Джером Джером - Большая коллекция рассказов
Капитал новой издательской компании, «учрежденной в целях издания, печатания и распространения журнала, помещения объявлений, а также выполнения всех прочих связанных с этим функций», составлял тысячу фунтов в акциях, стоимостью в один фунт, оплаченных сполна наличными. Из них четыреста шестьдесят три принадлежали Уильяму Клодду, эсквайру; столько же мистеру Питеру Хоупу, N 16, Гоф-сквер; три мисс Джейн Хоуп, приемной дочери вышеупомянутого Питера Хоупа (настоящего имени ее никто не знал, включая и ее самое), обыкновенно называемой Томми, причем она заплатила за них из собственного кармана, после яростной стычки с Уильямом Клоддом; десять – миссис Постуисл, из Роулз-Корта, преподнесенных ей в дар учредителем; десять – мистеру Пинсеру, члену палаты общин (он и до сих пор за них не заплатил); пятьдесят – доктору Смиту (урожденному Шмидт); одна – Джеймсу Дугласу Александеру Мак-Тиру (иначе – Шотландцу), квартиранту миссис Постуисл; эта акция была выдана ему в виде гонорара за поэму «Песня Пера», помещенную в первом номере.
Выбрать название для журнала стоило большого труда. Наконец, отчаявшись, они назвали его: «Хорошее настроение».
МЛАДЕНЕЦ ВНОСИТ СВОЙ ВКЛАД
О новом журнале «Хорошее настроение» люди со вкусом и с понятием говорили, что это самый веселый, самый умный, самый литературный из дешевых еженедельников, какой когда-либо издавался в Англии. И Питер Хоуп, редактор и один из совладельцев его, был счастлив это слышать. Уильям Клодд, издатель и второй совладелец, не приходил в особенный восторг от этих похвал.
– Смотрите, как бы вам не переборщить по части литературности, – говорил Уильям Клодд. – Золотая середина, вот чего надо держаться.
Люди – люди со вкусом и с понятием – говорили, что «Хорошее настроение» заслуживает поддержки читающей публики больше, чем все остальные еженедельные журналы, вместе взятые. Люди со вкусом и с понятием – по крайней мере некоторые из них – шли даже дальше, они подписывались на журнал. Питер Хоуп, уносясь мыслями в будущее, предвкушал богатство и славу.
Уильям Клодд, больше озабоченный настоящим, говорил:
– Не кажется ли вам, милейший, что наше издание слишком уж первосортное, а?
– Почему вы так думаете?
– Да взять хотя бы распространение. За последний месяц мы выручили…
– Если вам все равно, нельзя ли без цифр? – попросил Питер Хоуп. – Цифры меня почему-то всегда угнетают.
– Не могу сказать, чтобы и меня они особенно радовали, – согласился Клодд.
– В свое время придет и это, – утешал его Питер Хоуп. – Надо воспитать публику, поднять ее до нашего уровня.
– Насколько я заметил, публика меньше всего склонна платить за то, чтобы ее воспитывали.
– Что же нам делать?
– А я вам скажу. Нужно взять мальчишку рассыльного.
– Разве это может способствовать распространению журнала? – удивился Питер Хоуп. – И потом, мы ведь решила первый год обходиться без рассыльного. Это только лишний расход. К чему?
– Я имею в виду не просто рассыльного, – возразил Клодд, – а юношу вроде того, с которым я вчера ехал в одном вагоне в Стрэтфорд.
– Чем же он замечателен – этот ваш юноша?
– Ничем. Он читал последний номер «Библиотеки дешевых романов». Это издание покупают по крайней мере двести тысяч человек. И он – один из них. Так он сказал мне. Покончив с книжкой, он вытащил из кармана последний выпуск «Балагура» – в розничной продаже стоит полпенни, распространение тоже имеет большое, до семидесяти тысяч. И читал его, давясь от смеха, до самого Стрэтфорда.
– Но…
– Погодите минутку. Я сейчас объясню вам. Этот юноша – представитель читающей публики. Я поговорил с ним. Ему нравятся больше всех как раз те газеты и журналы, которые имеют наибольшее распространение. Он ни разу не ошибся. А остальные – насколько они ему известны – он называет «трухой». Ему нравится то, что нравится массе. Сумейте угодить ему, – я записал его имя и адрес, он согласен поступить к нам на восемь шиллингов в неделю, – и вы угодите читателям. Не тем, что просматривают случайный номер, взяв его со стола в курительной клуба, и говорят вам, что «журнал, черт возьми, отличный», но тем, что платят за него пенни и уносят его к себе домой. Вот такие читатели нам и нужны.
Питер Хоуп, талантливый журналист и редактор с идеалами, был шокирован, возмущен. Уильям Клодд, человек деловой, без идеалов, оперировал цифрами.
– И об объявлениях надо подумать, – настаивал он. – Я, конечно, не Джордж Вашингтон*, но что пользы врать, когда и сам себе не веришь, не говоря уж о других? Доведите мне тираж до двадцати тысяч, и я берусь вам убедить публику, что он перевалил за сорок. Но, когда мы и до восьми не можем долезть, у меня руки связаны… совести не хватает.
[* – В хрестоматийных рассказах о детстве Вашингтона (первого президента США) часто говорится о том, какой это был правдивый мальчик.]
– Вы давайте публике каждую неделю столбцов двенадцать вполне доброкачественного литературного материала, – вкрадчиво убеждал Клодд, – но подсластив это двадцатью четырьмя столбцами варенья. Только так и можно кормить читателей – воспитывать их незаметно для них самих. А пилюля без варенья? Да они ее и в рот не возьмут.
Клодд умел настоять на своем. Пришел день, когда в редакции «Хорошего настроения» появился Филипп – в обиходе Флип – Твитл, официально в качестве рассыльного, на самом деле, без его ведома, в качестве присяжного литературного дегустатора. Рукописи, которыми зачитывался Флип, принимались. Питер стонал, но довольствовался тем, что исправлял в них наиболее грубые грамматические ошибки: опыт решено было провести добросовестно. Шутки и анекдоты, над которыми смеялся Флип, печатались. Питер, для успокоения совести, увеличил свой взнос в кассу помощи неимущим наборщикам, но это помогло ему лишь отчасти. Стихи, вызывавшие слезы на глазах Флипа, шли в разрядку. Люди со вкусом и с понятием жаловались, что «Хорошее настроение» не оправдывает их надежд. Тираж еженедельника медленно, не неуклонно возрастал.
– Вот видите! Я вам говорил! – восклицал ликующий Клодд.
– Прискорбно думать… – начал Питер.
– Думать вообще прискорбно. Отсюда мораль – поменьше думать. Знаете, что мы сделаем? Мы с вами разбогатеем на этом журнале. И, когда у нас заведутся лишние деньги, мы, наряду с этим, будем издавать другой журнал, специально для интеллигентной публики. А пока…
Внимание Клодда привлекла пузатая черная бутылочка с ярлыком, стоявшая на письменном столе.
– Когда это принесли?
– С час тому назад.
– Для рекламы?
– Кажется.
Питер поискал на столе и нашел письмо, адресованное: «Уильяму Клодду, эскв., заведующему отделом рекламы журнала «Хорошее настроение». Клодд разорвал конверт и пробежал письмо.
– Прием объявлений еще не кончился?
– Нет. До восьми часов.
– Отлично! Присядьте-ка и черкните об этом пару строк. Только сейчас же, не то забудете. На страничку «После обеда».
Питер сел к столу и поставил в заголовке: «Стр. п. о.».
– А это что, – спросил Питер, – какое-нибудь вино?
– Особый портвейн, который не ударяет в голову.
– По-вашему, это преимущество?
– Конечно. Больше можно выпить.
Питер начал писать: «…обладает всеми качествами хорошего старого портвейна, без его вредных свойств…» Я ведь его не пробовал, Клодд.
– Это ничего. Я пробовал.
– И что же? Хорошее вино?
– Отличное. Пишите: «…восхитительное на вкус и бодрящее». Это наверняка будут цитировать.
Питер продолжал писать: «Мы сами отведали его и нашли восхитит…»
– Клодд, ей-богу же, следовало бы и мне попробовать. Ведь я его рекомендую от своего имени.
– Да вы кончайте, а то я не успею сдать в набор. Потом возьмете бутылочку к себе домой и пейте на здоровье.
Клодд, по-видимому, очень торопился. Это только усилило подозрения Питера. Бутылка стояла тут же, под рукой. Клодд хотел было перехватить ее, но не успел.
– Вы не привыкли к таким, безалкогольным напиткам, – протестовал он. – Вы в нем не разберетесь.
– Во всяком случае, я почувствую, «восхитительное» оно или нет, – заявил Питер, откупоривая бутылку.
– Объявление в четверть страницы и заказ на тринадцать недель. Не будьте ослом и поставьте бутылку, не то еще опрокинете.
– Я именно и хочу ее опрокинуть, – возразил Питер, сам первый смеясь своей шутке. Он налил себе полстакана и отпил глоток.
– Ну что? Нравится? – свирепо осклабился Клодд.
– Вы уверены… вы уверены, что бутылка та самая? – пролепетал Питер.
– Совершенно уверен. Выпейте еще. А то вы не распробовали.
Питер рискнул сделать еще глоток.
– Вы не думаете, что его лучше было бы рекомендовать как лекарство, – ну, например, такое, которое не мешает иметь под рукой на случай нечаянного отравления? Это бы их не устроило?
– Подите и предложите им сами. Я умываю руки. – Клодд взялся за шляпу.
