Владимир Елистратов - Рассказы
Хорхе понимающе ухмыльнулся.
— Тогда за нас, зомби? — спросил я.
Хорхе расплылся в широкой благодарной улыбке, махнул рукой, словно хотел сказать по-русски «где наша не пропадала!»:
— Давай. Черт с ней, с этой старой макакой.
Я дал ему бутылочку. Он оценивающе поглядел на нее и отпил половину. Ровно. Тютельк в тютельку. Грамотный парень, виртуоз. Я допил.
— Крепкая вещь, — блаженно морщась, сказал Хорхе.
— Да уж.
Я посмотрел на этикетку, фосфоресцировавшую в лунном свете:
— Сорок градусов, как полагается… Двести граммов… В самый раз.
— Вот и поужинали. Ну, спасибо тебе. И до завтра, амиго.
— Хороших тебе сновидений.
Так и не знаю, почему мамахуана называется мамахуаной. Ничего особенного.
Правда, ночью мне снились симпатичные девушки из города Сантьяго, похожие на дмитровских пэтэушниц. Они в моем мамахуановом сне курили сигары, пили «Barcelo» и, широко улыбаясь, говорили мне «Амиго, Гитлер капут!»
Прошло два года. Моя жена по-прежнему работает преподавателем. Так и не могу понять, кто из нас чей зомби. Наверное, взаимно.
Мы их сделаем!
Светлому празднику,
Дню знаний 1 сентября
Посвящается…
Заявляю официально и с полной ответственностью: мы их сделаем! Всех! Всяких там американцев, китайцев и прочих шведов. Причем сделаем скоро: лет через… Сейчас прикину. Значит так. В этом году Кристиночке Птичкиной исполняется двенадцать. Через пять лет она закончит школу. Ещё через пять — институт. Думаю экономфак МГУ или Финансовую Академию. С красным, конечно, дипломом. Ещё через пять — станет руководителем какого-нибудь этого… как его… холдинга или трейдинга… Не знаю, как это называется. Потому что я высокодуховный гуманитарный словоблуд и в экономике и финансах — как ёжик в информатике. В информатике, кстати, тоже — вроде скунса в парфюмерии. Чего не скажешь о Кристиночке Птичкиной. Но об этом ниже.
Ну и вот. Получается, что мы всех их сделаем через пятнадцать лет. Когда Птичкина станет олигархом. Плюс-минус год-два. Не ходи к Задорнову. Зуб даю. Любой из оставшихся трёх незапломбированных. Хотя, впрочем, через пятнадцать лет из зубов мне давать уже будет нечего.
Теперь объясняю. По порядку.
С Кристиночкой Птичкиной я познакомился в Египте, в Шарм-Эш-Шейхе, год назад.
Зашёл как-то в сувенирную лавку. В лавке, разумеется, папирусы. Чему ж там ещё быть?
Должен сказать, что у меня весь дом в папирусах и вся дача — тоже в папирусах. Даже в дачном сортире — папирус на двери: «Книга мёртвых». Почему-то очень способствует перистальтике. Как посмотришь на папирус с «Книгой мёртвых» — сразу приятная такая тревога и — обильная такая, ликующая перистальтика. Чудеса. Вот что значит древняя культура. Ничего не попишешь. Но «Книга мёртвых» у меня особая. Об этом опять же ниже.
А у друзей у моих, почти у всех, тоже все дом; и все дачи в папирусах. Потому что мы всё время дарим друг другу папирусы. Это такая новая российская традиция. Приедешь в двадцать восьмой раз из какой-нибудь Хургады — и ка-а-к подаришь всем сотрудникам, родным и близким по папирусу! А сотрудники, родные и близкие тоже слетают по сорок третьему разу в какой-нибудь Шарм-Эш-Шейх — и н; тебе, фашист, папирус! Можно и не покупать новые папирусы, а передаривать дарёные. Есть такая новая русская пословица: «Дарёное не дарят, если это не папирус». Главное запомнить, чт; кому уже дарил. У меня есть список: «Серёжа Кабздеев — Тутанхамон. Дашка Кривоглазенко — Нефертити. Абрам Семёныч Шанкр — священная обезьяна Тот». И так далее. Всего тридцать четыре персоналии.
Ну и вот. Захожу я в лавку, чтобы купить десяток папирусов подешевле. Для подарков. В лавке — человек семь наших туристов. Тоже набирают папирусы. Ходят, отсортировывают папирусы, как пенсионеры — уценённую картошку. Набрал я десяток.
— Сколько? — спрашиваю у продавца, похожего на не просто ожившую, но и основательно отожравшуюся мумию. Знаете, такая «мумия+». — Хау мач? Только говори, спекулянтское твоё семя, в наших долларах, а то я в ваших египетских шекелях, в смысле, пардон, фунтах, сильно путаюсь. Как в старых неспаренных, линялых носках.
— Сорок! — ответила, не моргнув глазом, мумия. И смотрит на меня, как Маргарита Михайловна на Хоботова.
Я думаю себе: по четыре доллара за папирус — это копейки. Можно, конечно, поторговаться, но лень. Полчаса терять из-за каких-нибудь пяти-шести ковбойских гривен — много чести… И мумии и ковбоям. Я всё-таки великодержавный россиянин, а не подпёрдыш золотого миллиарда. Прошу, конечно, прощения.
— Ладно, — говорю. — Подавись, стяжатель.
«Подавись» — это на глобалистской фене «о’кей». Достаю кошелёк. И вот тут-то ко мне и подошла девочка Кристиночка. Щёки — персики, нос — облез, глаза — голубые, морда — симпатичная, но хулиганская. Такой приблатненный ангелочек, прости, Господи.
— Дяденька! — сказала одиннадцатилетняя девочка Кристиночка. — Вашим десяти папирусам красная цена — двадцать долларов. Зачем вы этого хмыря спонсируете? Тоже мне, благотворительность. Их воспитывать надо, а вы тут развели демократию. Давайте мне двадцать пять долларов и идите курите на свежий воздух. Через пять минут я к вам выйду. С папирусами.
— А почему двадцать пять? — спросил я. Так, от общего обалдения. — И вообще, девочка, как тебя зовут?
— Кристина меня зовут. А вы — дядя Вова. Очень приятно! — и она отвесила куртуазный книксен. — Я слышала, как на пляже ваша жена кричала: «Вова! Ты что, охренел?!. До обеда ещё два часа, а ты уже шесть кружек пива высосал!» А двадцать пять, потому что пять — мне. За посредничество. А вы что думали? Сейчас бесплатно только в заполярной тундре писают. Пока. Можем, конечно, поторговаться. Но меньше четырёх я не согласна. Это уже демпинг.
Я автоматически вручил Кристиночке тридцать долларов и пошёл курить на свежий воздух.
Через пять минут ко мне вышла Кристиночка. С папирусами и сдачей. Лицо у Кристиночки было красное, мокрое и злое.
— Вот жмот, а?!. Торгуется, как хомяк! Всё равно ведь я победю. Только настроение портит. Вот вам ваши папирусы. И пятёрка сдачи. Как договаривались. Всё по-честному. Вы знаете, дядя Вова, если будете чего покупать, обращайтесь только ко мне. Мы в одном отеле живём. Только вы — в сто тридцатом номере, а я — в двести шестом. У меня папу зовут Сашей, а маму — Дашей. Спросите Кристину. Они в курсе. А если будут подходить конкуренты…
— Что за конкуренты?..
— Федька Мурзилкин из пятидесятого, Анька Обхрапян из четыреста шестнадцатого и Серёжка Подгребайло из… забыла, блин! Но этот вообще вдвое берёт. А Анька с Федькой — так же как я. Федька, правда, любит демпиногвать… Но мы с Анькой его за это бьём. А Анька честно работает. Но — чур! — вы ко мне обращайтесь! У меня с каждых трёх покупок скидка 20 %. Я буду вашей крышей. Ладно, дядя Вова?
— Ладно, — сказал я.
— Ну, пока.
— Пока.
И моя крыша, раскачивая белым бантом, вприпрыжку направилась в сторону отеля.
За оставшуюся неделю я ещё трижды «обращался» к Кристиночке. Купил пару статуэток, ароматические масла и плавки. Потому что те у меня лопнули. От пива. А Кристиночка несколько раз приходила ко мне в номер и рассказывала нам с женой множество интересных вещей, о которых я раньше даже не подозревал. Да и вы тоже, я уверен, не подозреваете.
— Откуда ж ты такая предприимчивая? — спросил я как-то Кристиночку.
— В школе научилась, — отвечала она. — У нас там всё поставлено на бабки.
— То есть?..
Ну, то есть все друг другу всё делают за деньги. Контрольные, экзамены, лабораторки…
— Ну?!.
— А что? Хорошее дело. Я в месяц тысячи две имею. В сезон, ну, то есть, когда экзамены, — до пяти. Один раз даже шесть триста слупила.
— Ты шутишь, Кристиночка!..
— А чего мне шутить… Это пусть Петросян шутит. За деньги. Объясняю. Основных коммерческих предметов — четыре: алгебра, русский, биология и английский. На других, конечно, тоже можно заработать. Но на этих всё конкретнее. По алгебре бывает: алгебраический диктант, самостоятельная, контрольная и экзамен. Так? Четыре позиции. Дальше. Можно кому-нибудь дать списать свой вариант. А можно — чужой. Чужой дороже. Это понятно. Всего — восемь позиций. Так?
— Так. Только я не понял, что за позиции…
— Вы, дядя Вова, у нас бы ходили в последних бомжовых тормозах … Извините, конечно…
— Да ладно уж…
— Как бы вам объяснить, чтоб вы поняли… Сейчас я вам все напишу. У вас бумаги нету?
Я обыскал весь номер, но бумаги не нашёл. Нашёл только папирус. «Книгу мёртвых». Кристиночка по-деловому взяла папирус:
— Я вам на папирусе напишу. Не бэ: четыре бакса — не бабки. Дарю.
И Кристиночка быстренько набросала на папирусе табличку. Вот такую:
Свой вариантЧужой вариант Алгебраический диктант15 р.30 р. самостоятельная100 р.200 р. контрольная150 р.250 р. экзамен300 р.500 р.Египетский бог Анубис с папируса с интересом смотрел на «500 р.»
