше и надежнее, чем здесь, одному на морозе, среди безмолвных деревьев, наводящих тоску и страх.
К нему прилетел голубь. Кевин протянул крошечки батона. Тот стал жадно клевать, и через минуту сюда слетелась еще куча голубей. Они клевали прямо с руки, облепив Кевина со всех сторон.
— Ребята, вы откуда прилетели? Не знаю, хватит ли на всех корма.
Кевин достал последний бутерброд и раскрошил перед собой. Голубей слеталось все больше и больше. Они клевали жадно и быстро, то и дело отталкивая друг друга от аппетитной добычи.
— Ну вот, уже все съели.
Опустив крылья, выставив свои гладкие толстые брюшки, голуби смотрели на Кевина в ожидании новой порции крошек.
— Вы такие забавные. Но у меня ничего больше нет.
Кевин взял на руки одного голубя, погладил по белой грудке. Тот смирно сидел на его ладони, даже не думая вырываться. Голуби были совсем ручными и не боялись людей.
Вдруг из-за сугроба выросла голова в темном капюшоне с торчащими седыми прядями волос. Это была та самая безобразная старуха в лохмотьях, которую он уже видел однажды, приняв за статую.
Кевин закричал. От страха его лицо перекосилось.
Он был до смерти перепуган. Он хотел убежать, но, как назло, нога застряла среди замерзших кустов. От отчаяния он орал еще больше. А когда увидел, что чудовище придвигается к нему, Кевину стало совсем не по себе. Огромная ручища в рваной поношенной перчатке потянулась к нему. Кевину показалось, что она вот-вот схватит его за горло и задушит. От страха он закрыл лицо руками.
Но, к его большому удивлению, безобразная ручища всего лишь вытащила его застрявшую ногу.
Кевин бросился прочь. Он бежал на всех парах, унося ноги от греха подальше.
Но, достигнув арки, выходящей на улицу, он вдруг остановился. За ним никто не гнался. Вокруг было тихо.
— И с чего это я?!
Он и сам не знал, почему так испугался, так глупо повел себя. Ведь она не хотела ничего плохого, она только помогла ему. И зачем надо было так дико орать, будто тебя режут?
Кевину было неловко и стыдно за свою нелепую выходку.
— Нужно непременно вернуться, — решил он, — и извиниться за несдержанность.
Наверное, он здорово обидел женщину. Вероятно, ей сейчас тоже одиноко и скучно, раз она одна в такое время в парке.
Кевин медленно поплелся назад, размышляя, как лучше объяснить причину его странного поведения.
Старуха стояла на том же месте. Ее голову, руки, плечи облепили голуби. Она ласково разглаживала их крылья, и те мирно дремали, склонив свои смешные головы, прямо на ее лохмотьях.
Это была трогательная картина загадок и причуд природы. До этого Кевин не знал, что человек может так дружить с птицами, а они, в свою очередь, могут быть так тесно привязаны к нему.
— Послушайте, мне очень жаль, что я закричал.
Старуха обернулась, посмотрела на него, но не проронила ни слова. Ее плотно поджатый рот ясно говорил о том, что она далеко не любитель болтать. Было видно, что это человек очень замкнутый и одинокий.
— Вы ведь только хотели мне помочь. Я понимаю. Просто я здесь один и поэтому очень испугался. Меня зовут Кевин Маккальстер. У вас очень хорошие птицы. Я вас и раньше видел. На вас сидели голуби. Знаете, я, конечно, немного испугался, но потом подумал, что раз они сидят на вас, они вас любят.
Старуха молча возилась с голубями, угрюмо исподлобья поглядывая на Кевина.
Наверное, он кажется странным. Кевин почувствовал неловкость.
— Если я вам мешаю, то могу уйти. Я вам мешаю?
— Нет.
Вокруг порхали голуби, громко хлопая крыльями.
— Вы должны их звать или они сами прилетают к вам? — спросил Кевин.
Вместо ответа она подошла к нему, взяла его за руку. Достала из своего кармана горсть зерна и высыпала ему на ладонь.
— А теперь подбрось.
Не успели зернышки рассыпаться на заледенелой земле, как в одну секунду слетелась огромная стая голубей и начала усердно клевать.
— Они слышат, — сказала старуха.
— Вот здорово! — с восхищением произнес Кевин.
Оказывается, в природе существуют невероятные вещи, о которых он даже не догадывался ранее.
Он заметил, как сердитое, хмурое лицо старухи вдруг посветлело. В глазах появился живой блеск. Она улыбалась. И больше не выглядела такой старой. Кевин внимательнее присмотрелся. Да ей от силы было пятьдесят лет.
— Что-то похолодало, — сказал Кевин. — Может быть, чашечку горячего шоколада? Вы не возражаете? Я угощаю.
Улыбнувшись, она кивнула. Вместе они медленно шли по широкой аллее.
— Не хотел я проводить канун Рождества в этом парке, — сказал Кевин. — Пойдемте куда-нибудь согреемся?
— Пойдем, я знаю одно местечко.
Она привела его в филармонию. Пройдя с черного хода, Кевин очутился в темной служебной каморке, где лежали поломанные музыкальные инструменты: трубы, саксофоны, скрипки… Из маленького окошка Кевин видел концертный зал. Оркестр играл замечательную рождественскую музыку.
Здесь было тепло. Кевину стало спокойней на душе. Он чувствовал облегчение оттого, что избавился от привидений и чудовищ.
— Прекрасная музыка?
Кевин осматривал каморку.
— Отсюда я слушала самую замечательную музыку. Апоффи Джейтр-Кимбейзи, Фрэнк Синатра…
Старуху звали Джуди. Она не была такой безобразной и угрюмой, как показалась Кевину сначала.
Она искренне любила все живое, нежно заботилась о своих птицах и быстро вызывала симпатию у Кевина.
— Вы приводите сюда своих друзей? — спросил Кевин, разглядывая старинный ксилофон, покрытый толстым слоем пыли от долгого лежания без дела.
— У меня нет друзей, — тяжело вздохнула Джуди.
— Очень жаль.
— Люди проходят мимо меня на улице. Они видят, но делают вид, что я не часть их города.
В глазах мелькнули грустные искорки. Она страдала от своего одиночества, хотя сама же и провоцировала его. Неопрятный вид, жалкие лохмотья, сердито поджатые губы отталкивали людей. Ведь и с Кевином произошло также. Сначала он боялся ее.
— Это чувство мне знакомо, — сказал Кевин.
С ним такое случалось, когда он ссорился со своими родными. Тогда ему объявляли бойкот, и в течении нескольких дней его никто не замечал. Вернее, делали вид, что не замечали.
— Все борются за место под солнцем, — задумчиво произнесла Джуди.
— Я иногда огрызаюсь, и меня за это посылают на чердак, — рассказывал Кевин о семейных проблемах.
Ему было жаль Джуди, и он искренне сочувствовал ее одиночеству. К тому же она была очень замкнутой и нелюдимой, несмотря на доброе сердце. Она не любила людей. Но почему? Кевин не мог этого понять, и она рассказала ему свою грустную историю.
— Я не всегда была такой. Все обстояло не так много лет назад.
* * *
Джуди была обычной земной женщиной. Имела работу, дом, семью. К тому же в молодости довольно неплохо выглядела, многие считали ее привлекательной и милой. Первые годы замужества были безоблачными и счастливыми. Но потом она узнала, что муж разлюбил ее и давно живет с другой женщиной. Для нее это было жестоким ударом. Такие вещи она не умела ни забывать, ни прощать. Измена навсегда поселила тоску в ее сердце, больно ранив его. Жизнь сразу повернулась черной стороной, обнажив свои трещины и острые углы: горькое разочарование в людях, в самой жизни прочно поселилась в душе.
Она ушла из дома, стало бродяжничать. Из цветущей женщины превратилась в жуткую старуху в лохмотьях, вызывающую ужас у окружающих.
— У вас были дети? — спросил Кевин.
— Нет. Но я очень хотела их иметь. К сожалению, Бог лишил меня этого счастья. Как и другого, впрочем. Когда у меня появилась возможность вновь любить, я уже не могла доверять людям. Все казалось гнусным и лживым. И я отвергла ее.
— Я не хочу вас обижать, но, по-моему, это довольно глупо, — сказал Кевин.
— Я боялась, что кто-то вновь мне разобьет сердце. Доверяешь человеку, а в один прекрасный день он возьмет и предаст тебя.
Джуди была настолько разочарована, что давно забыла думать о счастье, будучи уверенной, что его просто нет. Она считала себя брошенной, покинутой всеми. Даже родственники на протяжении долгих лет ею не интересовались. Они считали ее сумасшедшей. И отвернулись от нее, совсем позабыв о ее существовании.
— Может быть, они не забыли о вас, а просто перестали навещать? — возразил Кевин. — Такое иногда бывает. Возможно, они часто вспоминают, но не решаются прийти?
