Владимир Черепнин - Сборник рассказов
В-третьих, удивила форма оповещения. Вместо белокрылого ангела — клочок дешевой бумаги с оборванным уголком. И что означает: при себе иметь миску, кружку, ложку, умывальные принадлежности и две пары сменного белья?
Да и как-то не укладывалось в голове: я и в рай…
Принял стакан, задумался. Я ведь сапиенс все-таки. Через некоторое время пришел к выводу, что ничего совсем уж невероятного нет. Насчет возраста, им там видней. Что касается предупреждения, так отброска копыт — это сугубо интимный процесс. Может они всех оповещают, но никто об этом не распространятся? Я, например, никому не скажу. А то что вместо ангела — повестка, тоже ничего удивительного. Народ сейчас, как мухи, мрет, где на всех напасешься?
Горевал недолго. Чему быть — того не миновать. Пока прогорюешь, он и заявится. Кирдык Крантович. А так, хоть и не самый подходящий, а все-таки повод для праздника. Решил лучше как следует с мирской жизнью попрощаться. Когда женятся, мальчишник устраивают, расставаясь с холостяцким бытием. А мне предстояло расстаться с бытием вообще, так что оторвался по полной.
К назначенному сроку протрезвел. Ну так, слегка похмелился и все.
Собороваться и исповедоваться не стал. Хоть и говорят, что бог все видит, но это ж только говорят. Если бы он все про меня знал, то сомневаюсь, что мне пришла такая повестка. Скорей всего в другую сторону. А вдруг всевышний не все видит, а все слышит? Покаюсь, а потом, когда дойдет дело до райской регистрации, скажут, извините, мол, ошибочка вышла. Не то чтобы я был таким уж закоренелым грешником. Обыкновенный, среднестатистический. И про заповеди я, конечно, кое-что слышал. Главную помню: «Не убий». Соблюдал. А что касается остальных… Думаю, они там с пониманием относятся к мелким прегрешениям. Да если бы они строго следили за соблюдением «не скради», то в российском филиале рая аукались бы три калеки. И то по недоразумению. Потому что не смогли ничего приватизировать. Кажется, в тех заповедях еще что-то было про баб и про пожрать. Ну, тут уж извините!
В общем, не стал я исповедываться. Если что, решил, скажу что забыл. Замотался. А в остальном приготовился все чин по чину. Помылся, оделся во все чистое, к назначенному сроку стеганул стакан водки и лег. Да, еще освежающую таблеточку «Рондо» разжевал. Думаю, вдруг, Леонида Ильича там встречу, полезет он целоваться, а от меня перегар. Неудобно. Что? Не мог он в рай попасть? Еще как мог. Теперь на него столько народа молится, того и гляди, канонизируют.
В 8-00 — тишина. Думаю, может что не так? Вспомнил. Положено же не только руки на брюхе аккуратно сложенные держать. В них еще свечка должна быть. Всю квартиру обыскал. Бесполезно. Ни одного огарочка. И к соседям не обратишься. Я и так-то с ними не очень, а уж после моего прощания с мирским бытием совсем отношения испортились.
Решил, что сойдет и фонарик. Импортный. Австрийский. В Китае сделанный. Зажег, лежу.
В десять выключил его. Батареек жалко. Это они у зайчиков могут работать и работать.
В одиннадцать стеганул еще стакан, чтобы скрасить тягостное ожидание. И мысль зародилась: вдруг у них там что-то не срослось, и я зря на работу не пошел?
В дверь постучали. Спрашиваю:
— Кто там?
А из-за двери:
— Повестку получали?
Думаю, наконец-то, архангел за мной явился. Как его там? Гавриил, кажется.
— Получал, — говорю и открываю.
Оказывается, странная внешность у архангелов. Рожа еле в дверь прошла. Толстая и лоснящаяся. Маленькие глазенки так и бегают, осматривая обстановку, скорей всего на предмет чего умыкнуть. И одет не по-архангельски. А наоборот, в форму прапорщика.
А он мне с порога:
— Раз получил повестку, почему не явился?
Божий посланник сразу на «ты» перешел, как только оказался в квартире.
И еще зачем-то вспомнил мою маму.
Отвечаю:
— Кто ж туда по своей воле является? Разве что великомученики. Да и дороги я не знаю.
— Насчет дороги, не волнуйся. Доставлю. Как же мне надоело, вас охламонов по всему городу собирать! Бери свои манатки, внизу машина ждет. Пять минут на сборы! Время пошло!
И еще рассказал, что он обо мне и мне подобных думает. В матерно-нецензурной форме.
Чудны дела твои, господи! Теперь стало понятно, что никакой ошибки в том, что мне рай предписан. Уж если архангелы так выражаются, то я — святой.
В пять минут я уложился. У подъезда — армейский УАЗик. Битком набитый такими же горемыками, как и я. Они так же перед отбытием в мир иной разминались водочкой. Всю дорогу песни пели на патриотические темы. Разные. Но чаще всего повторялась: «Не ходил бы ты Ванек во солдаты».
Привезли нас к военкомату. И тут у меня стали зарождаться подозрения, что все происходящее не имеет ни какого отношения к всевышнему. Сразу становились понятными и повестка, и кружка с ложкой, и прапорщиковская наружность и мат архангела…
Так оно и оказалось. На оторванном уголке повестки скрывалась вся сущность послания. Мне предписывалось явиться не в рай, а в райвоенкомат. Для прохождения сборов уволенных в запас военнослужащих. Как в народе говорят, забрали в партизаны.
Двойственное ощущение. С одной стороны живой, и отход в мир иной откладывается на неопределенное время. А с другой, еще неизвестно, что лучше: тихо мирно скончаться в собственной постели, или загибаться от голода и холода в какой-нибудь богом забытой воинской части. Тем более, что результат один и тот же — тот свет.
Нас всем скопом стали врачи осматривать на предмет годности несения строевой и караульной службы. Какие только болезни мы себе не придумывали, а доктора, как чудотворцы великие, даже не глядя на нас, одним росчерком пера исцеляют. Пишут: «Здоров, годен».
Но я решил, просто так не сдаваться. Между хирургом и окулистом умудрился проскочить к самому военному комиссару. От одного наименования должности мурашки по коже. Везде их давным-давно поотменяли, позапрещали, их жертв реабилитировали. А здесь, накось! Живут и здравствуют.
Вхожу, как был, в одних трусах, и прямо с порога:
— По какому такому праву хватаете людей и отправляете неведомо куда?
А военком, пузатый старик с остатками военной выправки, вместо ожидаемого: «Смирно! Кругом! Пшел вон, недоносок!», говорит:
— Проходи, садись. Сейчас все объясню.
То ли он раньше замполитом был и истосковался по воспитанию личного состава, то ли хорошо опохмелился, и пришло состояние, в котором просто необходим собеседник.
Сел я напротив, сам думаю, терять нечего. Только что можно сказать чудом избег невинной преждевременной смерти, а тут опять. Не по правилам это. С корабля полагается на бал, а не из огня в полымя.
Говорю:
— Не имеете никакого права вот так брать безвинного человека и подвергать его всем тяготам и лишениям без его на то согласия! Нету такого закона.
Военком даже обрадовался. Весь расцвел и говорит:
— А здесь уже ты не прав! Но в этом нет твоей вины. Всему первопричина — ослабление моральных и патриотических устоев современного общества. А такой закон есть!
Думаю, точно бывший замполит и однозначно хорошо похмелившийся. Жуткая смесь. Но отступать некуда. Позади Москва. А впереди маячит неведомая войсковая часть где-нибудь под Воркутой.
— Тогда, — говорю, — покажите мне закон, в котором черным по белому прописано, что Иванов Сергей Викторович обязан такого-то числа явиться в райвоенкомат к 8-00 для прохождения службы.
— Такого конкретного закона конечно нет, и быть не может…
— Тогда до свидания. Был бы рад помочь, но как добропорядочный гражданин не собираюсь участвовать в противозаконных авантюрах.
Я встал и пошел к дверям.
— Стоять!!! Сидеть!!!
Эта сволочь, оказывается, не только замполитил, но успел и личным составом покомандовать. По крайней мере, командный голос хорошо поставлен. Я чуть не обделался. Просто нечем было. Сами же понимаете, с утра в рай собирался и не хотелось являться в царство небесное со всякой гадостью внутри.
Когда желудочные спазмы прошли, я вернулся на место. Гляжу, а напротив опять добрый и отзывчивый политработник. И голос вновь вкрадчиво-елейный.
— Вот, ты называешь себя добропорядочным гражданином, а ведешь себя, как дитя неразумное. Есть же гражданской долг. Ты ведь военнообязанный.
— Никак нет!
— Ну, как это такой, нет? Ты в армии служил?
— Служил.
— В запас уволился?
— Уволился.
— Выходит…
— Ничего из этого не выходит. Я служил в армии страны, которой уже давно не существует.
— Да, понимаю, развал Советского Союза не лучшая страничка нашей истории, но общеизвестно, что Россия является правопреемником СССР. И Советская Армия, в которой ты служил, теперь переименована в Российскую. Вот и все.
— Совсем не все. Мои обязательства перед армией утратили силу.
— Но ты ведь принимал присягу!
