Андрей Шляхов - Доктор Данилов в реанимации, поликлинике и Склифе (сборник)
– Я пока с больными познакомлюсь. – Данилов взял со стола три истории болезни.
– Давай, – благословил Городецкий и ушел.
Все трое больных относились к «легким», подлежащим назавтра переводу в отделение. Два крупноочаговых инфаркта миокарда и одна мерцательная аритмия – самые что ни на есть кардиореанимационные диагнозы.
– А у меня, доктор, кажется, понос, – смущенно призналась женщина с купированным пароксизмом мерцания предсердий. – Два раза жидкий стул был.
Данилов заглянул в лист назначений, вклеенный в самом конце истории болезни.
– Вы два дня получали слабительное, – сказал он.
– Возможно, что оно начало работать. Давайте подождем час-другой, посмотрим, что будет...
Живот у пациентки был мягким, слегка болезненным при глубокой пальпации в околопупочной области.
Городецкий вернулся через полчаса.
– В отделении творится что-то ужасное. Сестры не успевают судна подносить. Ой, терзают меня смутные сомнения...
– Караваева тоже на понос пожаловалась, – сообщил Данилов.
– Дернул же меня черт! – Городецкий на мгновение замер, прислушиваясь к собственным ощущениям, и рванул в туалет.
Данилов прозвонил несколько выбранных наугад отделений – первую хирургию, гастроэнтерологию, неврологию и гинекологию. Везде, кроме гинекологии, ситуация была тревожной, пациенты, по выражению одной из медсестер, «не слезали с горшка».
Результаты прозвона были сообщены вернувшемуся Городецкому.
– Биточки! Однозначно – паровые биточки! – констатировал Городецкий. – Борщ я не ел, а вот биточками соблазнился. Две порции слопал! Ну да, все логично – Караваева обед ела, ее и «несет», а Диденко и Гасанов – не ели, аппетит у них плохой и на животы они не жалуются. Пищеблок свинью подложил...
– А почему в гинекологии все нормально?
– Ты разве забыл, что гинекология – зажравшееся блатное отделение?! Там все едят свое, да еще и сестер угощают. Все наши буфетчицы просто мечтают работать в гинекологии – и ненапряжно, и выгодно. Я видел, как они на кухню ездят: «Суп не надо, его никто не ест, пюре я брать не буду, только котлет на пятьдесят пять человек давайте». Вот так-то!
– А тебе что, больничная еда нравится?
– Да не так чтобы, но котлеты у них неплохие, есть можно. С собой таскать неохота, а в блоке всегда кто-то от еды отказывается, так что я никого не объедаю. Вот сегодня четыре биточка съел с гречкой... Лучше бы я голодал!
– Послушай, а если врач заболевает на дежурстве и не может дальше дежурить, то как быть? – Данилову раньше никогда не приходил в голову подобный вопрос.
– Если днем – то это головная боль заведующего. Или ставь кого-то на замену, или оставайся сам. Если же вечером или ночью, как, например, в прошлом году Захаров из нейрореанимации споткнулся на лестнице и ногу сломал, то надо ставить в известность дежурного администратора. Можно и главному домой позвонить, не вопрос. Они вызывают кого-то из дома или просто перераспределяют дежурных врачей. Но у меня не тот случай, чтобы с дежурства сниматься – покрутит еще час да и отпустит.
– Я просто спросил, – Данилов слегка смутился, – чтобы знать.
– Тогда вот тебе еще одно знание. Если ты увидел, что у тебя в палатах или в блоке больные начали поносить, то сразу же сообщай об этом начальству, но в историях болезни ничего писать не спеши. Улавливаешь?
– Может, и улавливаю, но лучше объясни, – попросил Данилов.
– Каждый случай внутрибольничной «вспышки» – это повод для тотальной санитарной проверки. Дружно припираются проверяющие из санэпидстанции и неделю трясут всю больницу. И как трясут! – Городецкий покачал головой. – Жестоко! К самой мелкой мелочи цепляются. Потом начинают сыпаться выговоры и увольнения. Кому это надо? Вот администрация и скрывает... Кого можно – экстренно «закрепят» и выпишут домой, остальных полечат от поноса здесь, причем в таких ситуациях все «закрепляющее» назначается неофициально, без записи в истории болезни. В секретном порядке.
– Врачи покупают лекарства за свой счет? – догадался Данилов.
– Да ты что?! – вытаращился Городецкий. – Это ж зарплаты не хватит. Аптека по распоряжению главного выдает что требуется в отделения, никак эти выдачи не оформляя, а потом как-то списывает. Выкручиваемся, как можем, всем коллективом. Так что ты пока подожди в истории Караваевой жалобы на понос указывать. На, кстати, дай ей...
Городецкий вытащил из кармана блистер с капсулами, порылся в ящике стола, нашел ножницы и отрезал с краю четыре капсулы.
– ...пусть две выпьет прямо сейчас, а потом после каждого хождения в туалет принимает еще по одной.
Данилов отнес капсулы и вернулся в ординаторскую. Городецкого уже не было. Из туалета для сотрудников, через тонкую стенку-перегородку доносились характерные звуки. В ординаторскую заглянула дежурная медсестра с романтическим именем Маргарита. Немного амбициозная, но, в целом, вменяемая и опытная.
– Сергей Сергеевич... все ясно. Вы-то, Владимир Александрович, как – в порядке?
– В полном, – улыбнулся Данилов.
– Это хорошо. – Маргарита улыбнулась в ответ. – Будем с вами, плечом к плечу. Нам бы как в книжке – ночь простоять да день продержаться.
– А вы сами как себя чувствуете?
– Прекрасно! У меня сегодня разгрузочный день! Никакой еды, кроме воды! Не практикуете?
– Нет.
– Ну и правильно. Какие ваши годы? Вам, наверное, лет двадцать пять?
– Около того, – суховато ответил Данилов, давая понять, что подобные вопросы неуместны.
– Это не возраст, а сплошное счастье!
Маргарита ушла. Минутой позже вернулся Городецкий. Бледный, с испариной на лбу.
– Что-то совсем, – пожаловался он, обрушиваясь на диван. – Хоть затычку вставляй. И интоксикация пошла... Что ж там было в этих биточках?
– Может, сальмонеллы? – предположил Данилов.
– Скажи еще – шигеллы [7] ! – Городецкий вытер лоб рукавом халата. – Мама дорогая, как же мне хреново! Причем голова ясная, а тело – хоть в гроб клади. Синдром грузинской чачи.
– Почему? – не понял Данилов.
– Сразу видно, что ты не пил этого чудесного напитка, от которого в голове ясность, а в теле – умопомрачительная слабость. Разумеется, если не пригубить, а выпить как следует.
Городецкий погладил живот. Живот откликнулся на ласку громким урчанием.
– Хорошо, хоть туалет под боком, – невесело усмехнулся он и пообещал: – Больше никогда не буду питаться едой сомнительного происхождения! Ладно, слушай расклад...
Расклад был превосходный, о таком раскладе мог бы мечтать любой сознательный интерн. Из четырех штатных врачей блока кардиореанимации один отдыхал на турецких берегах, другой, сдав сегодня дежурство, умотал на дачу в окрестности города Чехова, откуда до воскресного утра его не дождешься, а третий, точнее – третья, должна заступать на дежурство завтра. так что как ни крути, а придется интерну Данилову заткнуть своим семидесятивосьми килограммовым телом (разъелся что-то за последнее время) образовавшуюся брешь.
– Советом я тебе в любом случае помогу, а руками – навряд ли...
Городецкий вытянул вперед руки с растопыренными пальцами, которые не тряслись, а просто ходили ходуном, сокрушенно покачал головой и неожиданно резво сорвался с дивана в туалет.
Данилов пообещал себе, что если даже он совсем обнищает или абсолютно деградирует, то и тогда ни за что и никогда не станет питаться из больничного котла. Лучше поголодать, как Маргарита.
– «Скорая»! – известила легкая на помине Маргарита, услышав шум у лифта. Данилов вышел на пост.
«Скорая помощь» привезла молодого мужчину восточной наружности с впервые возникшим нарушением сердечного ритма.
– Турок. – Врач «скорой» протянула Данилову сопроводительный лист. – Русским не владеет совершенно. Объяснялись кое-как при помощи его приятеля, с которым они вместе снимают квартиру. Насколько мне удалось понять, раньше не испытывал ничего подобного, считал себя здоровым. Аритмия началась не то на фоне переутомления, не то эмоционального возбуждения. К нашему приезду аритмия самопроизвольно купировалась, но он был так напуган, просто умолял его госпитализировать...
Маргарита многозначительно посмотрела на Данилова – знаем, мол, как именно умоляют и сколько при этом дают. Пациент тоже смотрел на Данилова, угадав в нем главного, только смотрел умоляюще-тоскливо.
– ...И вообще – впервые возникший приступ аритмии... Вот кардиограмма.
Данилов посмотрел кардиограмму, проверил пульс пациента и сказал:
– Оставляйте, Дан... Городецкий принял.
– Ой, Сережа сегодня дежурит! – оживилась врач, протягивая Данилову карту вызова для росписи в приеме. – А где он?
– Отдыхает, – ответила Маргарита.
– Привет передавайте!
Врач и фельдшер попытались уйти, но Маргарита их остановила:
– А каталку в приемное кто вернет? Или она до утра здесь простоит?
– Так перекладывайте скорее! – огрызнулась врач. – Мы на работе.
