Джонатан Линн - Да, господин министр
Йен хотел срочно переговорить со мной о предстоящей проверке законности продажи здания хлебной биржи. Я счел необходимым пригласить Арнольда, прекрасно понимая, что, в конечном итоге, ключ к решению проблемы находится именно у него.
Изложив вкратце суть вопроса, я перевел разговор на тему о ведомственной реорганизации, которая ожидалась на следующей неделе, и предложил Арнольду расширить компетенцию Хэкера на сферу искусств.
«Хэкер – полнейший профан в искусстве», – возразил Арнольд. Такая реакция меня, признаться, удивила. Он явно не понял главного. Ни для кого не секрет, что наш министр промышленности не способен отличить трактор от экскаватора, министр образования совершенно безграмотен, а министр занятости являет собой идеал безработного, поскольку вообще ничего не умеет делать.
Став ответственным за дела искусств, Хэкер вряд ли начнет свою деятельность в новом качестве с закрытия картинной галереи. Вот – суть моей мудрой идеи.
Йен вначале тоже был против. По его мнению, не следует превращать реорганизацию в перестановки. Пришлось разъяснить, что речь идет не о перестановках, а всего лишь о функциональных передвижках: искусства и телевидение «передвигались» в компетенцию МАДа.
Правда, в моем плане есть маленький изъян, так сказать, определенная непоследовательность, а именно сведение вместе искусств и телевидения. У них нет ничего общего… Более того, они – полные противоположности.
Впрочем, Арнольда, как и Йена, больше волновало усиление моей власти и влияния. Он признался, что не хотел бы порождать очередного административного спрута, и напомнил, что мы и так уже подмяли под себя органы местного самоуправления.
На мой взгляд, искусство и местное самоуправление прекрасно сочетаются. И то и другое сродни плутовству. Они улыбнулись моей шутке. И поскольку ни у того, ни у другого не было готовых контрпредложений, как призвать Хэкера к порядку, им пришлось согласиться с моим планом.
«В тебе тоже пропадает артист», – сказал Арнольд, поднимая бокал за мое здоровье».
11 октябряНовости, новости… Как всегда, хорошие и плохие. В целом-то больше хорошие, однако не обошлось и без накладок.
На десять часов утра у меня была назначена встреча с членами совета моего избирательного округа для окончательного решения вопроса о галерее и футбольном клубе. Буквально за несколько минут до этого в кабинет неожиданно зашел сэр Хамфри. Я сразу предупредил его, что решение уже принято и все разговоры бесполезны.
– И все же, господин министр, у меня есть сообщение, которое, полагаю, вас очень и очень заинтересует, – перестановки.
Перестановки? С какой стати? Ведь всего две недели назад речь шла просто о реорганизации.
– Не просто о реорганизации, господин министр, а о реорганизации. Которая, кстати, сделает вас еще более сильным и влиятельным. Теперь в вашу компетенцию будет входить и искусство.
Приятная новость, ничего не скажешь. Странно только, почему сэру Хамфри сообщили об этом раньше меня. Очевидно, сразу после принятия решения он встречался с секретарем кабинета.
Я от души поблагодарил его за приятные новости, предложил в конце дня отметить это событие и сказал, что мне пора начинать совещание.
– Да-да, конечно. Э-э… надеюсь, при обсуждении конкретного вопроса вы примете во внимание изменившиеся обстоятельства.
Какое отношение, черт побери, могут иметь дела футбольного клуба к моим новым обязанностям? Но ведь сэр Хамфри зря говорить не будет. Затем до меня дошло: министр по делам искусств начинает свою деятельность со сноса картинной галереи! Скандал!
Я попросил Бернарда извиниться перед членами совета и задержать их еще на несколько минут. Мне нужно было собраться с мыслями.
Затем я сказал Хамфри, что тщательный анализ изменившейся ситуации заставляет меня пересмотреть отношение к картинной галерее. Это, безусловно, важный очаг культуры, к тому же расположенный в историческом здании. Его надо обязательно сохранить.
Он понимающе кивнул и согласился, что я попал в сложное положение. В это время Бернард ввел участников совещания во главе с Брайаном Уилкинсоном.
Честно говоря, я понятия не имел, что им сказать. Поэтому попросил Хамфри остаться.
– Мой постоянный заместитель, – представил я его.
– А этот что, всего лишь временный? – спросил Брайан, указывая на Бернарда.
Такие шуточки вполне в духе Уилкинсона. Его бестактность – как, например, сейчас в отношении Бернарда – порой граничит с настоящим хамством.
Я собрался было сообщить им об изменившихся обстоятельствах, но Брайан опередил меня. Он с энтузиазмом заявил, что все идет, как по маслу: наш план поддержали все политические партии и совет графства. Дело только за разрешением моего министерства использовать деньги, полученные от продажи картинной галереи, как ссуду футбольному клубу.
– Э-э… все это, конечно, так, – неуверенно произнес я, – но… э-э… тут есть одна загвоздка…
Брайан удивился.
– Какая еще загвоздка? Ты же сам утверждал, что не будет никаких проблем!
Что я мог ему ответить? В голове, как назло, все перемешалось.
– Э-э… видите ли… в силу некоторых обстоятельств… – неуверенно начал я. Но тут мне пришла спасительная мысль – отфутболить их к Хамфри. – Впрочем, полагаю, мой постоянный заместитель сможет объяснить вам более компетентно.
Все повернулись к сэру Хамфри.
– Да… просто это невозможно, – сказал он и замолчал.
Я со страхом подумал, что он этим и ограничится. Однако к нему, слава богу, пришло вдохновение, и он продолжил:
– Потому что картинная галерея – доверительная собственность. Посмертный дар. Или что-то в этом роде.
Я подхватил эстафету.
– В том-то и вся загвоздка! Доверительная собственность. Придется нам, видимо, поискать другое здание под снос. Школу… церковь… больницу. Что-нибудь да найдется, – с оптимизмом добавил я.
У Брайана Уилкинсона от изумления отвисла челюсть.
– Значит, ты отказываешься от собственного слова? Так и передать избирателям? – с угрозой произнес он.
– Не я, – жалобно ответил я, – а закон.
– Почему же мы узнаем об этом только сейчас?
Возразить было нечего. Дело принимало скверный оборот. При одной только мысли о следующих выборах меня бросило в жар. Трудно даже представить, как развивались бы события, если бы не Бернард. Мой верный добрый Бернард.
Он как бы ненароком подвинул ко мне свою пояснительную записку. Я взглянул на нее и вдруг понял: вот оно, мое неожиданное спасение. Деньги для членов местных советов!
Снова обретая уверенность, я улыбнулся и сказал:
– Послушай, Брайан, давай говорить откровенно. Конечно же, я смог бы довести наш план до победного конца. Но это потребует много времени. И…
Уилкинсон нетерпеливо перебил меня:
– Ну и пусть! Мы столько ждали – подождем еще.
– Да, безусловно, – согласился я. – Но, кроме того, придется пожертвовать чем-то другим. А это другое – чем, кстати, я занимаюсь в настоящее время – увеличение материальной компенсации членам местных органов власти. И, как ты сам понимаешь, я не могу разорваться на две части.
Я замолчал. Никто не произнес ни слова. Все выжидательно смотрели на меня.
– Я хочу сказать, что, если вы настаиваете, можно забыть о компенсациях и вплотную заняться юридическими препятствиями…
Снова последовало молчание. Я терпеливо ждал, пока кто-нибудь его нарушит.
Наконец Уилкинсон не выдержал.
– Хитрая штука – эти юридические препятствия, – неопределенно заметил он.
Было ясно: он отлично понял меня. Сэр Хамфри тоже.
– А в данном случае хитрее не придумаешь, – со значением добавил он.
– Та-ак… – задумчиво протянул Брайан. – И никаких гарантий, что в конце концов их удастся преодолеть?
– Абсолютно никаких, – подтвердил я.
Уилкинсон обвел взглядом своих товарищей. Никто не возражал. Члены совета были поразительно единодушны. Я ударил их по самому чувствительному – по кошельку!
– Что ж, ничего не поделаешь. Раз так, пусть стоит, – со вздохом согласился он. Но тут же добавил, явно желая довести дело с клубом до победного конца: – Может так случиться, что нам в конце года придется закрыть начальную школу на Едж-Хилл-роуд. Этот участок тоже даст нам парочку миллионов фунтов…
Совещание закончилось ко всеобщему удовлетворению. Кризис миновал. Брайан согласился официально заявить в округе, что нам не удалось преодолеть юридические препятствия.
Перед уходом он пожелал мне успешной работы на благо местных органов власти.
Как только за ними закрылась дверь, сэр Хамфри рассыпался в любезностях:
– Ловкий удар, господин министр, чувствуется рука мастера. Вам остается только повидать премьер-министра, чтобы он официально уведомил вас о новых обязанностях. Ну а я, с вашего позволения, должен пойти переодеться…
