Алена the-mockturtle - Вивараульчеги
- Вот! - сказал Фидельчег, снимая валенки и вытряхивая их них на стол еще дюжину экземпляров. - Пусть подавится ваш Гагарин! Если надо, я ему еще апельсинов моченых хоть бочку пришлю! - и посмотрел на товарища Терешкову фирменным взглядом номер три, "по приютам я с детства скитался".
Товарищ Терешкова скосила глаза на фидельские носки в цвета кубинского флага, на свитер в оленях, снятый в тайге с какого-то геолога, на ушанку, сползшую на левое ухо, на следы от грязных валенок на ковре фабрики "Богатырь", и сказала: "Какая гадость эти ваши моченые апельсины".
И тут с потолка потекла вода.
Это на чердаке, не выдержав груза ответственности, лопнула труба парового отопления.
Но это уже совсем другая история.
21. Вивараульчег театральный
Из всех искусств важнейшим для Фидельчега являлось пожрать. Почетное второе место занимало кино, а балет Фидельчег воспринимал только из первого ряда и только с цейссовским биноклем, без бинокля-то какой интерес?
Театр Фидельчег не воспринимал вообще. Хуже театра была только опера, где темно, уныло, все воют хором и ужасно хочется спать.
Единственным, что несколько примиряло Фидельчега с драматическим искусством, оставался театральный буфет. Потому что в театре вечно всякие страсти, а от страстей в мятущейся душе кубинского лидера обычно просыпался зверский аппетит. Однажды в Большом театре он до того распереживался, что весь первый акт уничтожал в буфете канапе с красной икрой, а в антракте вдруг увидал товарища Терешкову.
Товарищ Терешкова стояла в дальнем углу фойе, вся такая красивая, с программкой в руке, и интеллигентно пила кофе из маленькой чашки.
- Товарищ Терешкова! – обрадованно завопил Фидельчег, сгребая бутерброды в кепку. И все вокруг, снобы несчастные, зашикали так громко, что товарищ Терешкова, должно быть, не расслышала: она вздрогнула, поставила чашку на столик и умчалась в зрительный зал.
Но Фидельчег, как полагалось революционеру, сдаваться не собирался! Он нагрёб побольше бутербродов, зацепил у буфетчицы термос с кофе и отправился на поиски первой советской женщины-космонавта. Свет в зале к тому моменту уже погас, вся поганая интеллигенция чинно расселась по местам и приготовилась внимать какому-то ряженому, который тонко заныл со сцены о трудной судьбе и тяжелом детстве.
Отыскать товарища Терешкову в столь сложной оперативной обстановке было делом нелегким. По счастью, Фидельчег заметил, как какие-то запоздавшие театрасты движутся вдоль рядов на свои места, поминутно приговаривая „пардон”.
- Мильон пардонов! – громко и честно предупредил Фидельчег и решительно зашагал по чужим ногам, крепко прижимая к себе термос и кепку с бутербродами. Театрасты в креслах шипели, поджимали ноги, а один очкарик даже матом выругался, культурный человек называется!
Отвечать очкарику в том же тоне Фидельчег не стал, потому что был очень воспитанный. Он старательно шерстил ряд за рядом - в зале к тому моменту уже зрело глухое недовольство – пока окончательно не счел такой метод поиска неперспективным. Тем более, что один раз он чуть не принял за товарища Терешкову какую-то постороннюю даму, но вовремя опомнился, и бутерброды не пострадали.
Поэтому Фидельчег выбрался в широкий центральный проход и громко позвал: "Товарищ Терешкова! А товарищ Терешкова! Бутерброд хотите?"
Тут в зале все окончательно возмутились и шумно заерзали, а хмырь на сцене вышел из образа и пискляво завопил, что это безобразие и что он не может работать в такой обстановке.
Но бессменный вождь кубинской революции не обращал внимания на всяких буржуазных недобитков. История, еслечо, его оправдает! И Фидельчег, как ни в чем не бывало, продолжал прогуливаться по центральному проходу и звать товарища Терешкову, пока к нему не присоединился остальной зрительный зал.
- Да где уже эта Терешкова, чтоб ей пусто было! - переговаривались театрасты.
- У вас на балконе нет? - кричал партер.
- А в бельэтаже? - откликался балкон.
А про хмыря на сцене все забыли, да он и сам куда-то убежал – как оказалось, ябедничать в милицию. Но, прежде чем до милиции дошла суть проблемы, товарищ Терешкова не выдержала, сорвалась с места и, покраснев как рак, под дружные аплодисменты публики пулей вылетела в фойе.
Обрадованный Фидельчег (мало того что Терешкова нашлась, так еще и нудятину эту смотреть не придется) потрусил следом, на ходу жуя бутерброд. И ужасно расстроился, увидав, что товарищ Терешкова чуть не плачет.
- Ну, товарищ Кастро! - всхлипывала она. - Ну, знаете! Мало вам пуговицы, капусты и позора на весь Звездный городок?
- Мало! - честно сказал Фидельчег, ковыряя ботинком мраморный пол. - Потому что я как ни приеду, у вас вечно то конференция, то театр, то посиделки с пьяными космонавтами!
- Он еще и издевается! - скорбно изрекла товарищ Терешкова, заламывая руки прям как тот хмырь на сцене. - Оставьте вы меня в покое наконец!
- Ничо я не издеваюсь. - запротестовал Фидельчег. - Я бутербродов вот принес, хотите?
- Не хочу! - вздернула нос товарищ Терешкова. - Я спектакль посмотреть хочу, а теперь нас в зал обратно не пустят!
- Это кто это не пустит? - заволновался Фидельчег. - Это вон та милиция, что ли, не пустит? Да я им щас...
- Мы такого не говорили! - испугалась милиция, убегая в неизвестном направлении. Ибо в среде столичных милиционеров с недавних пор ходили леденящие душу легенды о том, как Фидельчег с томагавком наперевес преследовал их незадачливого коллегу чуть не за МКАД.
- Вот! - торжествовал Фидельчег. - Кто сказал, что не пустят?
И галантно предложил товарищу Терешковой кепку с бутербродами.
Но принципиальная товарищ Терешкова от кепки отказалась и, делая вид, что они с Фидельчегом незнакомы, на цыпочках вернулась в зрительный зал.
Фидельчег, делать нечего, плелся следом.
Они нашли два свободных места у самого выхода, и товарищ Терешкова всецело погрузилась в пьесу. А Фидельчег всецело погрузился в кепку, не пропадать же добру.
- А это чо за хрен? - периодически спрашивал он, демонстрируя заинтересованность в происходящем. - А то чо за курица, жена его, что ли? А чем все кончится?
Потом, незаметно для себя, он заснул, вытянув ноги в проход и прижавшись щекой к терешковскому плечу.
Товарищ Терешкова покосилась на это безобразие, но отодвигаться не стала. Она тихонько вздохнула, расстегнула Фидельчегу пуговицу на вороте и машинально взяла из кепки бутерброд...
22. Вивараульчег орденоносный
Всё началось с того, что на Украине в который раз поменялся вектор. Был Вектор Андроидович, а стал Вектор Фёдорович, а перед этим еще Леониды циркулировали, но тоже не помогло.
Президент Барак Обама, как узнал о смене векторов, первым делом, конечно, перекрестился, а потом позвонил тому, который Федорович, и сказал, что денег на демократию больше не даст, потому что у него столько нету.
- Ну и подавитесь. – вежливо посоветовал Вектор Федорович. – Не больно-то и хотелось. – и тут же представил Фидельчега к званию Героя Украины, чтоб эти, в Штатах, порожняк не гнали, ну и повод, опять же, в Гавану на майские съездить, не в Ялте ж отдыхать.
Но оказалось, что предыдущий представленный герой звезду еще не вернул, а новых не напечатали, потому что кризис. Пришлось ограничиться орденом «За заслуги» первой степени, тоже неплохо, чо.
А Раульчега ничем не наградили. Даже значка завалящего с голодомором не отсыпали, а всё из-за жареного сала, которым его прошлой зимой угощал в лесу Дмитрий Анатольевич Медведев.
Сала в медведевском госрезерве накопилось немеряно, еще со времен бартерных поставок газа в братские республики, а в гости, как на грех, ездили одни арабы, и даже Рамзанчег, даром что академик, от такой гуманитарной помощи отказался наотрез. Одним словом, пропал бы продукт, кабы не своевременная помощь кубинского народа, но в украинском МИДе раульского подвига не оценили, а может, просто не выучили еще, кто теперь на Кубе дежурный по стране.
- Якый такый Раульчег? – сказали, должно быть, в Министерстве. – Ота дрибна сволота, шо з москалями сало жэрла? – и не дали Раульчегу ни ордена, ни медальки, а понаграждали взамест каких-то непонятных кубинских уполномоченных по связям с общественностью и прочих чрезвычайных послов.
Фидельчег, получив орден, страшно обрадовался, прикрутил его к спортивному костюму и долго вертелся перед зеркалом, развивая в Раульчеге комплекс неполноценности.
- Во какой у меня орден! – хвастался Фидельчег. – Заслуженный, можно сказать, фидель Украины, не забыть бы, где это, а то, неровен час, поздравлять придут… - и так далее, и тому подобное, будто сам с москалями сала не жрал, Герой Советского Союза нищастный. Да не просто с москалями, а с самыми что ни на есть кровавыми тоталитарными коммуняками, пробы негде ставить!
