Андрей Норкин - Армейские байки. Как я отдавал Священный долг в Советской армии
Выглядели они довольно потешно. Мамед был маленький, коренастый, с квадратной головой, а Муса, наоборот, – длинный, тощий, в своей круглой высокой панаме напоминавший какого-то муравья.
Панамы, кстати, играли особенную роль в создании индивидуального образа каждого военнослужащего, причем с ярко выраженным национальным оттенком. Если русские, украинцы и грузины пытались придать своим панамам вид настоящего ковбойского «стетсона», вытаскивая внутренние вставки, продавливая внутрь тулью и загибая к небу поля, то азербайджанцы, напротив, снабжали панамы настолько жесткими вставками, что тулья едва выдерживала давление, а сам головной убор начинал напоминать пробковые шлемы британских колонизаторов.
Но не будем отвлекаться… Как я понял, такое немного странное поведение старшего лейтенанта Фаридова объяснялось банально – жизненной неустроенностью. Ему уже перевалило за сорок. Несколько лет назад, за какую-то провинность его лишили одной звездочки, и он прекрасно осознавал, что нынешние звание и должность скорее всего были высшей точкой его карьеры. Существовала и дополнительная проблема. В конце восьмидесятых, которые стояли на дворе, перевестись из Закавказского округа куда-то в другое место офицерам было практически невозможно. Нет, один вариант оставался всегда: Афган. Но желающих ехать туда уже не хватало, даже несмотря на повышенную зарплату в валюте. Поэтому, после того как я сделал для себя этот вывод, я старался снисходительно относиться к человеческим слабостям моего комвзвода.
Я вообще по мере сил старался помогать нуждающимся. Я ведь был единственным москвичом в полку. Женщины, жены офицеров, которые служили в части и в звании прапорщиков, и как вольнонаемные специалисты – в секретке, в строевой, у связистов и т. д., – узнав, что я из Москвы, первым делом попросили меня организовать грузовые поставки. Они сдавали мне деньги, я переводил их на почте домой, а мама, в Москве, шла в магазин и покупала на эти деньги конфеты. Любые московские конфеты: ириски, карамельки, сосульки. Местные, грузинские конфеты популярностью не пользовались. У солдат, кстати, тоже.
Исключение представляли конфеты, которые привозили ребята из Армении. Но я так и не решился их попробовать. Исключительность этих конфет заключалась в их крайне оригинальном названии: «Смерть мышонка».
Насколько я понял, это название отсылало к детской сказке какого-то популярного армянского писателя! Фантик выглядел так: лежащий на спине длинный и худой мышонок, одетый в какую-то курточку и короткие штанишки. Он, видимо, действительно был мертвый, потому что изобразили его с закрытыми глазами, а у изголовья стоял печальный, по-моему, лисенок. Если не ошибаюсь, это были карамельки…
Так что спустя пару месяцев с момента моего появления в Кутаиси заработал бесперебойный канал доставки посылок со сладостями. Мы их называли «грузовиками «Прогресс», как космические корабли.
Вообще женщинам нашим приходилось несладко. Тут я уже говорю не о недостатке конфет. Гарнизонная жизнь – сами понимаете… Тем более что для большинства из них Грузия совсем не являлась «малой родиной», а жить тут приходилось годами. Приспосабливались, конечно, кто как мог, хотя бывали и забавные моменты, к которым приспособиться было, пожалуй, невозможно.
Помимо коров и свиней, периодически гулявших по территории, в нашем полку благоденствовала еще куча всякой живности: гуси, утки, куры. Рыбы – в специальном водоеме, куда офицеры ходили на рыбалку. Само собой, собаки. Заведовал всем этим скотным двором Игорь Ярмолюк, очередной представитель Житомира, ставший затем одним из самых близких моих армейских друзей.
Но главной звездой полковой фауны, безусловно, был козел по кличке Генерал. И вот этот козел (во всех смыслах!) очень любил терроризировать наших старших боевых подруг. Генерал пользовался полной свободой перемещения и вечером, когда женщины возвращались со службы домой, в военный городок, устраивал засаду. Посмотреть на это зрелище собирался едва ли не весь личный состав нашего взвода и первого дивизиона. Во-первых, потому что кавказские юноши очень любили смотреть на славянских женщин, во-вторых, потому что славянские женщины домой шли именно мимо наших дверей, у которых располагались амфитеатром кавказские юноши, любившие смотреть на славянских женщин, и, в-третьих, потому что козел Генерал сидел в засаде. Все об этом знали: и солдаты, и несчастные женщины. Если стоял теплый вечер – почти со стопроцентной уверенностью можно было говорить, что Генерал прячется в кустах в ожидании очередной жертвы. Дальше все происходило по одному и тому же сценарию: Генерал выскакивал из кустов, опускал рога к земле и мчался на визжащих теток, которые начинали отбиваться от него сумками или заранее припасенными палками. Публика взрывалась восторженными криками и аплодисментами, Генерал получал чем-нибудь по рогам, женщины переходили на бег и находили свое спасение за калиткой.
Впрочем, солдаты любили Генерала не только за его шоу-способности. Он еще и выступал в качестве весьма полезного помощника. Козел обладал совершенно неуемным аппетитом. Он жрал все! В том числе бытовой мусор. У входных дверей в казарму стояли урны, в которые бросали всякие бумажки, очистки от мандаринов, огрызки, но, главное, – окурки. Каждая такая урна представляла собой ведро, закрепленное посередине таким образом, что урну можно было провернуть по вертикали и вытряхнуть все содержимое в мешок, чтобы потом отнести на свалку. Не Бог весть какой труд, но любой дневальный старался использовать каждый подходящий случай, чтобы от этой обязанности увильнуть. Генерал, в этом смысле, был очень удобен: его приводили к урне, засовывали мордой внутрь и давали возможность съесть все содержимое. Судя по всему, козлу такое угощение очень нравилось, потому что он никогда не артачился, не сопротивлялся и, казалось, даже ждал добавки.
Этот симбиоз – и урны чисты, и козел сыт – служил очень хорошей иллюстрацией, возможно, самой популярной армейской присказки: «Солдат спит, служба идет!» Спать каждый из нас старался побольше и почаще. Понятно, что чем меньший срок службы был за плечами, тем меньше оснований для дневного сна имел рядовой или сержант. Другим немаловажным фактором являлось наличие спального места. В выигрыше оказывались владельцы «собственной» жилплощади, в перечень которой входили каптерки, служебные кабинеты или, например, «кунги».
Что такое КУНГ, я узнал уже только после армии, да и то разобрался не до конца. КУНГ – аббревиатура, расшифровывающаяся как «кузов унифицированный нулевого (нормального) габарита». Что такое «нулевой» габарит и почему именно он является «нормальным», мне неизвестно до сих пор. В нашем полку кунгами оборудовались шестьдесят шестые «ГАЗы», едва ли не самые популярные армейские грузовички. Это были передвижные радиостанции, медпункты, кинобудки и т. п. Впрочем, существовали и другие варианты. Например, работала у нас такая «колбаса» – передвижной штаб полка, оборудованный в длинном закрытом кузове-вагоне, установленном на грузовой «Урал-4320». В этом настоящем доме на колесах спалось особенно удобно.
Лично я спал у себя в кабинете, прямо на столе, благо он был и широкий и длинный. Жесткая поверхность, как выяснилось, не имела никакого значения. Наоборот, повышенная комфортность спального места иногда играла негативную роль. В каптерках можно было забраться спать в шкаф, закопавшись в обмундирование, но там помимо мышей еще водились и крысы. Одного такого «соню» довольно долго потом лечили. Он завалился спать пьяным и ему здорово погрызли нос, хорошо еще, что все обошлось без осложнений. Ну, и конечно, если «притопивший на массу» попадался на глаза кому-нибудь из офицеров, дополнительный наряд он получал моментально.
Иногда, впрочем, офицеры сами поддерживали пристрастие личного состава к дополнительному сну. Впервые я столкнулся с этим на учениях «Кавказ-87», широко разрекламированной акции международного масштаба. Большая политика, диктовавшая свои правила всем без исключения областям жизни, никак не могла пройти мимо военной доктрины. Было решено, что отныне мы уже не собираемся воевать с НАТО, а начинаем с ним сотрудничать. На «Кавказ-87», простите за каламбур, на Кавказ приезжали войсковые подразделения Североатлантического альянса. Не много, в основном офицеры, но какие-то небольшие группы бойцов тоже ожидались. Для отработки совместных действий.
Само собой, значение это мероприятие имело архиважное. Ударить в грязь лицом перед империалистами было просто невозможно, поэтому, когда я в составе штаба полка отправился на эти учения, то внутренне подготовился к самому жесткому режиму несения службы. Мы промчались на автомобилях поближе к Тбилиси и остановились в каком-то гигантском складе длительного хранения. Оттуда мы должны были выдвинуться дальше. В этот момент произошли какие-то изменения в тактике, «концепция изменилась». По причинам, так и оставшимся неизвестными, нас от участия в совместных учениях отстранили. Логичное предположение, что в таком случае нас отправят домой, в полк, также не подтвердилось. По все тем же таинственным причинам. Командир полка, подполковник Сидоренко, на общем построении объявил поставленную нам задачу: оставаться на месте и постараться не попадать на глаза иностранным военным наблюдателям, которые, видимо, наводнили Грузию на время этих учений.
