Олег Солод - Партизаны. Судный день.
— Катя, пусть пришлют побольше материи, — ретранслировал народную просьбу Александр. — А также телевизор, видик и камеру, — добавил он от себя.
— Точно, — кивнул Жора. — И кассет с порнухой.
Юрий повернулся к нему.
— Ты чего, совсем? Это же моя жена.
— А чего такого? — не понял тот. — Я же не говорю — девочек. Дайте-ка мне трубу.
Юра посмотрел на него с подозрением.
— Зачем?
— Не боись, командир. — Жора взял микрофон у Александра. — Слышь, Катюха? Черкни там еще один телефон. 110-7210. Спросить Вову.
— Записала, — сказала Катя. — А что сказать?
— Скажи, Жорик просил к его стволу маслины прислать.
— Как вы говорите? — переспросила Катя. — Маслины к столу?
— К стволу! К стволу, а не к столу.
— Маслины к стволу? — удивилась Катя. — А что это значит?
— Он поймет.
— Хорошо. Записала.
Юрий вопросительно посмотрел на остальных.
— Все?
— Вроде все, — сказал за всех Саша.
Юра забрал у него микрофон.
— Катя, все. Мы не можем долго говорить. Обязательно позвони этим людям.
— Конечно. А ты еще звонить будешь?
— Не знаю. Не уверен. Это у нас такая случайная оказия вышла. Один… знакомый помог. Ну, все.
— Целую. Ой! Юра! Юра! — спохватилась Катя.
— Что?
— Адрес! Ты же адрес не сказал!
— Господи! Точно. Адрес: дорога от Кривохуково до развилки на Большие Козлы, потом два километра к северу. Записала?
— Записала.
— Поточнее бы надо, — засомневался Александр. Его тут же осенило: — Подожди-ка минутку. Майор? Салливан? Ты отключился или как?
— Ньет, — тут же отозвался майор. — Я слушайт. Как говорит Гриша, прикольно. У вас есть съемка экстремальный шоу, да?
— Что-то в этом роде. Майор, ты можешь сообщить наши координаты?
— Ньет проблем. Сейчас запрашивай спутник… So… One moment… Ready![19] Писай.
— Писаю, — Александр перешел на произношение майора, резонно полагая, что это проще, чем тратить время на поправки.
— 33 градус 26 минут восточный долгота, 65 градус 10 минут северный долгота. Писал?
Александр повторил Кате координаты.
— Я записала, — подтвердила Катя. — А это кто сейчас говорил? У вас там что, эстонец?
— Shit![20] — неожиданно выругался майор. — Русский! Game…s over! У меня провьерка. Bye![21]
Звук резко оборвался. В динамиках воцарилась тишина.
— Все. Накрылся майор. Нашим эмалированным тазом, — прокомментировал Жора.
Александр не был склонен принимать проблемы американца столь близко к сердцу.
— Все нормально, мужики! — радостно сказал он. — Главное, успели! Если Юрина жена моим позвонит, ребятки живо подсуетятся! Живем, мужики!
— Живем! — загалдели все.
— Юра? Юра? — кричала в трубку Катя. — Разъединили… — Она убрала телефон в сумочку, стараясь не смотреть на генерала. Ей было несколько неловко. С одной стороны, Кипелов обещал помочь, но с другой — Юрий почему-то просил держать подробности звонка в тайне от него.
— В чем дело, Катерина Сергеевна? — осведомился Юрий Борисович. — Плохие новости?
— Да нет, все нормально.
— Каким образом ему удалось с вами связаться? Он звонил из штаба? Что он сказал?
Катя засуетилась, не зная, как половчее уйти от ответа.
— Юрий Борисович, извините меня, ради бога, но я совершенно забыла про одно срочное дело. Мне нужно идти. И спасибо вам огромное. Вы были так галантны.
Генерал не купился на лесть.
— Это как-то связано с Юрием?
— О, нет, — довольно фальшиво запротестовала Катя. — Никоим образом. У Юрия все в порядке. Он всем доволен. Почти всем, — поправилась она, вспомнив, что генерал только что был свидетелем их разговора. — А теперь, простите, — извинилась Катя, — но я очень спешу.
— Да, конечно. — Кипелов проводил ее к выходу. — Катерина Сергеевна, если у вас будут еще контакты с Юрием — держите меня в курсе, — попросил он.
— Разумеется, — Катя быстро покинула кабинет.
Генерал сел за стол и раздраженно хлопнул по нему ладонью.
— Что это еще за звонок?! Так хорошо все шло… Рудаков! — позвал он адъютанта.
Глава четвертая
Заговор
Посреди фермы Бодуна стоял ладно скроенный домик. Чувствовалось, хозяин срубил его с любовью и для себя. К дому подъехала телега, на которой восседал старик Терентий.
— Мир этому дому, — поздоровался он, входя.
— Заходи, Терентий, — пригласил хозяин.
— Здравствуй, Семен Михалыч.
Бодун выглянул в окно.
— Ты один сегодня, никак?
— Один. Аки перст.
— А где ж твои бабы?
— Бабы-то? Да где ж им быть. Известно где. В деревне бабы.
— Чего-то я не пойму, — забеспокоился Бодун. — Позавчера вместо пятерых три приехали, вчера — одна, сегодня вообще никого. А птица как же? Ей уход нужен.
Терентий степенно присел на лавку.
— Так чего ж тут не понять, Михалыч. Как энти служивые к нам прибыли, бабы словно с цепи сорвались. Марья вчерась, не поверишь, пехом в ихнюю часть поперла. Надоть, говорит, одежу людям подшить. Знаю я ейное подшивание. Хахель у ней там. Из ученых. Алена, почитай, который день с дохтуром.
— Алена? — насторожился Бодун. По голосу чувствовалось, что эта информация его взволновала.
— Алена, — подтвердил Терентий. — Он у нас в деревне анбулаторию открыл. Бабы-то поначалу пошли, а потом чего-то спужались. Дохтур к Алене на поклон: так мол и так, помогите, уважаемая Алена Николаевна, наладить контакт с населением. Та покочевряжилась малость, а когда её Николаевной обозвали, так и растаяла. Вот они таперича и налаживают. Да что там Алена, когда Никаноровна…
— Что? И Никаноровна туда же? — не поверил Бодун.
— Да почище молодых. «Заходите, Поликарп Сергеевич… Ждем вас, Поликарп Сергеевич…» — передразнил Терентий.
— Это кто же такой?
— Плотник ихний. Мужчина в возрасте, а туда же. Бабы у них в городе перевелись, что ли?
— Ну, а остальные как? Семеновна с Петровной тоже ухажеров нашли?
— Тут бог миловал. Контингенту для них подходящего нету.
— И то хлеб, — несколько успокоился фермер. — Хоть эти ездить будут. Но вообще-то не дело это. Вдвоем им не управиться.
— Ты, Михалыч, погоди планы строить, — опустил Бодуна с небес на землю дед. — Энтих двоих из деревни тоже палкой не выманить.
— Как? — не понял тот. — Ты же сказал — для них контингента нету?
Терентий согласно кивнул.
— Нету. Вот они и ждут.
— Чего ждут?
— Подкрепления.
— Это Семеновна-то? Она ж у тебя в маразме.
— В маразме-то она в маразме, а когда надо — понимает. Вдруг енерал какой в возрасте прибудет. А она в отъезде. Вот и караулит. И Петровна с ней. Хотел Салтычиху привезть. Эта вроде согласная. А тоже говорит: «Чего я одна поеду?» Конпания ей нужна.
— Погоди, Терентий. Ты ж меня без ножа режешь, — взволновался Бодун. — Страус птица хоть и неприхотливая, а внимания требует.
Старик вздохнул.
— Я тебе так, Михалыч, скажу. Баба — она как страус. Ей тоже без внимания никак.
Озадаченный Бодун присел рядом с ним на лавку.
— Ты меня прямо ошарашил. И где же выход? Может, перерезать их всех?
— Баб? — испугался старик.
— Каких баб? Страусов!
Терентий придвинулся поближе к Бодуну и принял заговорщицкий вид.
— Нет, Михалыч, ты пока погодь птицу бить. Есть у меня один план, как эту проблему решить.
— План? Какой план?
— А вот послухай. Проблема-то у нас в чем?
— В бабах твоих.
— Не в бабах. Проблема в воинах. Ежели б они не возвернулись, так и в бабах спокойствие было бы. Так?
— Так, — согласился Бодун.
— Вот я и думаю. Надо командирам ихним отписать, чтоб забрали их отсюдова. Мол, безобразничают, ироды, спасу нет гражданскому населению. А коли их отсюдова заберут, так и бабы угомонятся, и птицу бить не надо. Как Виссарионыч сказывал, нет человека — и проблемы нету.
Бодун задумался.
— Заберут? — этот вариант не очень устраивал фермера. С тех пор как «партизаны» начали помогать ему по хозяйству, он понял, насколько тяжело в лесу одному, и не хотел возвращаться к прежнему состоянию. — Тоже не очень здорово. Они мне охотничье хозяйство налаживать собрались. Сколько лет сам думал, да руки не доходили. Твои-то бабы для этого не годятся. А с мужиками я за месяц все обделаю — песня будет.
— Смотри, Михалыч, — предупредил Терентий, — как бы другую песню запеть не пришлось. Как птица твоя подохнет…
— Типун тебе на язык. — Бодун посмотрел на старика и хитро прищурился. — Кстати, я не пойму, тебе-то они где дорогу перешли? Али трон твой зашатался?
Старик моментально встрепенулся, поскольку прозорливый фермер попал в самую точку.
— Какой такой трон? — возмутился он подобному предположению. — Эх, Михалыч… Я к тебе с дорогой душой, вижу — хозяйство гибнет, а ты… — старик с досадой махнул рукой и встал.
