Нонна Само - Пришла подруга
Больше историю про «приятеля» он не развивал. Как-то затих и несколько дней ходил задумчивым. Судя по всему, ему очень не хотелось выглядеть в глазах окружающих «заурядным бараном».
В общем, пока пронесло. Рассказав все это мне по телефону, подруга заметила, что, хотя первый бой выигран, расслабляться она не собирается, уже разработана стратегия, и сейчас продумываются тактические маневры.«И вечный бой! Покой нам только снится!»
Дело в принципе!
Пришла подруга. Я тут же бросилась варить кофе и слушать ее рассказы об Италии. Она только что вернулась из турпоездки по Италии, и я, разумеется, предвкушала. «Как тебе Италия?» – спрашиваю. Вопрос, конечно, риторический. Даже, я бы сказала, дурацкий: ну как может быть Италия? Прекрасно, разумеется. «Ужасно», – вдруг говорит подруга. Я чуть джезву из рук не выронила. «Представляешь, – говорит она, – обещали завтрак и ужин, а что вышло? Ужин еще туда-сюда, а уж завтрак! Говорили, что будет „шведский стол“, – и ничего подобного! „Континентальный завтрак“, представляешь? Мюсли и круассаны с джемом! Ну, в Венеции мы смолчали. Приезжаем во Флоренцию – и там круассаны! И в Риме! Помню, когда ездила в Испанию, да и в Германию, был „шведский стол“, можно было набрать воз и маленькую тележку: и салаты, и ветчина, и пирожные, и фрукты! А тут всю неделю дурацкие круассаны с дурацким джемом. В Риме мы не выдержали, устроили в гостинице скандал, а они, оказалось, ни при чем, это нас турфирма неправильно информировала. Обман века!»
Во время этого страстного монолога я, конечно, упустила кофе, пришлось мыть плиту и варить кофе заново. Наконец я разлила кофе в чашечки и попыталась сменить тему. «А вы были в галерее Уффици?» – спрашиваю. Но не тут-то было! «При чем здесь Уффици?! – закричала подруга с новой силой. – Ну были мы в Уффици, были, но у меня после этих круассанов никакие галереи в рот, то есть в голову, не лезли!»
Тут я не выдержала и заявила, что, если ее не устраивал завтрак, могла бы еще что-нибудь поесть, там это не проблема, что она меня достала этими круассанами, и что надо умудриться испортить поездку из-за какого-то завтрака, позориться на всю Европу. Вот так я ей и сказала. С прямотой римлянина. А она обиделась, мол, неужели я считаю, что она будет скандалить из-за какого-то завтрака, да она, если на то пошло, дома вообще никогда не завтракает, чашка чая – и все, много ли ей надо, да и для фигуры вредно. Дело – в принципе! Теперь вся группа будет бороться за свои права. Права человека! И вообще, некогда ей тут со мной кофе распивать, они сейчас собираются у адвоката и будут писать иск в суд!
Я пыталась ее урезонить. Для ее же блага. Мне очень не понравился ее прямо-таки ненормальный задор. Блеск в глазах. Я даже как-то заволновалась. Рассказала ей, что на днях у меня была наша общая подруга Лидка, тоже вся из себя принципиальная. У этой Лидки дочь недавно вышла замуж. И жених обещал, что он с родителями разменяет трехкомнатную квартиру, чтобы жить с молодой женой отдельно. А родители теперь отказываются меняться. То есть они и не собирались менять свою квартиру. Этот жених ничего такого им и не говорил, а после свадьбы они узнали об его идее – и что? Отдали молодым одну комнату, живите, мол, – и все! И вообще, жених, теперь уже муж, оказался сущим барахлом, глупым, ленивым, неряхой, дочь его терпеть не может. «Пусть разводится», – посоветовала я. «Еще чего! – взвилась Лидка. – Может, потом и разведемся, но сначала заставим его сдержать обещание и разменять квартиру! Пусть даже через суд!» Я говорю: «Лидка, опомнись, им что, жить негде? Если ты хочешь, чтобы у них была квартира, – разменяй свою, у тебя же тоже большая». «Еще чего! И вообще, дело не в квартире, дело в принципе!»
Рассказала я это моей «итальянской» подруге, а она обиделась. Даже возмутилась. «Что ты сравниваешь?! – вскипела она. – Пусть Лидка радуется, что ее дочка вообще мужа нашла, хоть какого. Он, видите ли, ленивый и глупый. А она, надо думать, умная и не ленивая, даром что еле школу закончила. Лидка из школы не вылезала, все окна перекрасила и шведскую стенку в спортзале за свой счет починила!» «А она что, умеет красить и чинить?» – удивилась я. «Всему научишься, чтобы дочке аттестат дали. А теперь она, видите ли, с чего-то принципиальничать решила».
– Но ты же тоже будешь судиться со своей фирмой из принципа!
– Принцип принципу рознь, – отрезала подруга. – Я – другое дело.
Я предприняла последнюю попытку.
– Забудь, – говорю, – круассаны и вспоминай Колизей.
Но напрасно, напрасно! Прокричав напоследок что-то о моей беспринципности, подруга унеслась на встречу со своими единомышленниками. Загорелая и прекрасная как никогда!
Кризис жанра
Он позвонил и говорит: «Привет, узнаешь? Даю подсказку – не виделись десять лет». «Привет, Лис», – говорю я. Я по голосу сразу узнаю, хоть десять лет не виделись, хоть сто. Лица запоминаю плохо, иногда встречу кого-нибудь, вроде что-то знакомое, но пока не заговорит – не узнаю. И Лиса узнала сразу. Когда-то вместе учились в институте.
Его звали Володя, но на курсе было несколько Володей и, чтобы не запутаться, называли их по-разному: Володя, Вовка, Лодя, а этот Володя был Лисов, значит – Лис. Красавчик Лис. Мы друг в друга были немного влюблены, но романа не получилось. Мы все время острили, смеялись, нам было весело друг с другом. А для романа веселиться мало, надо немного и погрустить. В разлуке, например. А мы в разлуке не грустили, хотя после каникул встречались с радостью, опять острили, хохотали, не помню уж и от чего. А потом, после окончания института, почему-то не виделись – жизнь разбросала, вначале перезванивались, а потом он, помнится, куда-то уехал, и вдруг – звонок. Оказалось, действительно уезжал – был представителем какой-то фирмы в Швейцарии, все у него о’кей, женат, дочка, и с карьерой полный порядок. А сейчас вернулся, поскольку «делать бизнес можно только в этой стране». Мне особенно похвастаться было нечем, никаких успехов «в этой стране» у меня не наблюдалось, два раза успела выйти замуж, два раза развестись – вот и все мои достижения. Он был обрадован моим узнаванием и дрогнувшим голосом сказал, что он-то меня никогда не забывал и, наверное, я – его единственная любовь. Такое вот неожиданное признание. «Можно я к тебе завтра заеду?» Настроение у меня было паршивое, что естественно, какое такое веселье может быть после очередного развода? Ладно, думаю, пусть приезжает, может, поострим, развею грусть-тоску. Да и вообще, чем черт не шутит, все-таки единственная любовь, как выяснилось…
На следующий вечер он приехал. Когда раздался звонок, у меня почему-то екнуло сердце, я открыла дверь…
Как, по-вашему, должен прийти красивый, удачливый, богатый мужчина к любимой женщине после десятилетней разлуки? Нарядный, с цветами, конфетами, подарками и прочее… Так мне казалось. На пороге стоял интересный улыбающийся мужчина в вытертых джинсах, ковбойке, с полиэтиленовым пакетом.
– Я сказал жене, что поехал на дачу, – объяснил он свои вытертые джинсы, – так что к тебе по-свойски, без церемоний, ничего?
– Ничего, – сказала я упавшим голосом.
Он протянул пакет. Там болталась бутылка водки, два апельсина и два яблока. Эти два яблока меня доконали. Если бы назначили свидание на улице, я бы сунула ему обратно этот пакет и ушла. Но я была хозяйка, а он гость, хочешь не хочешь, а надо принимать, и я потащилась на кухню строгать салат и вообще готовить какую-то еду. И такая меня разобрала злость, что я сочла за благо молчать, чтобы сразу не наговорить резкостей. Лис не замечал моего настроения, что-то оживленно рассказывал, острил и все норовил обнять. Руки у меня были заняты чисткой картошки (мне это надо?), и я мрачно отпихивала его плечом, злясь все сильнее от того, что он такой толстокожий дурак.
Ну, потом ничего, выпили, поели, поболтали, и я его с трудом, правда, но выпроводила. Про себя решила, что там видно будет, ну обмишурился, взял фальстарт, бывает, посмотрим, как поведет себя в следующий раз.
В следующий раз, через неделю, он пришел с другом.
– Вот моя любимая женщина, о которой я тебе столько рассказывал, – представил он меня другу Вите.
Явились они с бутылкой шампанского, которую быстро выпили. Я лично шампанского не пью, а что я пью – они не поинтересовались. Я опять изображала гостеприимную хозяйку и вообще, чтобы не ронять Лиса в глазах друга, старалась как могла. Лис гордо кидал взгляды на Витю – мол, ну что я тебе говорил?
Как-то мы с одной моей умной подругой обсуждали, почему мало у кого удаются браки. Шли от частного к общему. То есть частный случай – это я со своими неудавшимися браками. И поняли: дело в том, что мы не знаем, чего хотим от наших мужей. То есть знаем, чего хотим: чтобы любил, был умный, умел зарабатывать деньги, дважды в день чистил зубы и принимал душ, не разбрасывал свои вещи, пил в меру, ухаживал во время болезней и прочее. Но такого не бывает, и, хотя теоретически мы это знаем, практически не можем с этим смириться. На первого мужа я беспрерывно шипела, что он все время что-то чинит, пилит, строит, нет чтобы прочесть, наконец, Набокова. А второй муж меня раздражал тем, что все бы ему веселиться – то в театр меня тащит, то на какие-то тусовки, а что кран вторую неделю течет, так ему это до лампочки, хотя делов-то – поменять прокладку. Ничего не умел, руки-крюки.
