Анатолий Вилинович - Дальнейшие похождения Остапа Бендера
Поезда в Киев надо было ждать до следующего дня. А поезд на Черкассы отходил через час. Разговорившись с одним из пассажиров, Остап выяснил, что из Черкасс можно легко проплыть на пароходе, следующим из Екатеринославля в Киев и дальше. И Бендер решил садиться в поезд, отправляющийся в Черкассы.
Посадка в общий вагон поезда не дальнего и не скорого следования носила обычный, крикливый и скандальный характер. Пассажиры с тяжеленными мешками, узлами и чемоданами носились вдоль поезда от одного вагона к другому, толкая и давя друг друга, чтобы поскорее занять свободное еще место в вагоне.
Остап со своим баульчиком, в котором было все необходимое для дороги, пробился к проводнику со словами:
— Разрешите, разрешите командировочному естествоиспытателю! Гражданка, куда же вы? Это же не ваш поезд! Дядя, отодвинь свой багаж!.. А вы, папаша…
Бендер предъявил билет усатому кондуктору и наконец ворвался в вагон.
Перешагивая через вещи, загромождающие проход, Остап успел все же занять среднюю полку и со вздохом промолвил:
— Никакого сравнения с литерным…
Паровоз длинным гудком заглушил крики пассажиров все еще штурмующих двери вагонов, и поезд медленно тронулся, сначала назад, а затем вперед.
В Черкассы Остап прибыл утром. От железнодорожного вокзала к речному он подъехал на телеге. Прокричав на прощанье возчику:
— Папаша, удачной тебе погрузки! — пошел знакомиться с расписанием и приобретать билет на пароход до Киева.
Купив билет, Бендер в ожидании парохода стал прогуливаться по берегу Днепра.
Река сверкала на солнце водной чешуей. Носились крикливые чайки, высматривая добычу. У соседнего грузового причала скрипели такелажные блоки. Шла погрузка парохода «Унеча». Пахло рыбой и просмоленной пенькой. Рейсового парохода с низовьев Днепра не было. Это очень беспокоило ожидающих его пассажиров.
Наконец к вечеру на Днепре в весенней дали прогудел пароход. В прошлом «Екатеринославль», а в дни военного коммунизма переименованный в «Пролетарий» пароход, шлепая плицами своих двух огромных колес, подобрался к пристани. Береговой речник и два дюжих матроса на борту парохода прикрепили судно канатами к дубовым сваям, и после высадки прибывших пассажиров, началась посадка.
Давки не было. Пассажиры выстроились один за другим, предъявляя билеты, стали всходить по деревянному трапу на борт «Пролетария».
Закончив посадку, пароход, усиленно работая колесами, отвалил от причала. Остап в последний раз окинул взглядом городок, не совсем ясно видимый в дождливых сумерках, и спустился вниз, где размещался «салон третьего класса» Остап поморщился от устоявшегося там запаха пищи и скученности пассажиров. С мешками, тюками и корзинами их набилось сюда до такой тесноты, что отыскать место для сидения, а тем более для лежания на одной из скамеек, было делом безнадежным. И великий комбинатор, пожалев, что не взял билет, если не первого, то хотя бы второго класса, решил посидеть как можно дольше в ресторане.
Заняв место за свободным столиком у прямоугольного окна ресторана, который размещался на средней палубе парохода, Остап заказал отбивную с жареным картофелем, сельдь с маслинами и графинчик водки.
В единственном на пароходе ресторане, которым могли пользоваться пассажиры всех классов, посетителей было мало. Тишину зала нарушали только шумы пароходных машин да шлепанье плиц по воде.
Молодой парень в не очень свежем фартуке, но с рябой «бабочкой» на воротнике белой рубашки, заученными движениями расставил перед Остапом заказ и, старорежимно поклонившись, удалился на кухню.
Над рекой уже сгустился дождливый вечер, и живописные берега могучего Днепра просматривались неясными очертаниями. Но Остап все же всматривался в медленно проплывающий вдали берег, вытянув под столом ноги, освобожденные от штиблет. Ел, пил и наслаждался ресторанным уютом, подумывая по привычке о своих ближайших действиях после прибытия в Киев, куда «Пролетарий» должен был прибыть утром следующего дня.
Ресторан по-прежнему не густо пополнялся пассажирами. Но вот в зал его вошел рослый плотного телосложения молодой человек в нарядном костюме. Тряхнув рыжими кудрями, он сел за свободный столик у противоположной стороны от Бендера и властно провозгласил:
— Официант!
И когда тот услужливо подбежал к нему, начал громко заказывать.
Остап не обратил бы внимания не этот призыв и слова заказа молодого франта, как и на двух нэпманов, сидящих за столом наискосок от него, если бы не уловил в голосе нового посетителя ресторана уж больно что-то знакомое.
Рыжеволосый посетитель сидел к Бендеру боком, и он лица его не видел. Но плечи, а тем более голос напоминали ему кого-то очень хорошо знакомого. Он встал и прошел мимо молодого человека, будто бы с намерением посмотреть в противоположное окно ресторана. Возвращаясь, Остап смело взглянул в лицо заинтересовавшего его человека. И сразу же тишину ресторанного зала прорезал вскрик великого комбинатора:
— Шура! Родной! Узнаешь брата Колю?!
Рыжеволосый, услышав хорошо знакомые ему слова, секунду вглядывался в названного своего молочного брата Колю и, опрокидывая стул, бросился к Бендеру с криками:
— Узнаю! Узнаю! Командор! Дорогой мой брат Вася!
Услышав эти возгласы, присутствующие в ресторане перестали есть, разговаривать, и устремили свои взоры на встретившихся. Из ресторанной кухни и подсобки выбежали официант, повар и мальчишка судомойщик. Все с нескрываемым интересом смотрели на встречу двух братьев.
Здесь необходимо пояснить, кто такой Шура и почему Бендер и он называли друг друга Колей и Васей? Советую, уважаемый читатель, прочесть первую главу романа «Золотой теленок» великих писателей Ильи Ильфа и Евгения Петрова. Но поскольку не у каждого есть такая возможность ознакомиться с этим бессмертным произведением, я кратко с сокращением изложу содержание этой главы.
Приехав в город Арбатов и походив по его улицам, Остап Бендер сказал с явным огорчением:
— Нет, это не Рио-де-Жанейро.
Вскоре он уже стучался в дверь кабинета предисполкома.
— Вам кого? — спросила секретарь. — По какому делу?
— По личному, — сухо сказал он, не оглядываясь на секретаря и засовывая голову в дверную щель. — К вам можно?
И, не дождавшись ответа, приблизился к письменному столу:
— Здравствуйте, вы меня не узнаете?
Председатель посмотрел на посетителя довольно рассеяно и заявил, что не узнает.
— Неужели не узнаете? А между тем многие находят, что я поразительно похож на своего отца.
— Я тоже похож на своего отца, — нетерпеливо сказал председатель. — Вам чего, товарищ?
— Тут все дело в том, какой отец, — грустно заметил посетитель. — Я сын лейтенанта Шмидта.
Представитель смутился и привстал. Пока он собирался с мыслями, чтобы задать сыну черноморского героя приличествующий случаю вопрос, посетитель осматривал меблировку кабинета. «Тут много не возьмешь, — подумал Остап. — Нет, это не Рио-де-Жанейро».
— Очень хорошо, что вы зашли, — сказал, наконец, председатель. — Вы вероятно из Москвы?
— Да, проездом — ответил посетитель.
— Церкви у нас замечательные. Из Главнауки приезжали, собираются реставрировать. Скажите, а вы-то сами помните восстание на броненосце «Очаков»?
— Смутно, смутно, — ответил посетитель. — В то героическое время я был еще крайне мал. Я был дитя.
— Простите, а как ваше имя?
— Николай… Николай Шмидт.
— А по батюшке?
— «Ах, как нехорошо» — подумал посетитель, который и сам не знал имени своего отца.
— Да-а, — протянул он, уклоняясь от ответа, — теперь многие не знают имен героев. Угар нэпа. Нет того энтузиазма. Я собственно попал к вам в город совершенно случайно. Остался без копейки.
Председатель обрадовался перемене разговора. Ему показалось позорным, что он забыл имя очаковского героя.
— Как вы говорите? Без копейки? Это интересно.
— Конечно, я мог бы обратиться к частному лицу, — сказал Остап, — мне всякий даст, но, вы понимаете, это не совсем удобно с политической точки зрения. Сын революционера — вдруг просит денег у частника, у нэпмана.
— И очень хорошо сделали, что не обратились к частнику, — сказал председатель. И выдал сыну черноморского героя восемь рублей и три талона на обед в кооперативной столовой «Бывший друг желудка».
Сын героя уложил деньги и талоны в карман и тут за дверью кабинета послышался топот и заградительный возглас секретаря.
Дверь поспешно растворилась, и на пороге ее показался новый посетитель.
— Кто здесь главный? — спросил он, тяжело дыша и рыская блудными глазами по комнате.
— Ну, я — сказал председатель.
— Здоров, председатель, — гаркнул новоприбывший, протягивая лопатообразную ладонь. — Будем знакомы. Сын лейтенанта Шмидта.
